ГЕОРГИЙ БУРАВЧУК
(1946 - 2006)
И всё – о России: глобально, умно, исторично,
С молитвой, что сроду не ведал, антихристов сын,
С любовью сыновнею, голосом в меру трагичным
И в зелье хмельном, как всегда, омочивши усы!
Слова, словеса… И тотчас оправданье готово,
К тому ж и блеснуть эрудицией лишний предлог,
Что ж, очень возможно, в начале и впрямь было слово.
Одно! И – у Бога! Но ты ж, слава Богу, не Бог?!
И хватит витать в эмпиреев заоблачной сини,
Спущайся на землю, здесь дел уже невпроворот!
И если помочь ты так жаждешь любимой России,
Старухе соседке возьми и вскопай огород.
* * *
Возлюбленная непогода –
То тучи, то дождь проливной.
У этого времени года
Столь странная власть надо мной.
Намокли крылечка перила,
В костре
остывает зола...
Мне осень тебя подарила,
И осень тебя отняла.
А сердце почти и не ропщет,
Что мы с ним остались одни.
Мертвеет душа, словно роща
В пустые ноябрьские дни.
* *
Виктору Пожидаеву
Высокой и медленной музыки снега
исполнен зимы этой строгий хорал,
Так звуки нисходят торжественно с неба –
куда там до них всем церковным хорам!
Всевышнему нужно для чуда столь мало,
всего лишь два цвета. Из света и тьмы
всё сплавлено. Всё, что пред нами предстало –
из чёрного с белым. Как, впрочем, все мы.
Обычное, вроде бы, из происшествий,
но как не склониться при виде его?
Пред недостижимым вовек совершенством
и непостижимым упорством Того,
кто музыку зим каждый год повторяет,
чтоб, может,
когда-то понять мы смогли
то, что он снегами для нас начертает
на насквозь промёрзших скрижалях земли.
* * *
На заброшенной чьей-то могиле – репейник,
степь назад забирает, что город отнял.
Иль забыли того, кто в последнем хрипенье
поминал всех любимых и благословлял.
Заключалось, как видно, его состоянье
только в близких, такой уж он был богатей
и расстаться с любимыми был в состоянье
лишь с частицей себя. Как и этот репей.
И теперь всё цепляет, хватает прохожих
безнадёжно охрипший чертополох
и неслышно зовёт – вдруг пошлёт ему Бог
тех, кто был для него на земле всех дороже.
Всем помехой сорняк злополучный. И кто-то
вырвет с корнем его, чтоб штаны не трепать.
Ну, а тот, попривыкший к столь «нежным» заботам,
вырастает, настырный, опять и опять.
Вот умолкнут стандартные, вечные песни
небесам, мол, не дожил, да не дописал…
На могиле моей посадите репейник.
А, скорее всего, он там вырастет сам.