Ржавый гвоздь вбивая в потолок,
Кровь дурная, словно с жиру бесится,
Кто бы повторить такое смог,
Как и я, на лампочке повеситься.
Скоро две недели бороде,
Рыжий ус в пустой ноздре щекочется,
Я живу в зализанной беде
И другого ничего не хочется.
Пр-в:
А я вчера не знал, что значит боль,
Не думал о палате хирургии,
Поваренную сыпал в раны соль,
До самого начала Литургии.
А я вчера не думал, не гадал,
О тайно приключившейся амнистии,
Не плакал, не любил и не страдал,
До самого начала Евхаристии.
Выдыхая сажу на балкон,
Шевелю густыми бакенбардами,
Выхожу запоем на поклон
В обществе с поэтами и бардами.
Режет горло красная строка,
Голосит потёртой репутацией,
Правая изломана рука
Цензурной, как есть, администрацией.
Пр-в:
А я вчера не знал, что значит боль,
Не думал о палате хирургии,
Поваренную сыпал в раны соль,
До самого начала Литургии.
А я вчера не думал, не гадал,
О тайно приключившейся амнистии,
Не плакал, не любил и не страдал,
До самого начала Евхаристии.
Кто бы повторить такое смог?
С «трезвых шар» да в середине месяца,
Проводив гитару за порог,
Как и я, на лампочке повеситься.