У бойца на перевязи
Неподвижная рука.
Бережёт её от грязи,
От удара, от рывка,
Неудобного расклада,
Когда на ночь нужно лечь.
Только от чужого взгляда
Не способен уберечь.
Кто-то думает: везунчик.
В тыл отправили, домой.
Наизусть речёвку учит:
«Рядовой Петров. Живой!»
Кто-то даже допускает,
Что подставил руку сам.
Враг, мол, редко так стреляет
Аккуратно по рукам.
Он-то помнит, как всё было.
Пока жив, не истребить
И не выжечь. Нет той силы,
Что позволит позабыть
Первую свою атаку.
Десять метров за бронёй.
Попадание по танку.
Он в цепи один живой.
Добежал, укрылся, слился
С гусеницей и землёй.
Скрежет, будто люк открылся
Где-то там над головой.
Раненого лейтенанта
Этой самою рукой
Вытащил из люка танка.
А затем продолжил бой.
Помнит, как по грязи шлёпал,
Прикрываясь «калашом»,
Взрыв, бросок на дно окопа.
И не помнит, что потом.
Ну, а то, что не «двухсотый»,
Не в живот, не тяжело,
Что бы там ни думал кто-то,
Не поспоришь. Повезло.