Большинство из нас, уважаемый Читатель, знают замечательную песенку на стихи Иосифа Уткина («Уезжаю в Ленинград, как я рада, как я рад»), хотя вспоминают её все реже и реже, но тем не менее по-прежнему поют: в ней есть дымка грусти с нотками домашнего уюта, горчинкой вокзальных расставаний, а главное уткинской «плотской нежностью».
Импульсом к сочинению настоящей зарисовки, посвященной творчеству Иосифа Павловича Уткина — поэта, журналиста, репортёра — послужил повод самый банальный, но и самый главный в жизни каждого человека — грядущий день рождения нашего героя 15 (28 мая) 1903 года.
Известно, что у нас до чрезвычайности легко открывают поэтов и прозаиков, и так же легко их «закрывают», отсылая на «задний двор» литературной современности. Чтобы хоть незначительно выделиться из массы стихотворцев, пишущих в меру гладкие, но при этом абсолютно невыразительные стихи, чтобы не померкнуть пусть и перед второстепенными прежними «светилами поэзии» — современному поэту непременно необходимо отыскать в своем таланте нечто свежее, самостоятельное, что отличало бы его от массы «бледных поганок» — сверстников, и выделяло из блестящей плеяды предшественников. И как бы ни было мало это «своё» публика, и критика в любом случае обращают внимание на поэта, проявившего такую самостоятельность: поощряют, поддерживают, а если особенно повезет — даже увенчают модными лаврами. Но так как увлечение, как правило, бывает односторонним, то, восхищаясь одним, они склонны не обращать никакого внимания на другого.
Таким отличительным свойством в поэзии Уткина является сочетание (порою в одном стихотворении) с одной стороны — героики, пафоса, непредсказуемости, а подчас чувства собственной непомерной значимости; с другой — глубокого лиризма, ясности и простоты изложения, а, главное — сострадания.
В 1925 году в выпуске № 4 журнала «Молодая гвардия» была опубликована поэма Уткина «Повесть о рыжем Мотэле, господине инспекторе, раввине Исайе и комиссаре Блох», посвящённая революционным преобразованиям в Кишиневе. Это произведение принесло Уткину первый настоящий успех, хотя герои повести загадочно очерчены преимущественно внешними национальными колористическими штрихами, а читателю предоставлено право самостоятельно догадываться обо всем остальном, включая мотивацию и диалектику развития их отношений. Важно, что Мотэле — не комиссар, а обычный еврейский портной, который ничем не выделяется из трудовой массы; достаточно, что он простой человек, в ногу шагающий с веком:
Сколько домов пройдено,
Столько пройдено стран.
Каждый дом — своя родина,
Свой океан.
И под каждой слабенькой крышей,
Как она ни слаба,
Свое счастье,
Свои мыши,
Своя судьба.
Первое публичное чтение поэмы, состоявшееся во ВХУТЕМАСе на литературном вечере, послужило Уткину своего рода путёвкой в поэтическую жизнь, стало заметным событием литературной жизни, привлекая читателя своим оригинальным стилем. В 1926 году «Повесть о рыжем Мотэле» вышла отдельным изданием, став первой опубликованной книгой Уткина.
В очереди
Люди
Ахают,
Ахают и жмут:
Почему
Не дают
Сахару?
Сахару почему не дают?
— Видимо,
Выдать Лень Ему,
— Трудно заняться час?
Такую бы жизнь — Ленину,
Хорошую,
Как у нас!
— Что вы стоите,
Сарра,
Что может дать Слепой,
Когда
Комиссаром
Какой-то
Портной?
Ему бы чинить
Рубаху,
А он комиссаром
Тут...
В очереди люди ахают,
Ахают
И жмут.
«Он — мягок. — Пишет об Уткине Воронский. — Его голос не огрубел в железные годы, которые не застилают у него ни родимого села, ни «бронзовых» сосен, ни Любимой. Отсюда и «раздумье» Иосифа Уткина. Оно приходит, когда человек остается наедине с самим собой, когда он привыкает приглядываться к «мелочам», к другу, к дому, к девушке. Сочетать, соединить «теплое радушие», «плотскую нежность» с героикой двадцатых — в этом Уткин видит свою основную поэтическую задачу. И это и вправду настоящая, большая тема. Мы охотно отдаем дань вождям, водителям, суровым воинам, командирам и не примечаем рыжих Мотэлей и тех, кто зря ожидает писем без марок. Всему свое время. Проблема «маленького» трудового человека в наше время стоит сейчас остро и неотложно; и в быту, и в искусстве. Можно без преувеличения сказать: нельзя сделать ни одного шага по пути нашего социалистического строительства, если не иметь в виду этого «мелкого» человека, его нужд, радостей и горя, если, наконец, забывать о «мелочах» жизни».
Можно и без галопа
К месту приехать:
И Мотэле будет штопать
Наши прорехи.
На I съезде советских писателей в 1934 году творчество Уткина оценивалось многократно и многосторонне разными докладчиками. Николай Бухарин в выступлении: «Жаров и Уткин, к сожалению, страдают огромной самовлюбленностью и чрезмерным поэтическим легкомыслием, переходящим в легковесность (аплодисменты). Если Жаров — это веселая околица советской поэзии, то томный Иосиф Уткин — это уже не гармоника, а гитара (смех; аплодисменты).
Многие стихи Уткина были положены на музыку, пелись и до войны, и на фронте: «Провожала сына мать», «Дед», «Бабы», «Я видел девочку убитую», «Над родиной грозные тучи», «Я видел сам» и другие, не пелась только песня «Синагогальная» из «Повести о рыжем Мотэле»
В синагоге
Шум и гам,
Гам и шум.
Все евреи по углам:
«Ш-ша!»,
«Ш-шуІ».
Рэб Абрум сказал:
— Бо-же-мой!
Евреи сказали:
— Беда.
Рэб Абрум сказал:
— До-жи-ли!
Евреи сказали:
— Да.
А раввин сидел и охал,
Тихо, скромно,
А потом сказал:
— ПЛО-ХА!
Возвращаясь из партизанского края (по воспоминаниям В. В. Мацкевича — из Бухареста), 13 ноября 1944 года И. П. Уткин погиб в авиационной катастрофе. Самолёт упал недалеко от Москвы, в руках поэта в момент гибели был томик стихов М. Ю. Лермонтова.
Летом 1944 года вышел последний сборник произведений Уткина — «О родине, о дружбе, о любви», — маленькая книжечка, карманного формата, вобравшая в себя лучшее из написанного поэтом.
Не-ет, он шагал недаром
В ногу с тревожным веком.
И пусть он — не комиссаром,
Достаточно —
Че-ло-ве-ком!