Пожив на свете, попытав судьбину,
Съев соли пуд с товарищем и без,
Всё чаще утешаюсь той картиной,
Где спят дома под пологом небес.
К земле прижалась скромно деревушка,
У кромки поля, где синеет лён.
С десяток жизней по семи избушкам,
Да семь черёмух около окон.
Журавль–колодец, пруд, заросший ряской,
Седая верба, как вдова в тоске.
Всё это будто ниточки– завязки,
Как узелочек памятный себе.
Мол, не забудь, откуда сердце родом.
Пока живёшь– не рви с деревней связь.
Ты плоть от плоти этого народа,
А кровь родная – не с дороги грязь.
И пусть уже не громыхнет подойник,
Ведро не звякнет ручкой у пруда,
По вечерам до ужаса спокойно
Под дряхлой крышей старого двора.
И нет следов до рухнувшей калитки,
Разбитой двери скалится проём.
С большим трудом добытые пожитки
Из сундуков разграблены ворьём.
Как хорошо, что добрые старухи
Для встречи с Богом отбыли давно.
И им не видеть нынешней порухи.
А нам с тобой, дружок, не всё равно.
Наследство это в семь домов у леса
Дано не даром. Есть и в этом толк.
Деревня гибнуть не должна безвестно,
Коль ты от роду не тамбовский волк.
А потому, шагая по старинке,
Съев соли пуд с товарищем и без,
Покой ищу в той памятной картинке,
Где семь домов под куполом небес.