кириллица — моя кормилица,
моя бессонница, моя провидица.
трясет меня за плечи, требует
аптечку белого листа и грифеля
шприца, да лампу сорок ватт,
вот скальпель и халат,
трясущейся рукой, хотя и не впервой,
хирург находит боль там, где полуживой
лежит бледен и тих невыношенный стих.
чем болен эмбрион, и кем он был рождён,
он немощен и слаб от смерти цепких лап,
но бьётся что-то там кривою диаграмм,
я длю её зигзаг и почерком таким
же ломано-кривым пишу для сердца шаг,
пусть ямб решает сам, когда его замах,
когда его удар.
мне жизнь — великий дар,
дарёному коню я в зубы не смотрю —
живу, благодарю.
живу, благодаря желанию творца,
да матери моей, да моего отца.
и няни, что меня взрастила, подняла
и пела алфавит со мной от а до я,
кормилица, семья — моя кириллица.
я знаю, что она полюбит и его,
прокормит, приютит.
и маленький больной вдыхает тяжело,
часов настенных тик готов писать число
и время, когда стих нащупает свой пульс,
и в этот самый миг я больше не боюсь —
раздастся первый крик.