С ней ехали мы из-за горизонта
Автобусом. Мы ехали - сюда.
Сквозь занавески пробивалось солнце,
Как в выпускное наше утро. Да.
И тою же мы ехали дорогой,
У шильды, у аншлага - свистопляс,
Обнявшись, пьют, танцуют на свободе,
И, вроде, не сокрыты в камуфляж.
Конечная. Без пригорода - город.
Рассветным маревом объятый жилмассив.
Я взялся проводить её до дома
(Там рядом), - улыбнувшись мне: "Пошли!".
Идём, хоть даже не дружили, странно,
В начальной школе Выдрой её звал,
А здесь - подруга будто, Андриана,
Но - замужем? И позабыт наш бал.
Разговорясь, - "А помнишь, с горки школьной
Катались, где-то классе во втором?"
"Конечно! Было весело! Ещё бы,
Забыть такое вряд ли мы смогём!
Ещё и Чумакова, в куртке рыжей,
Анастасия, вскоре - мисс Москва,
Да вот, гляди: я в прошлый вечер лыжи
Свои те на помойку отнесла".
Я оглянулся. Урн у арсенала
Стоят, задравши к небу острый нос
Округлый. Лето. Пыль летит кварталом,
Нет снега, льда, растаял Дед Мороз.
Советской давней неизвестной марки,
"Быстрица", может, или "Нововятск",
Не полетать им с горки в Дружбы парке,
Коль кто с жильцов не подберёт сейчас.
Вот и подъезд. Она вперёд проходит,
Я - следом... И - её, внезапно, нет.
Нигде. В консьержке - парень с мордой козьей,
Спросил я - отрицателен ответ.
"Таких не шло здесь, я её не видел" -
Без выраженья из-под стёкол он,
Отчаянье. Что делать. Рвутся нити,
И, в завершенье, - это был лишь сон.
Всё тот же хутор около Луганки,
И я один, как сто веков назад,
Но у неё - не лыжи были, санки,
И "Чук и Гек" у Насти -
снегокат.
Один я был в тот день на лыжах детских.
Я их сломал, спускаясь в магазин,
Застряв меж стенок. Позже. Мог бы съехать,
За вожделенным - пил тогда - спиртным.
Хрусть - пополам... Смешно, хотя и жалко,
Какие трассы покорял на них,
Их нет, тех лыж. Остались только палки.
Багровый, цвета крови,
эбонит.
22.04.2024. Приснилось.