Н.З.
В старинной Академии Лав Стори,
где учат, как в раю устроить ад,
есть, прежде классов и аудиторий,
любви подготовительный детсад.
Там, в синих перелатанных штанишках,
я, предлагая пленной стрекозе
в пилоты для побега муравьишку,
увидел в первый раз свою Н.З.
и, вопреки науке предстоящей,
ее кулич песчаный не разбил,
как должен был бы мачо настоящий,
а стрекозу, смущаясь, подарил.
Она ее, конечно, отпустила,
полюбовавшись, а затем, при всех,
послала мне в награду самый милый
лучистый взгляд и серебристый смех.
И, потрясая золотом кудряшек,
сказала, что штанишки -
класс. Клянусь,
я понял вдруг: она всех в мире краше,
и я - молочный зуб даю - женюсь.
Есть первая любовь, что не ржавеет,
есть, значит, и последняя любовь,
но вновь и вновь поэты не умеют
найти им рифму лучшую, чем "кровь".
Одна лишь наша детская влюбленность
не оставляет в сердце горьких мук,
а дарит волшебство и окрыленность,
как стрекоза, вспорхнувшая из рук.
И так же звездно, необыкновенно,
в далеком мегаполисе сейчас
живет она - мой неприкосновенный
хрустально-чистой нежности запас.
А те штаны - рванину цвета моря -
я все ношу, и не сдаю в утиль,
и мода мира, оценив лав стори,
сочла высоким этот верный стиль.