В онеменье
Я не думаю о прошлом,
о прошедшем не грущу.
В настоящем этом пошлом
непонятно что ищу.
Выхожу на ветер в поле,
подставляю ветру грудь.
Жадно я вдыхаю волю
и твержу всем: “Не забудь
светлое начало утра
и мрачнеющий закат”.
Звёзд рассыпанная пудра,
зари развёрнутый плакат
мне напоминает лето,
предстоящее ещё,
где тепло и много света,
загоревшее плечо.
Слышу музыку я Листа,
шум безрадостной листвы.
Там, за горизонтом, чисто,
где спокойно без молвы
с непристойностью сомнений
по-над тихим звоном рек,
их спокойного теченья –
непредвзятый чистый бег
от себя в иные дали
с перехлёстом трёх лучей,
отражённых от медалей,
где серебряный ручей
осветляет без волненья
воды тихие Оби.
Там стою я в онеменье
полон счастья и любви.
Воспринял чтобы
Преодолев свои барьеры,
пошёл не думая вперёд
с завоеванием карьеры,
осваивая старый брод,
шагнул я в воды-своды.
Да мне такое не впервой.
Не покидая новой моды
речной, к тому же речевой,
что исторгали косогоры
черёмух в пламени весны.
В них птичьи слышно хоры
из обживающих кусты.
И, одолев свои сомненья,
я записал весенний цвет.
Остановил на миг мгновенье,
воспринял чтобы мой ответ.
Колёсный звук
На запад едем из Сибири,
колёсный слышен в тактах звук.
Простора нет и нету шири.
Заждался древний Бузулук.
Синеет небо, солнце пышет
и даже плавится асфальт,
а стук колёс всё тише, тише…
…стоит вокзальный, типа, гвалт.
Мы прибываем, чтобы в небо
взлететь на крыльях из мечты,
войти не мешкая чтоб в небыль,
изведать чувство высоты.
Продолжить ощущенье взлёта
в простор небесной синевы
на новом типе самолёта,
не видели такого вы.