Нельзя же так просто идти,
молча разглядывая кусты
и деревья. Как солдат, впервые
за долгие годы услышавший
тишину, расплакаться над
этим минутным не то притворным, не то подлинным
спокойствием, разлитым в веществе.
Вот это было бы уместно, но не стоит искать
приличия в собственном восприятии. Стать абсолютным
созерцателем всего - вот что необходимо
каждому из нас;
в противном случае - все будет
слишком реально, а реальное,
как правило, исключительно
невыносимо, ибо приобретает
тяжесть, присущую вещам.
Нет, я знаю, что все это мне
только кажется - обманчивы
ощущения, дающие уверенность
в обыденности пейзажа, даже
если допустить существование
несуществующего. Все равно - у иллюзии нет конца.
Правда, вероятно, стоит сказать, что нет у
нее и начала. Изменчивое нечто
скоротечно уподобляется ничто,
являя усталому глазу вечность
циклов. Впрочем, наивно
полагать, что сущность мира -
существовать, тем более без
конца, гораздо логичней предположить,
что нормальное состояние его -
феноменально отсутствовать,
неизменно обещая что-то
и неизменно же
лишая шанса воплощения.
То, о чем идет речь, называется
действительностью кошмара
или представлением о незыблемости всякой тверди,
демонстрирующей удивительную
податливость под давлением
человеческих сомнений.
Но, конечно, всё это - одни слова,
не менее непонятные и неуловимые, однако мне
по-настоящему интересно, что же
в конце концов ближе к подлинной
действительности (если, опять же, ее допустить)
- то, что обычно
зовется реальностью или
эти клетчатые страницы,
на которых наскоро начертаны
мои стихи.