Поэт был голоден и пьян,
Стезя сводилась к постоянству
Он ненавидел свой диван,
Как, впрочем, прочие пространства.
Депрессия скреблась у двери,
Стонала ласково - "Пойдём"...
Когда ты сам в себя не веришь,
Ты очень лёгок на подъем.
Он звёздам орал: "Привет",
Но звёзды молчали в ответ.
В мире полном людей никого нет...
Бездарен. Нем до самых жил.
Молчаньем вспоротые жабры.
Стакан вина. Стакан чернил.
Пасьянс. Головоломки. Нарды.
Цинизм был звонче наковальни
И звал напиться за рулём.
Когда ты разбросал все камни,
Ты очень лёгок на подъем.
Лисы играли с огнем. Лисы спалили дом.
Он сидел на углях. Сердце обкладывал льдом.
В гербариях статична боль
Пока он примерял свободу,
Его корону съела моль
И вышла мантия из моды.
Смерть кошкой выгибала спину,
Маня расстаться с бытиём
Когда ты пуст, как крик в пустыне,
Ты очень лёгок на подъем
Поэту не снятся сны. Поэту б дожить до весны.
Он не хочет “сполна”. Согласен на полцены.
Поэт уснул. Фонарь ущербный
Аптеку скупо освещал.
Лишь скрипнул, может чуть победно
Им презираемый диван.
Своей пружинистой душою
Он верил, что в один из дней
Поэт помирится с собою,
Дождавшись и иных гостей.
Звезды орали: “Привет” - свысока, он просто не знал языка.
У дома свежие лисьи следы лишь припорошило слегка.
Желанье войти иногда важнее наличия ключа от замка.
Вечный выбор: залечь на дно иль всплыть, оттолкнувшись от дна
Жизнь зависла. Палые листья.
Бабочка на булавке английской.
Гаражной сивухой, шотландским виски
Жги стаканы!
Он знал, изучив чертежи и планы,
Чтоб построить дом надо вырыть яму
Но выходили упрямо окопы
И котлованы.
Внутри, за буреломом сна,
В заброшенном гнезде сороки
Мерцают бисером слова
И серебром столовым строки…