«Мы живем в мире одержимости. И мы это знаем. Ни для кого не было бы неожиданностью, если бы однажды безумие вдруг прорвалось в слепое неистовство, которое оставило бы после себя эту бедную европейскую цивилизацию отупелой и умоисступленной, ибо моторы продолжали бы вращаться, а знамена -- реять, но
человеческий дух исчез бы навсегда».
Йохан Хейзинга. «В тени завтрашнего дня», 1935
Когда-то я купил небольшую книжицу Йохана Хёйзинги «Об исторических жизненных идеалах и другие лекции». 1992 год. Книга меня удивила, автор блестяще владел историческим материалом, и удивила его безупречная логика. И в этой первой книге, которую я прочитал, была изложена схема развития и взаимодействия понятий национализм и патриотизм.
«В наш жестокий век обозначились две силы, в тисках которых бьется, как в некой лихорадке, мировой организм. С одной стороны – патриотизм: желание сохранить и защитить все свое, с другой стороны – национализм: безудержная жажда установления собственного господства, стремление к тому, чтобы твой народ или твое государство главенствовали над другими народами или государствами… Мы со школьной скамьи привыкли считать такие грандиозные события 19 века как объединение Италии или Германии явлениями a priori положительными. И действительно historia locuta est. …Но таким ли уж безусловным благом для человечества является исчезновение более мелких государств?»
Й. Хейзинга. Об исторических жизненных идеалах и другие лекции. Overseas Publications Interchange, London. 1992
И тут сразу же нужно пояснить. Патриотизм у Хёйзинги – это близко к нашему понятию национализма, а его национализм это можно считать близким к понятию империализма, современному понятию. С другой стороны, о его же представлениях можно и так судить: если приподнять фейково-троллинговую мишуру сегодняшнего дня, окажется, что ничего не изменилось. Глобализм спорит с изоляционизмом, и на самом деле, одни группы населения отстаивают свои интересы перед другими группами. Весь шум и гомон на ту же тему: как бы чего прихватить, да еще и повыпендриваться при этом – всем известен. Здесь же идеи типа распада Единой Европы, и Брексит, а также изоляционизм Трампа, как вам это на фоне выводов, полученных Хёйзингой, на основе анализа Средневековья?
Йохан Хёйзинга (нидерл. Johan Huizinga), 1872 - 1945 - нидерландский философ, историк, писатель и исследователь культуры, профессор Гронингенского и Лейденского университетов. Хёйзинга родился 7 декабря 1872 года в Гронингене, в семье священника-меннонита. Изучал историю индоевропейской литературы и общую историю. В 1897 году защитил диссертацию, посвящённую образу видушаки в индийской драме. В 1905 году получил должность профессора Гронингенского университета, где преподавал до 1915 года. Затем перешёл в Лейденский университет и оставался его профессором вплоть до 1942 года, когда немецкие оккупационные власти запретили ему преподавание за негативные отзывы о нацизме и антисемитизме. В годы нацистской оккупации Нидерландов Хёйзинга был арестован и заключён с августа по октябрь 1942 года в концлагерь, после чего ему было запрещено жить в Лейдене. Он скончался 1 февраля 1945 года близ города Арнема в доме своего коллеги по университету Рудольфа Клеверинги.
Хёйзинга получил мировую известность благодаря исследованиям по истории западноевропейского Средневековья и Возрождения. Наиболее известные произведения — «Осень Средневековья» (1919) и «Эразм» (1924). Впоследствии самым знаменитым сочинением Хёйзинги стала книга Homo Ludens («Человек играющий», 1938).
Главное в книгах Хёйзинги – это любовь к истории исключительно ради неё самой. Он не стремился извлечь уроки на будущее, и это характерно в подходе к изучению прошлого Хёйзингой, он хотел увидеть непреходящее. «Он не преследует политических, экономических или социальных целей. Многие страницы его произведений характеризуются чертами осязаемой подлинности. Идеологические пристрастия над ними не властны. История - живой, многогранный процесс, который мог бы протекать и иначе. История не имеет ни цели, ни необходимости, ни двигателя, ни всеопределяющих принципов. Хёйзинга отвергает монопричинность при анализе исторических процессов. Это даёт возможность его произведениям сохранять убедительность независимо от текущего времени… Хёйзинга не приемлет позитивистский взгляд на историю как на процесс, подлежащий рациональному объяснению. История для Хёйзинги не сообщение, не рассказ, а розыск, расследование». (Доктор Антон ван дер Лем о взглядах Хёйзинги).
Честно говоря, мне нравилось читать его книги, это был для меня очень приятный процесс, мне нравятся «Осень Средневековья», «Эразм» и особенно Homo Ludens («Человек играющий») - а о последней книге могу сказать, что иногда я не могу отделаться от ощущения тесной связи мировоззрения Хёйзинги и взглядов Германа Гессе (писал о нём подробно, см. http://stihi.ru/2023/11/03/411).
Я обязательно вернусь к книгам Йохана Хёйзинги, а сейчас, просто для того, чтобы стал понятен его стиль, приведу фрагмент из его «Осени Средневековья» о средневековой юстиции:
«В жестокости юстиции позднего Средневековья нас поражает не болезненная извращенность, но животное, тупое веселье толпы, которое здесь царит, как на ярмарке. Горожане Монса, не жалея денег, выкупают главаря разбойников ради удовольствия видеть, как его четвертуют, «dont le peuple fust plus joyeulx que si un nouveau corps sainct estoit ressuscit;» [«и была оттого людям радость большая, нежели бы новый святой во плоти воскрес»]. В Брюгге в 1488 г. на рыночной площади на возвышении установлена дыба, так, чтобы она могла быть видна томящемуся в плену королю Максимилиану; народ, которому кажется недостаточным все снова и снова взирать на то, как пытают подозреваемых в измене советников магистрата, оттягивает свершение казни, — тогда как те о ней умоляют, — лишь бы еще более насладиться зрелищем истязаний. До каких несовместимых с христианством крайностей доходило смешение веры с жаждой мести, показывает обычай, господствовавший во Франции и Англии: отказывать приговоренному к смерти не только в причастии, но и в исповеди. Его хотели тем самым лишить спасения души, отягчая страх смерти неизбежностью адских мучений. Напрасно Папа Климент V в 1311 г. повелел допускать осужденных по крайней мере к таинству покаяния. Политик-идеалист Филипп де Мезьер вновь настаивает на этом сначала при Карле V Французском и затем при Карле VI. Канцлер Пьер д'Оржемон, однако, — «forte cervelle» [«упрямые мозги»] которого, по выражению Мезьера, сдвинуть с места было труднее, чем жернов, — этому воспротивился, и Карл V, мудрый, миролюбивый король, объявил, что, пока он жив, обычай останется без изменения. И только когда к требованию Мезьера присоединился голос Жана Жерсона с его пятью доводами против означенного нарушения, королевский эдикт от 12 февраля 1397 г. повелел допускать к исповеди
приговоренных к смерти преступников. Пьер де Краон, чьими стараниями было принято это решение, воздвиг в Париже рядом с виселицей каменный крест, стоя около которого братья-минориты могли оказывать духовную поддержку кающимся преступникам. Но и тогда прежний обычай все еще не был искоренен, и около 1500 г. Этьен Поншье, епископ Парижский, вынужден был возобновить постановление Климента V. В 1427 г. в Париже вешают одного молодого разбойника, дворянина. Присутствующий на казни видный чиновник, главный казначей регента, из ненависти к осужденному не только лишает его исповеди, о которой тот его молит, но и лезет следом за ним по приставной лесенке, осыпая его бранью, и бьет его палкой; достается и палачу за то, что тот увещевал жертву подумать о спасении своей души. Перепуганный палач торопится, веревка рвется, несчастный разбойник падает, ломая себе ногу и несколько ребер, после чего ему снова приходится взбираться на виселицу».
Ну как вам?
Приложения:
Й. Хёйзинга. Игровой элемент современной культуры, Homo ludens. Человек играющий (Глава XII)
https://www.youtube.com/watch? v=T2JYcg_783M&list=PLu8GQXRGXnev5YOoBifyCyFJXDDhoRhrO
Фото: Йохан Хёйзинга
25.4.2024