Мне не смешно, но всё-таки смеюсь,
Встаю с неотвратимостью расстрела
На краешек, и форменная гнусь
Маячит в обязательность прицела.
Встаёт с неотвратимостью рассвет,
Я с кем-то бьюсь, и пью - всё не набьюсь -
С окопной бровки, будто из бювета.
Да это я ли? Я известный трус,
Обеими ногами на ступеньку,
На каждую. Не то, боюсь, сорвусь,
Сыграю в ящик вашу летку-еньку -
Из ящика из каждого неслась,
Когда она светила незакатно -
С народом не распаянная власть,
Раскаянная не, да будь неладна!
Да троекратно, песенка, лети!
Наш паровоз - нужна и здесь сноровка-
И мы сметаем, с кем не по пути,
Нам даром, что ли, выдана спецовка!
Спецовка пыльная, как комиссарский шлем
Из марша с сантиментами Булата.
Стоит одна, что во поле не сжата,
Полоска, и уходят насовсем
Солдатами, и в топку оркестровка.
Да что за бред сегодня лезет в сны?
Какой окоп, какой прицел с булатом?
С Булановой, навязшей у десны,
Тех трёх не переждавшей, с автоматом?
Да это Алла! С миллионом слёз,
С часами, что забылись, по старинке
Ещё идут. Я плачу, не всерьёз
Смеюсь, как Арлекин с её пластинки.
Держи меня, соломинка, держи,
Пусть всё смывают летние дожди,
Пусть смоют всё свидетели и судьи.
А кто из нас сегодня неподсуден?
Подспудное: вяжи его, вяжи!
Температурит мир и брежу я,
И катит на меня безбрежная -
Где вольно дышит, как там дальше пелось?
Где всё не оседает пыль дорожная,
На волю рвётся песенка осторожная.
И оттого сегодня осторожна я.
Пересыпаю нафталином смелость,
Проветриваю, молью чтоб не съелась.
А ну как пригодится, что тогда?
На глотке перевиты провода.
Из странгуляционной борозды
Не выудишь, как рыбку из воды,
Почетное ударник комтруда,
А вынется лишь сдавленное "да".
Прощай, прощай, уходят поезда!
В пустое небо посмотри скорей,
Где новый клин из мёртвых журавлей.
А из полей доносится печаль -
Мне птах российский верно прокричал.
Эй, кто-нибудь! Остановите сон.
Я не хочу спалённую пожаром,
Хоть я и не люблю её, Москву!
Каких-то семерых одним ударом
Зенитки. Может, лучше перегаром?
Там где-то был купаж Наполеон.
Для куражу. Пуркуа парле ву?
Нет, не парле, давно не вяжет лыка,
Хотя суёт его везде в строку,
Народ глубинный. Голубинна книга
Ему до ... как бы... просто побоку.
И радуга последнего завета
Размотана в параграфы УКа.
И зол господь, и топит нас за это.
За нас топить-то некому пока.