Жамевю. Проза избранное

«Жамевю». Проза (избранное). Издательство "Радуга" Санкт-Петербург, 2024 г, 316 стр. ISBN 978-5-6052001-6-1. Тираж 500 экз.

Содержание
Рассказы 8
Жамевю таблицы умножения 9
Обручальная рыба 11
Одинокий фонарь 17
Свободное счастье 20
Загадка 24
Молния 27
Госпожа X – … 34
О высоком... 52
Мой любимый Пупсик 54
Ипостаси 56
Грустная история со счастливым концом 68
Афон. Промысел Божий 71
Машуня 91
Четвертая смерть 102
Царь Ричард 106
Крыска Сашка-Александра 110
Бабайка 115
Заветные яблочки 116
Мотоциклистка 119
Моя Георгиевская Лента. Бухенвальд 122
Сестренка 126
Сказки пре-вся-ко-кой-ские 131
Старая Кряхтя 132
Пропасть и Звездочка 136
Остров 140
5
Прыгучая и Дракон 144
Интернетная битва – далеко не новая сказка 147
Злая ли сказка? 149
Сказка о Вечном 152
Страшная реальность. Сказка-ужастик 156
Сказка про Свет Любви 159
Сказка про Девичью Честь и чудесное покрывало 174
Раз рентген, два рентген 187
Про Лягушку 194
Червяк Абудакан 195
Ненаписанная сказка 206
О Боге 207
Можно ли научить любить? 208
Разговор с батюшкой 210
Обращение в Веру 211
О прощении предательства... 212
Разговор с Богом 214
Магическая сцена Мариинского театра 216
Поэтическая проза 218
Скрытые возможности 219
Кнопка утешения любовью 220
Невеста Господа 221
Ангел и Чесночный черт 222
Почему нельзя просто любить? 225
Письмо перед вылетом 227
6
Музыка – Анчар 230
Специфиическая проза 232
Великолепная скрипка 233
Любить – значит, заботиться 235
Нежные пальчики 236
Ко-ко-казззка 237
Тигрица и жеребец. Охота 239
Любовь и Море 242
Юмор 244
О взаимосуществовании
двух творческих влюбленных... 245
Страх любви 246
Записнаякнижка 247
Где живет Счастье? 248
Песня для Шеф-Повара 249
Путешественницы 250
Соседка из магазина... 252
Влюбленный на горошинке! 254
Любопытное психологическое
наблюдение в Маркизовой луже 256
Капсульный отель 258
Воображуля с коляской 261
Папин подарок 262
Раны-баны 265
7
Когда-то в детстве... 270
Плюс-минус! 272
Короткий рассказ о смерти или любви? 274
Сохранить 275
Продолжение жизни или Туда-Обратно 276
Рыба 278
Муся-крысоловка 280
Обнимаю бережно... 281
Императрица своего чувства 286
Опасная неуверенность 290
Вечерний звон детства. Бом... Бом... 292
Публицистика 295
Что такое мой Борис Слуцкий? 296
Работа над переводом «A Song»
с Иосифом Бродским 300
Снова о Бродском...
Письма другу 308
Две глыбы. Лев Толстой и Максим Горький. 311
Рассказы
9
Жамевю таблицы умножения
Я страдала оттого, что судьба преподносит мне одни
и те же уроки: меняет условия задач, одевает в маскарадные костюмы героев, под новыми соусами подает
надоевшие блюда, включает более сильные эмоции.
В очередной раз отлупив дверью свой лоб, вдруг
осознавала, что это со мной уже было. И становилось
обидно: я давно усвоила правило, приняла правильное
решение, сделала его жизненным кредо, а тут – бах! –
опять в «первый класс»? Раны от повторов болели нисколько не меньше. Когда похожая ситуация произошла со мной в четвертый или даже в пятый раз, припомнился случай...
В выпускном классе учительница математики неожиданно спросила:
– Как давно вы повторяли таблицу умножения? Думаете, что хорошо помните? А ведь ее надо периодически учить заново, потому что у каждого из вас есть
свой «слабый столбик». Кому-то трудно вспомнить на
восемь, а кому-то два примера в таблице на шесть. Человек забывает старое, казалось бы, ненужное, чтобы
усваивать новое и получать опыт. Таково свойство памяти.
Мы согласились, что это верно. Кто-то признался,
что не может запомнить девятью восемь, а другой не
любит цифру семь...
В перипетиях судьбы «таблица умножения» будет
10
*Жамевю (Jamaisvu, фр.) – как впервые
(знакомое, но словно никогда не виденное)
повторяться снова и снова, поскольку нельзя выучить
то, что бесконечно меняется. Прежний столбик на единицу через год превращается в столбик на одиннадцать,
сто одиннадцать или тысяча сто одиннадцать…
В урок вносятся новые сложные правила возраста,
убеждений, симпатий, ценностей. Новый виток спирали.
Жамевю, господа, жа-ме-вю*!
11
Обручальная рыба
– Вааалькааа, гляяянь-ка, чего я из кишков выпотрошила! – кричала взъерошенная Сонька, всем телом вламываясь к соседке, чуть не падая в распахнутую дверь
ее дома, взмахивая окровавленными руками, в которых
держала непонятно что.
– Чего орешь, как резаная? – невозмутимо спросила
Валька. – И машешь мне тут, кровищу разбрызгиваешь?
Чья кровь-то, порезалась что ли?
– Валька, Валька, да ты слышишь меня? Нашла я, нашла в рыбьих кишках!..
– Окромя глистов ничего ты там не найдешь, – вяло
ответила соседка.
– А смотри!
Сонька подбежала к раковине на кухне, отрыла кран,
испачкав его черно-красной рыбьей жижей, и быстро
сунула под него руку.
– Во, гляди!
На ладони стало появляться тонкое серебряное колечко с голубым камушком. Под струей холодной воды
оно становилось все изящнее, словно истончалось, освобождаясь от грязи, пока не превратилось в элегантное
ювелирное изделие. Голубая вставка сверкнула, поймав
блик от распахнутого окна.
– Лунный камень! – вскрикнула Валентина. Ее невозмутимость улетучилась в одно мгновение. – В серебре!
Эвона как!!! Дай посмотреть!
12
Соседки рассматривали колечко, передавая из рук в
руки, и возбуждено переговаривались.
– Представь, Валька, начала потрошить карпа, а он
килограмма на полтора тянет, дзыньк – нож звякнул
обо что-то твердое, думала, рыба гальку проглотила.
Присмотрелась, ан нет, не камень! Видать, купальщица
какая-то в воду обронила, а карп – не дурак. Стал Золотая Рыба! Счастье мне принес! Повезло-то как, повезло
мне! Глянь, и размер мой!
Сонька торжественно надела колечко на мокрый палец:
– Ох, красота! Сроду такого не было у меня. Мишка
мой только на обручальное к свадьбе раскошелился.
А это такое тоню-юхонькое, нежное!
– А откуда, голубушка, у тебя карп на полтора килограмма взялся? – изменившимся голосом спросила
Валька. – Что-то я не припомню, чтоб мужик твой рыбалку любил. А в наш магазин отродясь рыбу не завозят, не берет ее никто, чуть не в каждой семье по своему
рыбаку имеется! Али он у тебя в райцентр ездил?
– Да почем я знаю, где он рыбищу взял? – вскинулась
Сонька. – Я карпа из холодильника достала. Полезла за
салом, а он, в клеенку завернутый, лежит. В морозилку,
наверное, не вошел, вот Миха его на верхнюю полку и
сунул. А чего ты засомневалась?
– А то, соседушка, что муж мой, Николай, с ночной
рыбалки утром карпа чуть не на два кило принес, в клеенку завернул и положил не в ваш, а в наш холодиль-
13
ник. Да не успела я к нему приступить, по хозяйству
справлялась. А ну-ка, гляну...
Она распахнула дверцу холодильника.
– Точно. Нет карпа! Поняла?
– Как так нет? Ты чего это? – Сонька побледнела, лихорадочно сжимая руку в кулак, инстинктивно спасая,
ставший родным, трофей.
– А так. Мое это кольцо! Супруг мой всю ночь этого
карпа ловил. А что в той в рыбе находится – то все мое:
кишки, кольца и даже глисты!
Валька бесцеремонно принялась стаскивать с подруги украшение.
– Не отдам, не отдам! – взвизгнула несчастная Сонька и бросилась в драку. Потасовка была недолгой, ее результатом были выдернутые клочья волос и разорванные блузки.
Более ловкая новая хозяйка кольца торжественно напялила его на мизинец – оно было ей маловато – и, отдуваясь, благосклонно произнесла:
– Карпа себе оставь. А кольцо – мое, поняла?
Ревущая Сонька поплелась восвояси. Вернувшись домой, она увидела лежащего на столе очищенного карпа
и горестно присела на табурет возле окна.
– А ведь жалко Валюху, – вдруг подумалось ей. – Мне
Мишка хоть одно, да надел обручальное колечко, а у нее
и этого нет. Они с Николаем оба руками работают, он –
механик, она – доярка, какие там кольца? У них и свадьбы-то не было, так живут. А, видать, все равно красоты
14
хочется, ишь, накинулась. Всяко, не из-за денег – колечко-то легонькое, недорогое, и камушек не шибко драгоценный, не бриллиант какой-нибудь. Лунный камень...
Красивый... Столько лет дружили, по-соседски друг
друга выручали, секретов не было, а вот, поди ж ты...
Сонька собралась с силами, выбросила кишки в ведро, прибрала кухню. Не придумав, что сделать с карпом,
снова завернула его в клеенку и сунула в холодильник.
Потом подошла к зеркалу, увидела свое отражение и,
причесываясь, поняла, что хочет быть для мужа самой
красивой, несмотря ни на что.
– Что кольцо? – Как приплыло, так и уплыло, а я-то
осталась. И расстраивать любимого пока не буду, зачем
ему в женские разборки вникать, потом, как-нибудь.
А то еще и мужики промеж собой перессорятся.
Долго ждать не пришлось. Скоро на пороге появился
сияющий Михаил, пряча за спиной букет полевых ромашек, которые так любила жена. Сонька замерла, словно впервые увидев мужа. Он был тщательно выбрит и
одет в нарядную рубаху.
– Ох, что это ты, или я праздник какой пропустила? –
выдохнула Сонька.
– Не пропустила! Не пропустила! – весело закружил
ее по кухне супруг, поместив букет между ними, отчего
головки цветов коснулись ее лица, окрасили пыльцой
Сонькин нос.
– Два года назад ты на свидание ко мне прибежала,
помнишь, к реке? Я в тот день и решил, что мы вместе
15
будем, всю жизнь проживем, как в сказке, и в один день
умрем! – муж поцеловал Соньку в желтый нос, потом
быстро открыл холодильник, достал карпа и встал на
одно колено:
– Сонечка моя, вот подарок тебе припас! Смотри, какого карпа для тебя раздобыл.
Сонька, как во сне, приняла подарок и машинально
развернула.
Чуда не произошло. Карп был выпотрошен и очищен
от чешуи.
– А кишки-то где? – вдруг спросил Мишка.
– Дык, в ведре, – опешила жена.
Он нырнул руками в ведро, лихорадочно перебирая
его содержимое. Сонька онемела от внезапной догадки.
– Не ищи, Миша, у Вальки оно... Это ведь ее Колька
рыбу ночью поймал?
– Да, я с ним поменялся на велосипедную цепь. У него
износилась, велосипед от отца достался, старый совсем,
но он на нем в райцентр, по случаю, ездит. Я ему – новую цепь, а он мне – рыбину для тебя. А как это так: Валюха забрала?
– Я похвасталась случайной находкой, она и отняла,
думала, что раз рыба ее, так и клад из нее – тоже ее. Про
твой сюрприз не догадались, думали: случайное чудо.
Михаил снова обнял жену. Решили не омрачать событие выяснением отношений с соседями и сели за накрытый на скорую руку праздничный стол.
16
Раздался тихий стук. Вихрастая Колькина голова виновато заглянула в приоткрывшуюся дверь, а следом,
протискиваясь боком в дверной проем, появился он
сам:
– Колечко принес. Вы того, извините, что так вышло.
Я Валюхе все объяснил. Ревет, как будто горе какое приключилось. Сейчас на велике в райцентр сгоняю, куплю
ей кольцо, чтоб не расстраивалась. Есть у меня немного
денег, должно хватить.
– Садись, пообедай с нами, – пригласил Михаил, но
тот отрицательно мотнул головой, вздохнул и вышел.
К вечеру выяснилось, что денег Кольке хватило на
два тонких обручальных кольца. Но для Валюхи он выбрал с маленьким камушком – фианитом, который так
сверкал в лучах витрины, что у самого дух сперло.
На следующий день он посадил Вальку впереди себя
на раму старого велика с новой цепью и отвез в местный ЗАГС, где их тут же, без волокиты расписали.
Карп и вправду оказался «Золотой Рыбой». Семьи
помирились и вспоминали событие с улыбкой. Только
Валентина задавала мужу один и тот же вопрос:
– А если бы ты в ту ночь ничего не поймал?
– Мы бы все равно поженились, – твердо отвечал
Колька, неловко целуя жене руку.
17
Одинокий фонарь
Семен Матвеич шлепал по дождливому переулку и
мечтал о пятачке возле рояля, где должен был оказаться еще полчаса назад. Казалось, все работало против
свидания: отвратительная погода, ни одного такси, закончившаяся финансовая заначка и рано закрывшийся цветочный магазин. Однако, на джентльменский набор: шампанское и коробку «Птичьего молока» денег
все-таки хватило, и теперь он шел пешком к самой прекрасной женщине на свете.
– Не усложнять, не усложнять! – думал Семен Матвеич о своем неожиданном любовном романе. – Экий
черт, влюбился на старости лет, сам себя понять не могу. Узнали бы знакомые, засмеяли.
– А судьи кто?! – забывшись, пафосно воскликнул
он, обращаясь к сиротливому уличному фонарю, о котором недавно написал стихотворение. Смущенно оглянулся, не слышит ли кто? Улочка была пуста и умела
хранить тайны. Фонарь скрипнул от порыва ветра.
– Какая же она милая, моя Машенька, – продолжал
размышлять влюбленный. – Музицирует, поет, как Ангел! А я – старый холостяк, поэтишко, которого и не
читает никто...
Это было отчасти правдой. Тираж изданного сборника умещался в две небольшие коробки и, невостребованный, стоял в шкафу под парой висящих сорочек.
Проехавшая машина прервала размышления, обрыз-
18
гав с головы до ног, но Семен Матвеич был почти на месте и не позволил себе расстроиться.
Подъезд с ободранной краской казался по-домашнему уютным, звонок в квартиру – мелодичным, а силуэт,
появившийся на пороге, завораживал изящными линиями и запахом духов.
– Закройте дверь, пожалуйста, – произнес нежный голос, и гость был вскоре препровожден к роялю, на котором стояли фрукты и два фужера с вином.
Женщина присела на пуф возле инструмента, таинственно улыбнулась и сказала:
– Поэтом можно удивиться.
Ее руки коснулись клавишей, и Семен Матвеич замер,
ошеломленный. Он даже не сразу понял, что хозяйка
поет новый романс, написанный ею на его стихи:
...Сезонный передел владений сентября.
Аллея в парке, ночь, неведомые знаки,
И суета теней в качающемся фраке
Забытого судьбой слепого фонаря.
Он славный метроном в отлаженном «тик-так».
Скрипит его сустав ужо какие сутки?
Он болен, тощ и стар, навряд ли при рассудке,
Заносчив и упрям, но без него – никак.
19
Пока своей слепой качает головой,
Его тоскливый свет среди густого мрака
Летит через дыру поношенного фрака
И падает в сентябрь оранжевой листвой.
Текст казался совсем иным, так его преобразила музыка. Женский голос пел о его собственной жизни, в
которой пренепременно должна появиться надежда.
И вдруг все стало так просто, легко и взаимно, что слезы подступили к глазам:
– Как же хорошо, – прошептал он. – Как хочется
жить.
Где-то вспыхнул и погас фонарь, скрываясь в бархатной темноте, полагая, что свет этой ночью вряд ли понадобится. Он писал судьбы, но об этом знала только
улочка, которая умела хранить тайны.
20
Свободное счастье
Абраамян Лаура Балагуровна под Счастье решила
прогнуться.
Но не успела.
Счастье сдало украденную из подъезда почтовоящичную макулатурку, на вырученные грошики купило для себя расположение Абдулкабирова Баграта Аттауловича и зажило в его соседней квартирке, не зная
хлопот с прежней хозяйкой – одинокой капризницей.
Глазунья – на завтрак, жидкие щи – на обед и пустая,
без масла, каша – на ужин, никого в новообразованной
холостяцкой парочке не смущали, а даже очень устраивали.
Ни ночные всхлипывания через стену, ни публичные сетования, ни томные взгляды во время прогулок,
сквозь поредевшие реснички, не могли вернуть возрастной прелестнице даже надежды на добровольное
возвращение потерянного.
Попытки кражи тоже результатов не давали. Счастье
было сообразительно и имело экстрасенсорные способности, позволявшие ускользать от самых хитромудрых
планов.
Оставалось последнее средство: переговоры с самим
Багратом Аттауловичем, который и слышать ничего не
хотел. Неожиданный новый союз не внес никаких перемен в его одинокую жизнь, что, собственно, и было
для него счастьем.
21
После безуспешных попыток вернуть то, что по праву должно было принадлежать ей, Лаура Балагуровна
смирилась и поставила крест на бесперспективном мероприятии. В конце концов, у всего есть выбор: если
вместо изысканных домашних тортиков к чаю подлое
Счастье предпочитает разбросанные носки и заплесневелые сухари, то это – его выбор.
Она отправилась на птичий рынок, купила маленького попугая и решила посвятить ему оставшиеся годы,
обучая тонкостям французского прононса, которым не
владела сама.
Однако Баграту Аттауловичу подобная перемена во
взглядах соседки показалась возмутительной! Попугай
не мог быть приравнен к Счастью размеренной жизни,
и он начал размышлять, что можно сделать с таким вопиющим недоразумением. Как ни крути, но выходило,
что для этого нужно было идти на контакт.
Спустя некоторое время Лауре Балагуровне было
сделано предложение, от которого она не смогла отказаться. Ее вместе с попугаем пригласили на обед, посвященный Дню взятия Бастилии.
Счастье проверенным способом натырило из почтовых ящичков макулатурку, сбегало в магазин и после
активной деятельности у плиты обоих членов семьи на
кухонном столе появились маломальские разносолы.
Ровно в два пополудни раздался стук в дверь, – зво-
22
нок давно не работал, а хозяйские руки до него никак
не доходили, – и в мужское святилище вплыла пышнотелая леди с попугаем на голове, – в прическе, похожей
на птичье гнездышко, поскольку в руках она держала
собственного приготовления тортище и букетик полевых цветов с утренней прогулки. Счастье смущенно
поставило цветы в бутылку из-под минеральной воды
и присело, чуть дыша, на табуретку. Цветы ему раньше
никто не дарил.
Попугай перелетел на край стола и неожиданно произнес:
– Же сьюи а пари пур ля премьер фуа*.
Баграт Аттаулович открыл рот и от неожиданности
опрокинул на пол бутылку вина, купленную со скидкой.
– Ничего-ничего, – произнесла с улыбкой Лаура Балагуровна. – Мой торт можно пить... Когда он стечет.
Я слишком обильно пропитала его водкой с сахарным
сиропом. Не рассчитала. Теперь же это вполне кстати,
вы не находите?
– Дэзоле, же нэпарль па франсэ**, – ответил попугай
и Баграт Аттаулович невольно всхлипнул от умиления.
Бастилия практически рухнула в объятия освобождения.
* Я первый раз в Париже (Je suis a Paris pour la premiere fois)
** К сожалению, я не говорю по-французски (Desole, je ne
parle pas francais)
23
Поздним вечером того же дня торт был «выпит», носки обрели правильное место, а Счастье научилось плакать от избытка нежных чувств под грассирующие звуки попугая.
Вполне обычная история о самостоятельном счастье,
не правда ли?
Ou je ne comprends pas quelque chose*...
* Или я чего-то не понимаю...
24
Загадка
– Алло, мам, можешь говорить?
– Могу, сынок, но я в лифте, связь прерывается.
– Тогда позвони, когда сможешь.
– Нет, сынок, сейчас могу. Поздно еду с работы, устала, голова гудит. Скорее бы день закончился. Слушаю
тебя...
– А давай перезвоню тебе позже?
– Говори сейчас, я захожу домой.
– Мам, у меня загадка!
– Ничего себе! Лет двадцать прошло с последней загадки!
– Нам ее командир батальона в конце службы загадал и сказал, что тот, кто отгадает, первой очередью поедет домой. Прошло больше десяти лет, а я не знаю ответа. Поможешь? Тебе хочу загадать.
– Моя голова начинает проходить. Все интереснее
и интереснее.
– Хорошо.
– Завтра я дам на нее ответ.
– Ты же еще не слышала!
– Я точно отгадаю. Но завтра. Задай сегодня.
– Сейчас, мам, надо прямо сейчас.
– Хочешь домой первой очередью?
– Хочу. Хотя я дома уже больше десяти лет, ответ нужен прямо сейчас.
– Передумала ужинать. Вся – внимание! И даже ван-
25
ну не хочу. Ты не звонил мне целый месяц. Кстати, командир мог вас и обмануть, если не сказал ответ. Ктото дембельнулся первой очередью?
– Мы все поехали первой очередью, потому что никто не отгадал. До сих пор не знаем ответа.
– Следовало ожидать. Загадывай, давай!
– Назови три ПОЛНЫХ РУССКИХ ЖЕНСКИХ
ИМЕНИ, которые не заканчиваются на А или Я.
– И все? Это загадка?
– Да, это она.
– Сынок, как там мои внучки?
– Они уже спят. Все хорошо. Не отлынивай, как я
когда-то.
– Правило русского языка в том и заключается, что
женские имена должны иметь в окончании А или Я,
как и большинство женских фамилий.
– Значит, есть три исключения. Говори ответ!
– Мне нужно подумать.
– Говори, ты знаешь.
– Ты не можешь знать: знаю я или нет.
– Я знаю, что ты знаешь.
– Нефертити и Суламифь.
– Это русские?
– Нет, конечно. Анксунамун еще вспомнилась! Третье!
– Я соврал.
26
– Не удивлена. Ты занимаешься этим с малых лет.
– Одно имя мы все-таки тогда отгадали, домой хотели. И выяснилось, что командир тоже нас обманул,
чтобы труднее было догадаться. В русском языке есть
только одно исключение старославянского происхождения, к тому же, оно произошло от древнегреческого
имени! Вот почему в конце нет ни А, ни Я.
– Ого! Горжусь! А какое?
– Не скажу.
– Как так?
– Это же загадка.
– Ой, ну, не знаю, не знаю...
– Сдаешься?
– Сдаюсь.
– Ты помнишь, как тебя зовут?
– В смысле? Конечно!
– Ииии...
– Что ииии?
– Мама, как тебя зовут?
– По-твоему, у меня амнезия и я не помню, как меня
зовут?
– Мама, просто произнеси свое имя вслух!
– ... О, Боже!
– С праздником, мама! Сегодня тридцатое сентября.
27
Молния
В мою бабушку по материнской линии на полевых
работах дважды попадала молния. Никаких паранормальных способностей в связи с этим у нее не наблюдалось. Возможно, она их скрывала. Способности могли показаться окружающим опасными, а в те времена непременно следовало «БЫТЬ, КАК ВСЕ». В Бога
бабушка не просто верила, а верила свято, – видимо,
встречалась! Грозы боялась панически: с криком бежала и прятала голову под чугунную ванну. Дожила
она до 92 лет, была относительно здорова, бодро крутилась по дому, оставалась при уме и памяти. Думаю,
что какой-то дар у нее все-таки был, но по советским
меркам безграмотная женщина ничего такого иметь
не могла и она старалась этому соответствовать, во избежание недоразумений с властью.
Я не боюсь грозы. Люблю все, что кажется мне
управляемым свыше, демонстрирующее неведомое и...
нежное. Да-да! В разрушительной силе я нахожу и это
тоже – Любовь Бога.
Однажды и меня, одну-одинешеньку, настигла гроза. Я возвращалась с пляжа через лес. Стремительно
налетели тучи, небо потемнело, среди бела дня наступила ночь. «Вот и конец мне настал!» – подумалось неожиданно и отстраненно, при этом появилась радость,
как будто решился вопрос: где умереть – обузой в постели или «на своих двоих» при невероятных обстоя-
28
тельствах? Но неуместная радость померкла, как только небесная чаша перевернулась мне на голову.
Вода падала непрерывной стеной, сдирая одежду
мощью ненасытной природы. Передвигаться удавалось с трудом, я оскальзывалась, захлебывалась льющейся водой.
Эпицентр грозы пришелся точно на меня и шел рядом ожившим, реализованным в стихию спутником!
Раздался треск, меня окружило белое пламя. Я оказалась внутри ослепительного шара, но еще одна,
меньшая по размеру оболочка, прозрачная, как большой мыльный пузырь, наверное, это было мое биополе, надежно защищала меня. Сознание стало ясным,
с новым осознанием окружающего. Можно было думать о чем угодно и получать ранее недоступную информацию: суть предмета, божественное предназначение, развитие во времени. В дальнейшем моя связь с
неведомой структурой, открывающей какой-то небесный портал, осталась, но происходит это спонтанно. Я
получаю совсем не ту информацию, которая интересна мне лично и не тогда, когда хочу. Кто-то фильтрует
ее, не всегда поясняя, что с ней делать дальше.
…Появилась мысль о Боге… В Него я и до грозы верила всегда: бабушка под чугунной ванной была неопровержимым аргументом Его истинного существования. Сознание немедленно переместилось в пространство неисчерпаемой энергии, осознающем себя как
Личность, неограниченного действия. Каждый атом
29
трепетал Любовью и все мог. Даже я была – Бог! Вернее, растворенная в Нем часть. Молитвы тоже находились там! Я убедилась, что достаточно сердечно прочесть «Отче наш» или поговорить с Ним своими словами, чтобы произошло единение с этим морем. Оно
сжигает корыстные просьбы, не совпадающие с планами Бога на нас. Вот почему кажется, что Он не слышит, сколько ни молись. Желание исполняется, если
оно направлено на созидание и добро, когда не страдает ни одно живое существо во Вселенной. Тогда просьба смешивается со всей огненной мощью, становится
глобальной, получает импульс к материализации.
…Треск стал невыносим. Наружная энергия бесновалась. Я по-прежнему находилась внутри двух сил,
боясь потерять сознание, чтобы не выпасть из защитной оболочки.
Опомнилась, сидя на корточках. Сколько прошло
времени? Меня контузило, оглушило? Шары стали невидимы, воспринимались как новая составляющая меня. Все так же бушевала гроза, полосующая тело струями при полном отсутствии звуков. Да я оглохла! Навсегда?
И вдруг в моей тишине засверкала... молния! Она,
как живая, целилась и, словно шутя, промахивалась в
нескольких метрах. Вот разряд попал в куст, из которого выпрыгнула и понеслась живая душа… – Заяц,
наверное? В дерево…– Оно вспыхнуло и повалилось,
горя и чадя под дождем.В пригорок, с которого я толь-
30
ко что скатилась, поскользнувшись.
Слух постепенно начал возвращаться. Такого раскатистого грома я не слышала больше никогда. Почти
беспрерывно гудел громадный небесный колокол, словно надетый на голову, и я, как моя бабушка, приседала
и кричала благим матом.
От меня не зависело ничего, как будто я – неодушевленный предмет. И мое естество возмутилось. Нестерпимо захотелось заявить о себе любым действием,
утверждающим, что я – человек и моя воля не парализована, совершить что-нибудь такое, чтобы если и умереть, то героически или хотя бы прикольно...
Лес, гроза. Какое вообще тут возможно действие?
Ничего не приходило в голову. Тогда я запела первое,
что пришло в голову, пытаясь перекричать грохот: «А,
ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер…» – «Какую
песню, что я несу? А если он загремит еще громче?»
Возникло чувство неловкости и чьего-то присутствия.
Он появился в очередной вспышке прямо передо
мной... Или это я переместилась в его измерение, чтобы
мы смогли увидеть друг друга?
Я даже не могу это описать. Перед крошечной промокшей песчинкой, с чудачествами и гордыней – такой
я увидела себя новым зрением, возник неестественно огромный Всадник, весь состоящий из Молнии! Он
безжалостно вонзил шпоры и поднял на дыбы такого
же сияющего Коня так, что передние копыта оказались
31
прямо над моей головой. Время остановилось!
Потрясающей красоты животное гарцевало, пытаясь
удержаться на задних ногах, и было Карой Господней за
все, совершенное в жизни. Я видела, как напряженно
играет каждый мускул на груди, как закушены удила
и скатывается пена, смешанная с дождем. Это было красиво, но очень страшно.
Всадник смотрел прямо мне в Душу. Силы добра и
зла взвешивали на невидимых весах мои мысли, решения, поступки. Я каждой клеткой ощущала неотвратимость и справедливость ВОЗМЕЗДИЯ... Движения коня
казались колебаниями чаши весов, на которые укладывался очередной проступок или подвиг.
Животное ценой боли отчаянно сопротивлялось решению растоптать меня. Его страдания были моим искуплением. Но Наездник не был с этим согласен, он ударил Коня сверкающим кнутом и снова вонзил шпоры –
небо раскололось на две части, раскрыв черную бездну,
зовущую меня. Конь заржал ГРОМОМ НЕБЕСНЫМ, но
снова удержался, только правое копыто задело мои волосы, которые, даже мокрые, стояли дыбом.
Происходящее, конечно, не могло быть реальностью.
Наверное, в меня попала молния и я на том свете?
Одной или двумя ногами. А может, с ума сошла от страха перед грозой? Или это галлюцинации? Меня ли, доктора, этим удивить? Но внутри был ответ: открылись
двери в невидимый мир. Для чего-то это было нужно.
Я закрыла глаза. Больше не могла и не хотела ничего
32
понимать. Беречь себя стало незачем. Все происходящее показывало, что моей жизнью всецело руководят
силы невероятной мощи, хоть пой, хоть не пой. Законы Справедливости работают беспрекословно. От них
спасения нет. Я обречена на странный суд. Понимала
и то, что не могу стать другой. Я – вся, со своими страхами, поступками, желаниями и есть мой Приговор.
Не буду описывать последующую гамму своих меняющихся чувств: от ужаса до неожиданно снизошедшего умиротворения. Изменились и намерения светящегося Судии: покарать–простить–спасти–защитить!
Со мной произошла новая трансформация: теперь
я увидела себя не песчинкой, а незабудкой, такой беззащитной, что и жить невозможно, накрытой сверху
со всем, что мне дорого, ОГНЕННОЙ ЛАДОНЬЮ
ВСАДНИКА, как броней!
Невероятный урок!
Теперь и я должна учиться Прощению с бесконечной Любовью, которые воочию мне были явлены и подарены.
Гроза тут же прекратилась. Выглянуло солнце, и я
вздохнула полной грудью. Слух, зрение восстановились. Чувство ПРОЩЕНИЯ воспринималось освобождением от тяжести физического тела, в котором
я, тем не менее, оставалась, а подаренной ЛЮБВИ –
присутствием невидимых, но реально существующих
крыльев.
С тех пор во время уральских гроз Молния стала
33
«узнавать» меня. После ее близких ударов остается жар
– на лице, ясность – в сознании, и счастье, что Прощение – в силе.
34
Госпожа X – …
...Тонкая грань...
...Вероломство – Благородство – Любовь...
Ъ:
Здравствуйте, дорогая X! Мы незнакомы. Можете называть меня, например, Ъ? Впрочем, это уже выглядит
с моей стороны неуважительно по отношению к Вам,
а я бы не хотел этого. Извините, что прошусь в друзья.
Благодаря Вашему аккаунту в соцсети открыл поэта и
писателя «Y», ссылки на которого Вы публикуете в своем профиле, как будто он сам укрылся под женским
псевдонимом?..
X:
Здравствуйте, Ъ! Будем друзьями. У «Y» произведения на серьезные, большие темы!
Ъ:
Да, почитал, мне понравилось. Он ездит по городам?
Хочу побывать на его выступлении. Я буду следить за
ссылками и объявлениями на Вашей странице.
X:
Очень радостно, что его творчество вызывает такие
эмоции. Спасибо Вам. Я ему передала Ваши слова :)
35
Ъ:
Благодарю!
Простите, но, кажется, Вы поете? Увидел на фото.
Можно услышать где-то в интернете? Наверное, как
Ангел! Не подумайте плохого.
X:
Давно было)) В молодости ))) Сейчас не до этого,
нужно регулярно петь и работать над этим. А основная профессия сил не оставляет на творчество и хобби)
Просто раньше любила петь.
Ъ:
Потрясен.
Кем Вы работаете? Даже не могу предположить. Наверное, гуманитарий, раз поете и любите поэзию? Но
не учитель. Это жестокая профессия в наши дни. Может, журналист?
X:
Как раз таки, учитель))) и с жестокостью – вынуждена согласиться, к сожалению. Слишком нас сейчас сделали бесправными, и ушло какое-то трепетное отношение к этому труду.
36
Ъ:
А я к доске стеснялся выходить. Особенно по немецкому языку и математике. Вы литературу преподаете или музыку? Вас, наверное, очень любят ученики.
Взгляд на фото спокойный, добрый. И двоек не ставите
совсем. Ведь не ставите никому? )
X:
Какая у меня внешность загадочная!)) Вам никак не
удается угадать. Я учитель китайского )))
Ъ:
Поздравляю с наступающими праздниками! И если
есть возможность, передайте, пожалуйста, поздравления «Y». Вдохновения ему желаю! Слушал бы и читал.
Нашел в интернете его рассказ о простой русской бабушке. Надо же, как женщину понял. У меня слезы покатились.
X:
Вас тоже с наступающими праздниками! Спасибо за
пожелания! Я передам обязательно.
Ъ:
Потрясен, что Вы запросто общаетесь с таким большим талантом, как «Y».
37
X:
Он мой супруг почти 10 лет как))) поэтому запросто
и общаюсь))
Ъ:
Не знаю, кому из вас больше повезло... Ему – больше!
Правильный человек рядом с талантом – это большая
благость...
X:
Спасибо за добрые слова!
Ъ:
Простите, что спрашиваю опять. Вижу только уже
прошедшие презентации. Будущие выступления не
указаны. Я очарован его лирикой. Я просто «умер». Постараюсь наблюдать за появлением любых новостей. Я
теперь его фанат. Он не болел covid-19? После этого тяжелые скрытые депрессии бывают. Он, как будто, прячется от зрителя теперь? Простите, если это было бестактно.
X:
Скоро едет на фестиваль. Он там в жюри сидит, но,
может быть, почитает и свое.
Про выступления он, и вправду, мало где пишет. В
этом смысле, пиарщик своих концертов тот еще)) Артистам нужен хороший администратор обычно, а сов-
38
мещать две профессии – работу с дикцией, поэзией, самосовершенствованием и пиаром самого себя – это достаточно сложно, а порой и невозможно. Не все настолько талантливы сразу в обоих абсолютно разных
направлениях. Кто очень раскручен, как правило, не так
уж талантлив. И наоборот))) Но бывают и редкие исключения.
Вы уж не умирайте там от очарования))) Оно обычно
должно давать вдохновение и вкус к жизни. Но я Вас поняла, такой оборот речи ;)
Ковидом переболели в легкой форме, слава Богу, после вакцинации. Насчет депрессии после ковида слышала, но он не поэтому прячется от зрителей, а, как раз, изза пандемии старался сократить выступления (хотя они
и сами сократились у всех), чтобы не создавать ситуации, когда из-за его концерта кто-то, пообщавшись с
большим количеством людей, заболеет.
Ъ:
Спасибо большое! Прошу Вас: держите меня в курсе
выступлений его и своих, если когда-нибудь решите выступить даже на крошечной сцене! )
По поводу совмещения профессий, да, согласен. Трудное время, без пиара – никак. Но хорошо, что Вы ему
немного здесь, на своей страничке, помогаете. Я уверен,
что он заслуживает какого-нибудь звания. Почему его
не выдвигают?!
Видел его домашние чтения – чудо просто. Обаятель-
ный человек, настоящий артист, даже когда просто говорит о поэзии. Попросите его снимать видео дома.
Это нужно современной молодежи: разговоры о литературе, стихах, слове. А что? – Идея! Сделать целый
цикл домашних разговоров «По Душам» о времени, поэзии, о СЕБЕ!!! – Рассказать, как мыслится, как пишется, да обо всем! Ведь не я один заинтересовался. Много
людей впитают каждое слово такого человека. Это важно, необходимо сейчас. А почитать стихи «открытых»
им неизвестных поэтов? – Это даже круче, чем пиар!
Это мега пиар в объемах своей профессии. Передадите
ему?) Спросите? Поддержите? Зажжете?) Обнимете?))
И передайте, пожалуйста, что не надо бояться плохих комментариев, которые непременно будут (много
людей озлоблено от боли и потерь в пандемию), это не
имеет лично к его творчеству НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ. Не надо бояться своей ДОВЕРИТЕЛЬНОСТИ не
только в произведениях, но и в новом общении с публикой. Ведь его любят и хотят знать его мнение обо
всем.
Артисты такого уровня быстро устают от однообразия. Но только в их силах самим разнообразить выступления. Домашние передачи «На фоне книжного шкафа» (оп, еще одно название «домашек», теперь, после изоляций, они продолжают входить в творческий
обиход). Ох, какая идея, как мне самому понравилась.
Жаль, я не артист)))
40
X:
Он снимает видео, особенно домашние на фоне книжного шкафа, только когда нужно для какого-то онлайн
мероприятия или концерта. Свои стихи и рассказы, если и записывает, то старается сделать какой-то видеоряд
к ним. Про себя рассказывать на публику – он не особый
любитель))) А вот про любимых поэтов поговорить, это
может. Вы столько идей предложили, но ему что-то навязывать или советовать – это сложно))
Через несколько дней
X:
А почему я у Вас на этом сайте только один друг здесь
– я? Вот сейчас обратила внимание и как-то не очень поняла, как такое бывает? Это странно.
Ъ:
Это целая история...
Через несколько дней
Ъ:
У меня была драма в жизни, я потерял сразу всю семью, из соцсетей уходил на несколько лет. Занялся землей, она вылечила, крестьянином стал. Отшельник я.
Вернулся в соцсеть посмотреть рынок своей продукции.
Не выходит совсем без интернета. Много раз поднима-
41
лась рука добавить в друзья бывших знакомых, но нет.
Одни предательства кругом, ложь. Не хочу возвращать
жизнь, которая была разрушена.
Случайно где-то увидел Ваш комментарий. Посмотрел профиль. Удивился: девочка, а публикует только
мужчину, писателя. Странно. Написал Вам, а дальше
Вы все знаете.
Простите, если кажусь странным. Я и есть странный
после своей трагедии. Стал плакать над музыкой и стихами. Потерял бизнес сразу после автокатастрофы, в
которой погибла семья. Ничего не соображал. Но о
бизнесе не жалею. Пусть это будет милостынька, чтобы
моим где-то там было хорошо.
X:
Ох... Простите, что пришлось это вспомнить…
Ъ:
Все нормально.
Через несколько месяцев
X:
Как Ваше сельское хозяйство продвигается? Сейчас
все созревает уже, наверное?))
Ъ:
Сельское хозяйство много сил сейчас забирает. Тру-
42
жусь. Поднимаюсь с колен. Дай Бог. А Вы верите во
что-то, дорогая? Вопрос личный, простите, можно и
не отвечать, если что-то кажется не так. Я – верующий.
Даже очень. Это после трагедии. Другие наоборот, начинают думать, что нет там ничего, раз близких забирает. Со мной – иначе. Хотя, бывают и сомнения.
X:
Рада, что у Вас идут дела с сельским хозяйством! Что
касается меня, то я не религиозный человек. Но верить,
конечно же, верю. Верю в судьбу, в духовное родство,
в любовь, доброту и нравственные качества людей. И
считаю, что для этого храмы, где собирают деньги для
«связи с Богом», не нужны обычному, честному перед
собой, людьми и Богом, человеку.
Ъ:
Искренне восхищаюсь Вашим терпением и жизнью
с таким сложным человеком. Вы – молодчина!
X:
Спасибо Вам за комплимент, который Вы попытались сделать о моем терпении, но и здесь я с Вами вынуждена не согласиться))) В чем Вы увидели «сложность» жизни с «Y»? ))) Ведь Вы его не знаете совсем, а
делаете такие странные выводы. И разве есть люди несложные? Я сильно сомневаюсь в этом. А если и жить с
человеком, то слово «терпение», на мой взгляд, совсем
43
неприменимо к совместному проживанию на этой Земле. Если «терпишь», то тогда как будто бы мучаешься
рядом с человеком. Это точно не про меня, учитывая
и мой непростой характер))) А вот уважать, уступать,
прощать, прислушиваться, заботиться, волноваться,
поддерживать – вот слова, которые я могла бы сказать
о двух любящих людях (любых). Так мне кажется, правильнее говорить ;) Но только не «терпеть» )))
Ъ:
Все правильно сказали. В точку. Рад, что я не прав.
Мне показалось. Оказался недавно на концерте «Y», по
дороге как-то получилось, сложилось. Проездом был и
попал. Он читал потрясающие стихи. Смотрел на него
Вашими глазами. Рад за Вас. Очень.
X:
Ух ты! А на какой его концерт Вы попали? В родном
городе или другом месте? Спасибо за теплые слова!
Ъ:
На последнем, Вами указанном, я и был. Немного изменили маршрут и заехали. Не весь концерт были, спешить нужно было. Это, безусловно, Человек-Бездна.
Потому я и говорил, что он сложен. Неземной.
X:
Теперь поняла, почему сложен))) Я тоже была на
44
этом концерте. Хоть и выступал он после небольшого
перерыва, но концерт все равно получился хорошим.
Спустя несколько месяцев
Ъ:
Здравствуйте, дорогая! Вы наверняка были на последней презентации новой книги «Y»? Как она прошла? )
X:
Здравствуйте! Простите, давно не заходила, работа
просто засосала, а я не особо активный пользователь
соцсетей. Да, все удалось, но жаль, что очень мало было людей. Я такого еще не помню (((Правда, его поздно
решили организовать, поэтому, реклама не успела сработать.
Ъ:
Понял, жаль, что мало было публики. Для артистов,
писателей это имеет значение. А как срок рекламы влияет? Не поздно – это как долго? У нас афиши по городу
разные висят, некоторые даже надоедят, а какие-то быстро исчезают. Интересно, это от известности артиста
зависит? Сколько надо времени?
X:
Да, количество зрителей на концерте зависит от мно-
45
гих факторов. Но и известность писателя, конечно, тоже играет немаловажную роль. Рекламу лучше начинать давать не менее, чем за 2-3 недели, а то и раньше.
Пандемия почти прошла, онлайн встречи и концерты
уже не так популярны.
Часть выступления выложили. Посмотрите видео.
Ъ:
Спасибо огромное! Мне понравилось. Молодец он у
Вас.
Попросите его, пожалуйста, «не жадничать» ), поделиться остальной частью презентации. От его стихов тепло на душу ложится, забываются горести. И оно
будто тает от льда. Я и не знал, как может мерзнуть
сердце. Или замерзать совсем. «Y» – в роли Герды для
человечества. Хорошо я придумал?)
X:
Да, интересное сравнение с Гердой )
Ъ:
Спасибо! Мой день будет хорош! )
Скажите, пожалуйста, «Y», что он все исполняет
очень хорошо. Если на его взгляд что-то не очень получается, то этого публика не услышит, потому что любит
своего кумира. А если и заметит, то полюбит еще сильнее, потому что он – наш человек, живой, может, как
все мы, споткнуться) Не надо терзать себя.
46
Я как-то находил в интернете ссылку, где «Y» пел! Он
сам исполнял романсы на свои стихи. Там только ауди
было. Меня удивила проникновенность. Почему сейчас
он не поет их? Я не нашел больше. Если предположить,
что слушатель теперь другой, иного хочет, то это не так.
Можно хоть по два-три романса за концерт, можно домашнее видео, но это наша культура, как важно ее сохранить. Надо вспомнить и начать их петь, пожалуйста.
Еще я вдруг подумал, что зачем-то лезу с советами.
Сердечно прошу прощения за это. Я простой человек,
ничего не понимаю в искусстве, никогда не был знаком
со звездами, тем более, с их близкими. Если я нескромен в общении, простите великодушно.
X:
Все нормально.
Через месяц
Ъ:
Удивительная Вы. «Y» даже мужское сердце не оставляет равнодушным, а про женщин даже думать боюсь.
Поклонницы наверняка атакуют. Это ж как жить? И каждая надеется его у Вас отобрать? Шучу. Но все равно
мне бы не под силу было, если бы моя жена Катенька
оказалась при жизни так популярна, я бы, наверное, от
страха потерять или ревности извелся. По себе сужу,
конечно, Вы просто Ангел терпеливый поднебесный.
47
X:
Ну, уж Вы слишком высокое сравнение мне дали )))
В плане соперниц я совсем спокойна ;-)
Ъ:
Спасибо за романс который появился в профиле «Y».
Жду продолжения! Уж очень понравилось! )
А соперниц у Вас быть не может, Вы – лучшая!
X:
Спасибо за все добрые слова!
Через полтора месяца
Ъ:
Доброе время суток! Как Вы? Часто вспоминал Вас во
время своих крестьянских работ. А недавно, при озеленении лесополосы, когда садил деревья, я одну маленькую Липу назвал Вашим именем (нет ничего полезнее,
чем липовый мед!) и рядом посадил Дубок с именем «Y».
Пусть никто вас не разлучит. Теперь хожу к ним, приглядываю. Разговариваю. Земля подсохнет, буду поливать. Никто их не найдет, не узнает, не погубит в дальнем лесу: спрятал ваше с «Y» счастье, пусть растет.
Надеюсь, у вас обоих все хорошо со здоровьем и в остальном!
X:
Какое необычное сообщение от Вас я вчера прочита-
48
ла!)) Таких историй нам еще никто не писал, и тем более
не осуществлял! Вы очень чуткий, душевный и глубокий человек! Даете деревьям имена людей, с которыми
даже не знакомы лично. И, кстати, липовый мед – самый
любимый у мужа))) Вот совпадение )) Очень радостно и
тепло стало от мысли, что где-то в лесу будут расти рядом два деревца, имеющие какое-то отношение к нам.))
Дай Бог, чтобы они выросли крепкими и здоровыми!
Спасибо.
У нас все хорошо, слава Богу, потихоньку живем и
трудимся. А у Вас снова наступает активная пора работ на земле, как я понимаю? Хорошей Вам весны и погоды, а также здоровья и с предстоящими Пасхальными
праздниками! «Y» передает Вам привет, я ему рассказала
эту удивительную историю ))
Ъ:
Это не саженцы, которые обычно садят на лесополосе, к каким я привык, а маленькие дети на полянке в лесу. Земля еще сырая, прижились. Трогательное счастье.
Липа хулиганит. Решила сначала нас с Дубком напугать
и сбросила один листочек. Это опасно для крохотного
деревца. Каждый лист – связь с солнечным светом. Но
потом выбросила к небу новый росток. Баловалась. Дубок покрепче, посерьезнее. Когда липа сбросила лист, он
немного привял. Пришлось подкормить удобрениями.
Дети есть дети. То болеют, то шалят.
Думаю, может, зря я их назвал Ваши именами?
49
А вдруг, и правда, крепка связь со спрятанным счастьем? Мне это сначала не показалось серьезным, а теперь
боюсь не уберечь. Уж очень странно для деревьев они
себя ведут. Волшебство какое-то.
Но Вы не волнуйтесь. Я в Бога верю, и Он сохранит
Ваш с «Y» союз, несмотря ни на что.
X:
Целая история и жизнь у Вас там с этими деревцами))
Но не переживайте, что дали им наши имена. И не придавайте этому такого уж значения, а то и вправду, уйдем
в какую-то эзотерику или мистику, чего я не люблю и не
особо верю. Поэтому Вы правильно сказали, что Бог сохранит все, что Ему угодно будет – и деревца, и нас всех!
А за их фотографии отдельное спасибо!)
Через год
Ъ:
Простите меня.
Когда-нибудь…
Можно было незаметно исчезнуть: закрыть свой профиль или удалить его навсегда.
Зачем я все-таки решил открыть ужасную правду, которая может Вас подкосить и лишить веры в людей? –
Это совесть не дает мне покоя.
Хорошие люди есть, помните об этом, но, к сожалению, это больше не я.
50
Данная переписка начиналась безмятежно и безответственно, как все на свете подлости. Но вмешательство и внедрение в Вашу жизнь началось гораздо раньше. Я много лет хотел разыскать Вас в интернете, имея
достаточную информацию из первых рук…Но не знал
точного имени, поскольку Вы укрылись псевдонимом.
Будучи, как и «Y», публичной личностью, транслируя
в мир добро и свет, я оказался не защищен от распространенных соблазнов, не слишком украшающих нас...
Случайно натолкнулся на Вашу страницу, просматривая нужный мне контент, переходя через ссылки и
афиши.
Когда-то это должно было случиться...
Вы понравились мне детской доверчивостью, искренностью и верой в своего мужчину.
Общение привело к неожиданному результату: я придумал для Вас маленькую беззащитную сказку. Чудесную сказку-оберег, – от самого себя, – про деревья, посаженные в лесу. Они существуют. Живут и растут в
мире человеческого сознания, теперь не только моего,
но и Вашего, и всех тех, кому Вы рассказали о них. Примите это воображаемое чудо в знак моих извинений.
Все в переписке – чудовищный вымысел.
Правда только в том, что настоящая госпожа X – это
я. И я очень любила Вашего мужа.
51
(НЕ ОТПРАВЛЕНО)
Все – обман, все – забота напрасная
Или сказка, какой не бывать:
Черно-белую изморозь августа
Отродясь на земле не сыскать.
А она, – неживая нелепая, –
Вечным снегом над миром – не вдруг,
Над осиной с обломленной веткою,
Охраняющей липу и дуб.
52
О высоком...
Художник сидел на лавочке и грыз семечки.
– Нарисуешь меня?
– Страшная ты. Не понравишься себе. Иди, давай.
– А ты красиво нарисуй.
– Тебя-то?
– Ну.
– Это кто-то другой получится.
– Чем это я так некрасива?
– Да всем. Настроение у меня такое.
– Так ты настроение или людей рисуешь?
– Тебе портрет зачем, если зеркало есть? Туда и смотри, раскрасавица.
– Художники добрые, во всем красоту видят.
– Разные мы.
– А что ты рисуешь?
– Душу.
– Теперь ясно: у меня душа страшная?
– Я в твои глаза смотреть не собираюсь.
– Почему?
– Влюбиться боюсь. Хватит мне этого.
– Во всех, кого рисуешь, влюбляешься?
– Не во всех, успокойся.
– А в меня, как раз, можно. И портрет тогда получится.
– Я тех, кого люблю, не рисую.
– Что так?
– Сглазить боюсь.
53
– Как это?
– Если хорошо душу нарисовать, помереть можешь.
– Так ты ее из человека забираешь?
– Не я. Холст.
– А ты меня любишь, что ли?
– С чего бы это?
– Рисовать боишься...
– Говорю же: страшная! Пристала.
– А если я лапшичку тебе сварю?
– Лапшичку...
– Из самодельной вермишельки на яичушках...
– Свари.
– Не боишься влюбиться?
– В лапшу-то?
– В нее, родимую.
– Съем и забуду.
– А если я приворотное зелье добавлю?
– Помру.
– Нарисуй и я с тобой рядышком помру.
– Сказал же – нет!
– Экий ты человек. Как с тобой «растакая-страшная»
живу – ума не приложу?.. И ни одного портрета...
54
Мой любимый Пупсик
В детстве куколка у меня была крошечная, очень любимая – их тогда Пупсиками называли, а я – Сережей –
по имени детсадовского друга и соседа по горшку... Других имен просто в голове не было. Я не расставалась с
игрушкой, пока безвозвратно не потеряла, – бесконечно
целовала, кормила, рассказывала сказки, обожала своего
Пупса днем и ночью, в отличие, от настоящего Сережки,
с которым дралась из-за всего.
Однажды, произошел небывалый случай, когда во
время привычной ссоры в детсадовской уборной, мы
остались одни, и его же горшок, после использования,
я умудрилась надеть ему на голову, поскольку силы были неравными, доводов – не было, а победа – важна.
До последней черточки помню, нарисованную по
ошибке – вверх ногами! – на его горшочке лошадку, наконец, занявшую правильное положение на его стриженой головенке... и самого Сережку, не понимающего, что
произошло...
Когда я опасливо приподняла «шлем», он так потерянно смотрел, что я закричала:
– Космонавт!!! Космонавт прилетел!!!
– Я – космонавт?! – в его глазах зажглась гордость советской страны, отправившей в космос любимого сына.
Идея поразила меня саму.
– Ой! Я тоже хочу! – и восхищенно переодела его горшок на себя.
55
Мой грааль – с нарисованной вишенкой, стоявший на
полу, с не менее важным содержимым, ждал, когда о нем
вспомнят, как бомба замедленного действия.
Мы опять подрались! На этот раз, из-за его горшка.
Оба вымазались и потеряли штаны.
Серега, конечно, опять победил, отнял у меня часть
своего скафандра и потуже натянул себе на голову, в надежде, что само собой появится настоящее окно в космос! Горшочек застрял.
Из его глубин раздался странный звук, усиленный
эхом и от этого еще более завораживающий. Не желая
оставаться на Земле, я предусмотрительно вытряхнула
на скользкий пол свой сосуд и тоже подалась в космонавты.
Взявшись с подвывающим другом за руки, мы торжественно вышли в игровой зал Явлением Приземлившихся Героев…
После вопиющего скандала, все горшки были заменены на емкости большего размера, чтобы легче снимались с головы, и содержались в безупречной чистоте,
поскольку любимой в группе стала игра «Космонавт
прилетел!!!»
…Серега трагически погиб совсем молодым, от «шагового напряжения», став электриком, устраняя последствия аварии.
Мой любимый Пупсик потерялся.
56
Ипостаси
Колбасина неслась в военкомат.
Ее вызвали повесткой, врученной лично в руки двухметровым парнем с веселой улыбкой и интеллектуальной печатью на загорелом лице.
Темно-красные вельветовые брюки, купленные задолго до родов, к счастью сошлись, рубашка в любимую
клетку такого же цвета оказалась чистой, хоть и еле застегнулась на груди, а вот бюстгальтер мал. Колбасина
на момент призыва являла собой Образ Кормящей Богородицы. При этом, она свято верила, что такая Женщина пишется с большой буквы и не является объектом сексуальных фантазий или пошлых домогательств
объектов противоположного пола. Грудь наливалась
быстро, несмотря на сцеживания. Парочка любителей
грудного молока осталась дома под приглядом соседки,
поскольку муж пребывал в вечных бегах! Редкий гость,
он даже мусор выносил и покупал хлеб, выходя из дома
на два-три дня, а то и на целый месяц.
Когда-то вызывающее благоговение, мобилизационное предписание в военном билете, в совокупности с
повесткой, обязывало в течение двух часов явиться на
другой конец города-миллионника, в какой-то ДК, то
бишь, в Дом Культуры для начала прохождения службы.
Колбасина никуда призываться не собиралась, но была
законопослушной гражданкой Вселенной. Тем более,
что она сама после окончания медучилища подала заяв-
57
ление в военкомат для отъезда и прохождения службы
в дружественной стране, намереваясь именно там
встретить своего Принца.
Жизнь распорядилась иначе...
Когда пару лет назад появилась возможность ехать,
она была беременна от своего обалдуя и следовало принять жизненно важное решение: сделать аборт и рвануть в ГДР, где, возможно, ее ждала лучшая жизнь, либо
остаться с ребенком здесь. Колбасина выбрала «семью».
Правда, будущий супруг не спешил оформлять отношения, выжидая чего-то, но и последующая женитьба, как
выяснилось, не превратила свободолюбивого хулигана в
доброго семьянина.
Ее военный билет так и не был переоформлен, и нынешняя повестка явилась поводом все расставить на
свои места.
Трамвайчик привез на незнакомую остановку. Она не
укладывалась ни в какие временные рамки между кормлениями и бросилась бегом к заявленному месту. Группа
призывников у входа радостно приветствовала ее приглашением служить с ними, и Колбасина в другое время
не преминула бы в ответ пошутить, только статус «степенной матери» не позволил. Она преисполнилась гордости, вдруг осознав это, но все же не сдержала улыбку,
впервые за несколько последних лет услышав комплименты в свой адрес и вспомнив себя прежней отчаянной
58
девчонкой, которой все лужи были по плечу, а моря –
по колено! Новая – степенная, прежняя – бесшабашная
Ипостаси где-то внутри затеяли возню за первенство, с
переменным успехом побеждая друг друга.
Зал был набит молодыми людьми с разными выражениями лиц. Разглядывать их и вникать в происходящее было некогда. Протиснуться – тоже.
Свободной и независимой здесь была только муха,
влетевшая в дверь по недоразумению.
Зычным командирским голосом, как на уроке физкультуры, Колбасина завопила: «В шеереенгу по одномууустаанооовись! На первый-второй расчитааайсь!»
При этом ее совершенно не удивило, что перепуганные
новобранцы немедленно превратили толпу в кривую
цепочку и начали расчет.
Командовать Колбасина любила. Театральная дикция с железными нотками в голосе еще в школе сделала
ее отличным организатором. Если надо было собрать
или дисциплинировать школьный народец, ей просто
не было равных. Педагоги, жалея свои натруженные голосовые связки, часто использовали ее в своих бескорыстных целях. Одноклассники не считали возможным
ослушиваться, поскольку «себе дороже» было попасть
на ее острый язык.
Чеканя шаг вдоль шеренги, максимально соответствуя обстановке, она промаршировала к столу, где сидели две девушки, занимающиеся регистрацией призывников, с перепугу соскочившие со своих мест, вытянув-
59
шись в струнку:
– Вы кто? – выдохнула одна.
– Председатель Объединенных Наций, – сострила
Колбасина.
– Регистрация призывников проходит согласно уставу! – приложив руку к непокрытой голове, растерянно
отрапортовала девочка.
– Не сказала бы я, что это так, – перешла Колбасина непосредственно к делу, вывалив на стол разом все
документы. – У меня мобилизационное предписание и
двое детей. Куда это вы собираетесь меня призвать?
– Расчет закончен! – послышалось в дальнем конце
зала.
– Равнеение на грудь чеетвертого! Подтянуть животы! В две шеренги стаанооовиись! – по привычке скомандовала Колбасина, не оборачиваясь.
За спинами девчонок резко открылась дверь. Из ярко
освещенного проема появился силуэт, устремившийся
прямо на колбасинские амбразуры.
– Кто это командует моими призывниками?! Приказы здесь могу отдавать только я!
Перед худенькой Колбасиной в метр пятьдесят шесть
ростом и весом в сорок восемь килограммов, предстал
красивый высокий человек с безупречной выправкой
и прожигающим насквозь взглядом. Военком. Сказать,
что он был недоволен – значило ничего не сказать.
Колбасина влюбилась сразу... Но разбухшая от молока грудь и статус «степенной матери, которая не явля-
60
ется объектом сексуальных фантазий или пошлых домогательств объектов противоположного пола», вовремя напомнили о себе. Внутри ее существа благородная
Мессия – «Богородица с младенцами на руках» победно
отослала влюбленную «Цыпу» на дно душевного омута,
поглубже в кишки.
Пространство аудитории качнул мощный голос, не
уступающий колбасинскому по звучанию металла, обрушиваясь на выстроенную шеренгу и бледных девчонок:
– Вы перед кем навытяжку стоите? Это кто тут вами
командует от горшка два вершка?!
– Председатель Объединенных Наций... – пролепетала белокурая девушка.
– У присутствующих что – групповая галлюцинация? Это же штатская без кителя! У вас ни глаз, ни мозгов нет? Слушать нужно только командира! Кто тут командир? А ну-ка, – приказал он Колбасине, скомандуй-ка еще разочек, давай проверим, кто тут кто!
– Волшебное слово забыли.
– Что?!
– На свете есть волшебные слова. Спасибо там... И
другие...
– Ты у меня сейчас без волшебных слов запоешь. Это
приказ. А приказы следует выполнять! Командуй!
Орать на Колбасину не следовало никому и никогда.
В ней немедленно включался тот самый Председатель.
– Это ты сейчас будешь мои приказы выполнять,
61
младший по званию. Ясно?! – процедила она сквозь зубы.
Военком уже не пытался скрыть недоумения. Худышка была смела или не понимала всей неограниченности его полномочий. В его глазах зажглись не искорки
– «фонари»! В крошечке было все, что его восхищало в
женщинах, то, что он всю жизнь искал. Укрощать такое
существо можно было до скончания века.
Они смотрели друг на друга, и энергии взаимной
симпатии уже носились по залу, затягивая в воронку
даже муху на потолке.
– И какое же у нас звание, помимо Председателя?
– Коза я. «Молочко бежит по вымечку, с вымечка по
копытечку, с копытечка во сыру землю»... Два козленочка дома.
– Шутить вздумала? – он резко развернул ее к себе
лицом и тихо произнес: – Ладно. Помоги мне. Скомандуй. Надо проверить и научить ребят. Давай. Заставь их
послушаться тебя. Пожалуйста.
Колбасина растерялась. Дыхание, от прикосновения
властной руки, перехватило, но грудь опять напомнила о положении вещей. Она набрала воздуху и выпалила ему в лицо, как если бы звала в атаку:
– Воооольннннооо!!!
Шеренга тут же расслабила правые ноги. Автоматически ли это случилось или из уважения к матерям, оставленным дома, было не очень ясно. Но то, что команда опять была выполнена, сомнений не оставалось.
62
– Новобранцы, я что, неясно дал понять? Соплю в
штатском будем слушать? А ну, пигалица, еще командуй!!!
Колбасина вызов приняла. Она медленно повернулась лицом к своему войску и, вспомнив демонстрацию
на площади, заорала во все горло:
– Да здравствует Красная Армия!!! Ура, товарищи!!!
В дальнем конце зала послышалось жиденькое «Ура».
Там не вполне понимали, что происходит на передовой.
– Я вас три дня не буду кормить, всех засажу в карцер! – угрожающе произнес военный комиссар. – Это
не шутка.
– Ура!!! – не сдавалась Колбасина. Ответом была тишина. Краем глаза увидела, грозящий строю, кулак военкома, отменяющий все ее приказы. Но «Председателя» уже несло.
– Я – Родина-Мать, которую вы пришли защищать!
«На поле боя» полегли все. От хохота.
Такого поражения она еще в жизни не знала. Из внутренностей медленно и твердо всплывала та самая Девчонка-Победительница, которой когда-то не было равных.
Колбасина повернула голову, посмотрела в смеющиеся синие глаза военкома и зловеще произнесла:
– Рано торжествуешь. Не все тебя послушались.
– Ты, что ли?
– Ты, – и резво двинула локтем ему «под дых».
– Аааа... – неожиданно громко выдохнул военком.
63
Муха на потолке потеряла сознание и свалилась бы,
если б не липкие пузырьки на лапках, удерживающие
вверх ногами ее обмякшее тело...
– Ураааааааа!!! – завопила Колбасина и чуть не сорвала голос.
Ей вторил первый в строю огромный призывник и
помощник военкома, до этого молча стоявший рядом.
Комиссар обернулся к заму и с придыханием спросил:
– Тоже не устоял? Какова заноза, а?
– Характер есть, толк будет – ответил тот.
– А ты, твою ж мать, новобранец? Чего закричал, раз
приказа командира не было?
– Я за Родину-мать не только «ура» кричать готов, я
жизнь хоть сейчас отдам. Вот за нее. Вот за эту Родину.
Колбасина вдруг узнала его. Это был тот самый двухметровый парень с улыбкой и интеллектуальной печатью на загорелом лице, вручивший ей повестку, заставший ее растрепанную, в домашнем халатике, с ребятней
на руках.
Военком кивнул ему:
– Неплохо. После регистрации – ко мне в кабинет! –
и обратился ко всем присутствующим:
– Призывники, мирный сон вот таких женщин, матерей, сестер, любимых вы будете беречь, охраняя нашу
страну! Кто-то еще хочет домой? Нет таких? Тогда всем
вольно и продолжить оформление документов!
Он повернулся и внимательно посмотрел на Колба-
64
сину, внутри которой продолжалось противостояние.
Сделавшая свое дело, отчаянная девчонка, хоть и отступила, но затаилась поблизости на случай непредвиденных обстоятельств. Отпускать ее было рано, но и доверять опасно. Никаких границ она признавать не умела.
– А с тобой, Кнопка, что делать? Муж, как я понимаю,
козел, если ты – коза? За него пришла просить? Что ж
он за юбку твою спрятался? – военком все еще держал
руку на солнечном сплетении. Удар, на удивление, достиг цели.
– Не за него. За себя. Это я – военнообязанная, это у
меня – мобпредписание в билете. И двое детей.
– Кто ты по профессии?
– Фельдшер.
– Армии такие нужны. Я тебя не выпущу. Где документы?
– Здесь, здесь, – засуетились девчонки.
– Как ты докажешь, что это твои дети? Где паспорт? –
и он сам перемешал на столе кучу бумаг.
Паспорта не было. Без него свидетельства о рождении детей существовали сами по себе, без доказательства родства, а в военном билете, оставалась девичья
фамилия.
Документ о браке тоже куда-то подевался.
Придя в себя, муха снова потеряла сознание...
Колбасина посмотрела в его глаза и поняла, что пропала. Этот мужчина мог все.
Но статус матери снова напомнил о себе. Пуговицы
65
на рубашке трещали, умоляя покормить сыновей. Казалось, что на грудной клетке разрастаются две бомбы, подожженные фитилями. Колбасина не представляла, что можно предпринять в минуту, которая решала судьбу ее детей. Великая ипостась Женщины-матери растерянно стояла в сторонке, укрывшись вуалью
скромности... И тогда на защиту соперницы неожиданно ринулась непобедимая Хулиганка! Она запульнула руку Колбасины в бюстгальтер, выкатила левое орудие и резким движением даванула до ребер, как учили
в роддоме!
Китель военкома был безупречен. Казалось, он только что надел его и еще ни разу не присел. Ни складок,
ни заломов на нем не было видно. Фарцеватый, с иголочки одетый, этот человек казался идеальным во всех
отношениях и знал об этом.
Струи молока вырвались на желанную свободу торжествующим фейерверком, угодили точнехонько в безукоризненный френч, который за миг был приведен в
полную негодность. Лицо тоже оказалось залито материнской благодатью и военком машинально сделал всасывающий шумный глоток...
Обезумевшая от происходящего Муха, потеряла сознание в третий раз...
– Теперь вечно молодым будете, как Мао Цзэдун, –
пролепетала Колбасина, пряча смертоносное оружие
в чехол тесного бюстгальтера, снова отсылая ипостась
Хулиганки в сторонку, переходя почему-то на Вы, и по-
66
яснила: – Он в женском молоке купался. Нужны еще документы?
На лице мужчины отобразилась целая гамма противоречивых решений, которые означали, что конца ждать
осталось недолго!
Муха на потолке сделала слабую попытку передвижения и чуть не оборвалась – ей не хватало воздуха, она
хотела стать женщиной, забыть прошлую жизнь, любить и быть счастливой...
Заместитель наклонил голову к военкому и тихо произнес:
– Отпусти.
Тот растерянно прикоснулся к своему лицу, словно
нанося пену для бритья, и неожиданно рассмеялся:
– Снайперский выстрел и в сердце, и в глаз, и в живот
локотком... Мдаа. Спасибо за молодость. У тебя пацаны?
– Двое.
– Я так и знал. Воспитай их настоящими мужчинами.
Ты сможешь.
Он взял ее военный билет и вырвал красную бумажку на последней странице. В его резком движении было
сразу все...
– Беги, пока не догнал.
И Колбасина послушалась.
Она бежала, как еще никогда! От себя, от нового чувства, от желания изменить свою жизнь...
Кто-то схватил ее за руку.
– Как Вы быстро бегаете, Председатель, я еле Вас до-
67
гнала. Вот Ваши документы. Возьмите. Паспорт и свидетельство о браке тоже... Он не хотел Вас отпускать, прикрыл их бумагами.
– Спасибо.
– Вы такая... Я никогда не видела ничего подобного...
Я хочу быть, как Вы... Иметь детей, быть сильной, никогда никого не бояться... Вы удивительная!
– Не нужно... Я обыкновенная. У Вас другая судьба.
– Вы не знаете о себе ничего. И мы будем Вас защищать. Родину-мать!
...Дети спали. Соседка своевременно накормила их
манной кашей.
Они сели выпить чаю.
– Что с тобой?
Победившая внутри ипостась Богородицы плакала.
68
Грустная история со счастливым концом
Женщина лежала на неразложенном диване и хотела... думать! На удивление, ум был ясным, глаза видели,
а слух различал даже трепет листьев за окном. Так хорошо не было давно или никогда.
Она – мать. Дети взрослые: дочь и сын. Им – за
шестьдесят, ей – далеко за восемьдесят. В голове почти нет прошлого и будущего, но есть «СЕЙЧАС» – те
волшебные несколько минут самоидентификации, когда все понимаешь. Несколько минут, в которых можно
жить, строить планы, воплощать их в жизнь, платить
по счетам, бежать к внукам, бороться с трудностями.
Ничего из рассказанного детьми, ставшими врагами,
она не припомнит. И верить в это не собирается. Они
убеждают, что уже пять раз терялись ее документы, что
соответствующие службы начали отказывать в их восстановлении. Что представители банка, куда приходит
пенсия, ежедневно звонят сыну, просят забрать мать,
требующую деньги без паспорта. Что местный депутат неоднократно вызывал полицию из-за регулярных
скандалов в его приемной по списанию несуществующих коммунальных задолженностей, хотя все ее счета
оплачены им из собственных средств. Что она прогоняет всех нанятых сиделок. Что грозится выйти в окно, если запрут дверь. Что не пьет из рук «предателей» ни одной успокоительной таблетки.
В последний раз сын признался, что у него был по-
69
вторный инфаркт, и он не может каждый час срываться
с работы, забирать мать из полиции и восстанавливать
ее документы. Дочь добавила, что регулярные угрозы
покончить с жизнью через повешенье, приведут в сумасшедший дом всю семью.
«Почему я хочу повеситься? Я же так люблю жизнь!
– думала она, продолжая разглядывать потолок. – Они
делают из меня дуру. Я пока еще все понимаю. В нашем
роду все доживали до глубокой старости и оставались
в здравом уме».
Но что-то тревожило. И от этого становилось страшно.
«А вдруг и правда, настигло безумие? Тогда пора повеситься... Как часто я делаю это открытие? В психушку
или в дом престарелых не хочу. И дома не сидится. И с
детьми жить не собираюсь. Только одна, только самостоятельно. Говорят, каждый день падаю в обмороки, –
врут. Все понимаю, осознаю, ноги-руки работают».
Мысленно оглядела комнату: «Пыли сколько. Надо
бы уборку сделать. Откуда взялось столько пыли?»
Сверху увиделся угол комнаты. «А за креслом-то паспорт лежит! Упал. Только какой он по счету? Почему-то раньше не был виден…»
На потолке отразился свет от окна. Прямо из побелки показалась неясная фигура. Она приближалась и
становилась похожей на Ангелочка.
70
«Бабочка... В январе! А в бога не верю. Нет его. Попов не люблю, людей дурят. Дочь много лет просит покреститься, а как без веры? Всю жизнь коммунисткой
прожила, коммунисткой и повешусь. После завтрака.
Полежу и ага... Свет-то какой яркий! Для зимы – редкость. Хотя, вроде лето было на дворе?» – Женщина
внутренне поежилась.
«Пожить-то как хочется в полную силу – не нажилась. Трудилась, трудилась на благо семьи. Уж и правнуки есть, а не нажилась. Жить хочу!»
– Поживешь еще, – произнес Ангел, похожий на бабочку, и протянул ей руку. – Пойдем со мной, коммунистка моя. Жить пойдем. Теперь все хорошо будет.
71
Афон. Промысел Божий
1 часть
Батюшка и странная женщина
Батюшка был добрым. Очень добрым. До служения в
Храме он много и трудно работал доктором. А потом Господь призвал сменить поприще. Семья «развалилась»
сразу после того, как он оставил медицину, поскольку
новый образ жизни накладывал ограничения и на близких, которые не были к этому готовы. На территории
Храма ему выделили небольшую келью, где он жил и
молился.
Возрастные болезни давали о себе знать. Особенно
мучило, когда к непогоде начинали противно поднывать кости, отвлекая от службы, но Батюшка не сдавался
и продолжал всего себя отдавать пастве вверенного ему
Храма.
Его любили. К нему шли. Особенно женщины. Не
только потому, что их всегда больше среди верующих.
Такому человеку было легче исповедаться, как врачу, который по долгу бывшей медицинской практики понимал многие женские печали в виде уныния одиночества,
чувств к женатым мужчинам и следующих за этим абортов.
С годами его вера крепла, и уже не раз посещала
мысль оставить суетный мир ради монашества и полного уединения. Но терзали сомнения.
72
Он хотел посоветоваться с ней… Странной одинокой
женщиной, тоже доктором, которая редко приходила на
исповедь, вечно «шагала не в ногу» с верующими, искренно каялась ему в этом, но снова отделялась от «стада». Он видел в ней творческий потенциал, не позволяющий «быть, как все», и радостно наблюдал, как его молитвенное усердие за нее все более реализуется ею в литературной среде. В их отношениях присутствовал свет,
словно от только что потушенной церковной свечи –
свет, перешедший в иную субстанцию невидимой молитвы. Он знал, что эта женщина, как никто чувствует
его. Но он так и не решился поговорить с ней о возможном монашестве…
2 часть
Сборы
На земле существует уголок, подобного которому нет
на земле. Это Афон – скалистый полуостров в Греции.
Его называют Садом Девы Марии. Согласно преданию,
Богородица с Иоанном Богословом высадились на нем,
потому что корабль, на котором они направлялись в Кипр, сбился с курса во время бури. Это место так понравилось Пресвятой Деве, что она попросила его у Господа в дар.
Со временем здесь образовалось единственное в мире
монашеское государство со своими законами, существующее больше тысячи лет. С тех пор там не бывала ни од-
73
на женщина и даже не приближалась к берегу ближе,
чем на пятьсот метров. Считается, что Богородица была
последней, посетившей чудесный край и невидимо пребывает на нем до сих пор среди двадцати монастырей,
из которых семнадцать – греческих, русский, сербский
и болгарский. Данное правило принято, чтобы не искушать монахов и тех, кто добровольно остался на святой
земле во имя молитв за человечество. Не допускаются
и животные женского пола, кроме кошек для борьбы с
огромной популяцией мышей.
 Батюшка много лет мечтал посетить Афон. Планируя
очередной отпуск, он, наконец, получил специальное
разрешение, известное как диамонитирион, и отправился в путь. Не покидала сокровенная мысль еще раз, уже
на месте, подумать о посвящении себя добровольному
постригу, обретении нового молитвенного дома.
Заранее изучив особенности данного места, повинуясь высокому долгу врача, батюшка собрал полноценную аптечку, максимально соответствующую возможным неприятностям. А их в незнакомой местности могло быть немало. Она заняла много места, пришлось выложить личные вещи, но сожаления это не вызвало. Он
был уверен, что все делает правильно.
3 часть
Встреча
Полуостров с первой минуты поражал особой благо-
74
датью и живописными видами. Перемещение от одного
монастыря до другого было затруднительно из-за отсутствия дорог, скалистой местности и множества ядовитых змей, послушных только молитве – одно из местных
чудес. Молящихся монахов, идущих от монастыря к монастырю по дикой местности, змеи не трогали. Рассказывали, что один из приезжих решил испытать ядовитое чудо и начал посохом обижать змею. Когда он ткнул
ее в третий раз, она все-таки укусила его.
Ночью оставаться вне стен монастырей, многие из которых вечерами наглухо запирали ворота и более никого не впускали, было нежелательно. Если не успел, – ничего не поделаешь, – молись и уповай на Бога.
Больших денег на поездки в специальном внедорожнике по полуострову не было, поэтому Батюшка еще дома составил маршрут, взял обязательный для этих дорог
посох и пошел пешком к выбранному монастырю, полагаясь на крепость веры и силу молитвы. Путь оказался сложнее, чем он думал. Бесконечные горные подъемы
и спуски выматывали, стояла невыносимая жара. Вода
быстро кончилась, он заблудился среди разбегающихся
тропинок, черная ряса промокла от пота, голова кружилась, слова молитвы путались.
Он сел на землю и достал аптечку, чтобы привести себя в чувство парами нашатырного спирта, благословляя
свою предусмотрительность.
Послышался тихий шорох, как если бы подол рясы задел за камушек на тропе. Батюшка поднял глаза и замер.
75
Перед ним стоял согбенный человек в накинутом на голову капюшоне, почти полностью скрывающем лицо.
Он опирался на толстую сучковатую палку. Бросилось
в глаза, насколько она была гладкой и блестящей в верхней части, отполированная прикосновениями ладони
во время длительных странствий. «Много надо пройти дорог, чтобы посох стал таким, – подумалось Батюшке. – Сколько лет он служит своему хозяину?» Ответ появился в голове, но это оказалась такая цифра, в которую невозможно было поверить. Столетия? Наверное,
это ошибка. В отличие от него самого, измученного жарой, странник не казался утомленным. Лежащая на посохе сухонькая рука, – кожа да кости, – была обвита черно-синими венами. Другая рука приподнялась сначала в
нужном направлении пути, а затем ее указательный палец с неровно обломленным ногтем указал на аптечку:
– Оставь здесь, – послышался шепот, похожий на шелест листвы.
Встретить на здешней незнакомой дороге опытного спутника – большая удача! Так и не открыв пузырек
с нашатырем, Батюшка поспешил выполнить указание.
Наскоро завязав аптечку, он поставил ее прямо на дорогу, чтобы любой нуждающийся не смог пройти мимо: увидел или даже запнулся об узелок, если впал в полуобморочное состояние, похожее на его собственное.
Подняв голову от опустевшего рюкзака, он удивился: на
тропе никого не было.
Батюшка поднял небольшой камешек. Он точно ви-
76
дел, как возле него стоял незнакомец, и ряса касалась
его подолом! Видение? Впрочем, здесь ничему не следует удивляться. Наверное, кому-то будут нужнее лекарства, привезенные им из далекой России. Он прижал
камень к губам от нахлынувшего чувства встречи с неведомым Старцем, вероятно, Святым, удостоившим его
чудесным появлением… Сердце билось так сильно, а
потрясение было столь велико, что он почувствовал себя лучше.
Следовало продолжить путь, чтобы до темноты дойти туда, где возможен ночлег. Он вернул камешек на то
же место и с усилием поднялся.
Часть 4
Райский уголок
Дорога становилась все труднее. Из-за многочисленных подъемов и спусков Батюшка уже не мог определить, насколько высоко над уровнем моря находится.
Усталость была такой, что поневоле возникали вопросы: зачем он затеял все это? Откуда взялось столько самоуверенности в личной угодности Богу, что с ним ничего плохого не случится? Если он упадет прямо тут, на
безлюдной тропе, его мумию обнаружат через несколько дней или лет. Он сам выбрал себе смерть или она
предписана ему? Но если бы он искал ее, то большая
честь была бы найти ее здесь, как награду Небес. Афонский иеромонах Гавриил говорил: «Какая это радость
77
умереть на Афоне! Здесь Сама Божья Матерь встречает
после смерти монахов, потом проводит душу усопших
через мытарства от Земли до Неба...»"
Но Батюшка еще не был готов к окончанию жизненного пути: а как же те люди в родном городке, разве он
стал им не нужен? Люди… Не этот ли ответ на сокровенный вопрос он ищет здесь?
Ноги заплетались. Усилием воли он ускорял шаг, но
видел, что почти не двигается с места.
Чудо(?) или искушение(?) для погибающего от зноя
человека не заставили себя ждать. Почти теряя сознание, он раздвинул заросли, сделал шаг и упал… на крохотный пляж.
Вода!
Он помнил, что купание на полуострове категорически запрещено. Оно считается развлечением для посвятивших себя великому служению. И опасно. В воде обитают огромные колонии морских ежей, чьи воткнувшиеся в тело иглы, как занозы, вызывают мучительное
местное воспаление. Их яд не может убить человека,
слишком его мало, но способен вызвать анафилактический шок, ведущий к смертельному исходу, а «скорой
помощи» на полуострове нет, только небольшой госпиталь, до которого сложно добраться так же, как и до любого другого места. Во время болезней местные монахи и паломники уповают только на Бога. В этом смысл
пребывания на Святой Земле.
Окруженный густой растительностью райский уго-
78
лок казался необитаемым. Никаких опасных иглокожих
в воде и пресмыкающихся существ на земле не было
видно. Желтый песок переливался на солнце вкрапленными стразами слюды, голубая поверхность лагуны показывала ровное дно, неторопливо уходящее в глубину.
Казалось, место было специально создано Богом для чего-то таинственного и прекрасного. И Батюшка решил
нарушить запрет, прочитав молитву, испросив высшего
разрешения и убедив себя, что это будет процедура, вызванная крайней необходимостью во избежание теплового удара.
Не раздеваясь, он подполз к воде. Она приняла его в
ласковые ладони, словно мать, немедленно принеся облегчение. Выйдя, почувствовал, что на пляже не один...
Появился детский интерес, кто это может быть? Но никого не было видно. Может, опять Старец с гладким посохом? Чувство, что за ним наблюдают не покидало до
тех пор, пока он с сожалением не покинул удивительное
место.
Перекрестившись, с новыми силами и воодушевлением продолжил путь. Скоро наткнулся на тропинку,
приведшую в нужное место.
Часть 5
Послушание
Первым, кто его встретил, был ясновидящий монах,
несколько десятков лет не покидавший родной монас-
79
тырь. Он заговорил на чужом языке, но каждое слово
было понятным, словно в голове находился невидимый
переводчик.
– Разве не знаешь, что входить в воду нельзя? А где
ты был – особенно! Это место, где купается Богородица! Она была там. Видишь на облако над горой? Оно
всегда над вершиной и означает, что Матушка на полуострове. Безмерной милостью простила тебя и исцелила от суставной хвори в связи с предстоящей тебе особой миссией. О ней ты узнаешь позже. Однако, за факт
нарушения на тебя будет наложена епитимия: помощь в
строительстве.
Значит рядом была Пресвятая Дева! Как такое может
быть? Здесь, словно в сказочной стране, небо касается
земли? Только здесь возможны особые чудеса и присутствия? Но нет. Это происходит на любом клочке земли,
если человек верит и обращается к Богу. Суетлив человеческий муравейник, велики его искушения и соблазны, создающие препоны к прозрению и общению с Божественным, чудеса остаются незамеченными…
Некоторые монахи удостаиваются особого дара-испытания: у них открываются внутренние очи, показываются судьбы государств и народов... Такие люди видят события вне места и времени. Сам Батюшка по Божьему промыслу тоже удостоился благодати: он начал
понимать все, что ему говорили на чужих языках. Дар
оставался с ним до тех пор, пока он находился на святой земле, изредка проявляясь после.
80
Его проводили в крохотную келью, но он отказался
от отдыха и решил приступить к работе, потому что после купания чувствовал небывалый прилив сил. Остаток дня нужно было перетаскивать бревна. Первая же
попытка закончилась неудачей. Не удавалось приподнять даже один конец бревна. Проходящий мимо монах
покачал головой и сказал:
– Плохо молишься, брат, грехи твои тяжелы, – перекрестился, поднял бревно на плечо и отнес в нужное
место. А после и другие проходящие мимо монахи помогали перемещать бревна. Многое открылось Батюшке в то время, воочию увидел силу молитвы, истинность
Веры, подвиг отречения от мира. Узрел свою гордыню.
До самоотречения и отказа от мирского было далеко.
Вернулся в отведенную келью после заката солнца,
потрясенный трудолюбием и выносливостью братии.
Присел на кровать и обнаружил себя, все так же сидящим, только утром.
Через несколько дней во время всеобщей трапезы
стало известно, что на пути к монастырю при падении с
высоты местный монах получил серьезные травмы, ему
было совсем худо, но, к превеликой радости, после молитвы, прямо на тропе обнаружилось чудо – настоящая
аптечка, которая помогла остановить сильное кровотечение и спасла жизнь.
Несколько отведенных дней прошли в иной реальности. Во всем Батюшка находил Божию Волю, которую в
миру трудно заметить. И снова ему хотелось остаться
81
здесь навсегда. Несмотря на тяжелый труд при монастыре, чувство живого близкого Бога было более, чем бесценно.
Часть 6
Костница
В одну из свободных минут Батюшка посетил Оссуарий – костехранилище или костницу. Строение напоминало часовню и находилось неподалеку, чтобы братия
при желании могла в уединении поразмышлять о жизни
и смерти.
Черепа стояли на полках. На каждом был нарисован
крест с именем покойного. Ниже – кости, сложенные
словно поленницы. Новые размещены поверх костей
прежде почивших.
После успения тело афонского монаха не обмывают,
не переоблачают в чистое белье. По традиции его хоронят в день смерти, в одежде, в которой он, возможно,
жил годами, поскольку гигиена считается на полуострове излишеством, влечением бренного тела, сродни чревоугодию, не способствующему спасению души. Сверху
усопшего накрывают черной монашеской мантией, которую затем зашивают в погребальный кокон и помещают в неглубокую могилу, чтобы ничто не мешало телу
поскорее превратиться в прах. В земле оно будет лежать
три года, после чего братия достанет его. Если остались
только кости, а плоть истлела, то душа покойного при-
82
нята Богом. Если этого не произошло, могила снова закапывается и проверяется каждый год, а братия усиливает молитвы об усопшем.
Чистые кости, без остатков плоти омывают в благовонном масле или в воде с вином, а затем помещают в
костницу.
Бывают исключения. В Ватопедском монастыре есть
рука монаха, которая уже в течение веков пребывает в
ужасающем, полуистлевшем состоянии. Монах, хозяин
этой руки, совершил большой грех – ударил икону.
Кладбища на Афоне невелики. Земли мало, она каменистая, ее трудно копать, поэтому могилы неглубоки
и их немного. Каждые три года, по освобождении, они
«передаются по наследству» следующему умершему или
стоят пустые.
Войдя в костницу Батюшка увидел надпись: «Мы были такие, как вы, а вы будете такими, как мы» и поразился новому внутреннему чувству. Прежде отпевание
вызывало в его душе переживание, смешанное с горечью потери. Здесь же не было даже намека на горе. Есть,
о чем подумать... Бояться смерти, значит бояться того,
чего не существует. Глазницы черепов были пусты, но
словно живые. Он тихо зашептал слова молитвы и вдруг
понял, что кем-то услышан. «Переводчик» в его голове
мгновенно создавал полную картину в ответ на то, о чем
он когда-то хотел знать. Батюшка оказывался в центре
события, видя прошлое и будущее одновременно. Помимо знания присутствовали цвета, запахи, звуки, так-
83
тильные ощущения. Образы были полновесными, но не
утомляли. Такой способ восприятия казался естественным и даже привычным, будто он и раньше мыслил
именно так. Но чтобы рассказать хоть часть полученного знания, его следовало облечь в слова, которые не могли передать и малой части того, что он воспринял. Переосмысление продолжалось им еще многие годы.
Находясь в Оссуарии Батюшка вдруг понял, что ему
разрешат посетить Карули.
Об этом можно было только мечтать...
Часть 7
Карули
Монастырь Карули или Карулья в переводе с греческого – катушки, канаты, цепи – труднодоступное и опасное место южной скалистой части Афонского полуострова. Эта территория, принадлежащая Великой Лавре,
на которой расположены 12 келий, построенных в 17 веке, несколько скитов и около двух тысяч пещер.
Келии и пещеры находятся на отвесных скалах на высоте семидесяти пяти метров над уровнем моря. Добраться туда можно только обвязавшись цепями и канатами. Со временем, для подъема были устроены деревянные лестницы, расположенные почти отвесно, которые отчасти облегчили доступ в скиты. Из-за труднодоступности живущие в них монахи почти никого не видят. Там уединяются аскеты, давшие самые строгие обе-
84
ты и порвавшие связи с привычным миром. Чтобы не
умереть от голода, они получают от братии немного еды
и воды с помощью системы тросов. Часть из них сознательно не пользуется возможностью спуститься вниз, а
некоторые не могут это сделать из-за возраста или болезней. Отец Арсениос вот уже 64 года не покидает скит
и вряд ли его покинет из-за того, что здоровье не позволяет ему воспользоваться крутыми ступенями.
Был случай, когда один из отшельников не захотел
покинуть келию даже после смерти, оставил соответствующее распоряжение, и теперь его останки хранятся
в специально сделанном для этого серебряном сундуке
там, где он провел свою молитвенную жизнь.
Есть особая часть Карули – внутренние или ужасные
катушки. Попасть на них можно после спуска по цепям
и лестницам около ста метров по ущелью, а потом еще
столько же по отвесным скалам. Случалось, монахи падали вниз, и иногда Божиим произволением оставались
невредимы. В самом ските Карули сегодня живет только десять человек, выбравшие самые непростые условия для того, чтобы стать ближе к Богу.
Климатические условия здесь тоже суровые – летом температура поднимается до 50 градусов, зимой дует ледяной морской ветер. Иногда в жару бывают проблемы с водой, но монахи надеются на Бога. Набирают
дождевую воду, даже ловят рыбу со скал.
Один из подвижников благочестия – Стефан Карульский. Он, как и другие монахи того места, никогда не
85
мылся, при этом, от него исходило благоухание. Голос
его из баса превратился в тоненький, ангельский. Питался в основном сухой вермишелью, которую ел, вытаскивая из своих карманов, и кормил ею птиц. На Благовещение он устраивал себе праздник – спускал в море сеточку со скалы и говорил:
– Божия Матушка, пошли мне рыбку!
И тут же получал просимое.
Часть 8
Келия над пропастью
Батюшке и правда вскоре предложили провести некоторое время в одной из келий на скале, если он доберется до нее, чтобы выполнить особое поручение... Он
был к этому готов, слишком велико было желание хоть
на короткое время войти в святая святых Афона и познать отрешение от мира.
Путь по скале был сложен и труден, мог занять много времени. Но одно обстоятельство многократно увеличивало опасность: Батюшка боялся высоты.
Когда-то в юные годы он всерьез увлекался легкой
атлетикой. Его худое тело для пятидесяти лет по-прежнему было в относительно неплохой физической форме. Исцеленные Богородицей ревматические хвори
больше не мешали. Но страх…
Бог поможет! Батюшка обвязался страховочными
тросами и отправился в путь. Камни шевелились, были
86
скользкими, угол скалы менялся. Часто казалось невозможным переместить тело. Когда не на что было опереться на отвесном склоне он, не глядя, ставил ногу
на… «молитву» и появлялся крохотный выступ или
расщелина для нового шага. О том, каким окажется обратный путь, если он решит покинуть скит, лучше было
не думать. Вдруг он сорвался, повис на тросах и неожиданно почувствовал, что страха больше нет, его заменила безграничная радость веры в Божий промысел. Он
стал готов даже к падению, но страховка держала крепко. Ветер раскачивал его, словно былинку. Без привычной опоры, к которой привыкло земное тело, Батюшка
ощутил себя свободной частью чего-то огромного и великого. Он направил раскачивания в нужную сторону
и ухватился за выступ, чтобы продолжить путь.
Крохотная келия впустила его в проем без двери.
Площадки перед ней никакой не было, сразу начинался
обрыв. Пришлось подтягиваться на руках, держась за
подобие порожка, вползать на животе.
Это нельзя было назвать жильем в обычном понимании. К маленькой площадке на скале размером в несколько шагов, было приделано что-то, с трудом напоминающее стены. Кровать заменял каменный выступ.
Еще один неровный выступ служил подобием стола, а в
маленькой выдолбленной нише за ним стояли иконы
и лампадка. На полу лежала скудная снасть для ловли
рыбы, корзинка с остатками еды: старые сухари, наполовину выпитая емкость с водой, спички… Он вынул
87
один сухарь и положил в сухой рот.
Господь призвал к себе молитвенника, живущего
здесь. Несколько месяцев корзины со скудной провизией возвращались нетронутыми. Это означало либо
строжайший обет отшельника, решившего обходиться
только своими силами, либо его смерть. Пожилая братия, живущая внизу, не могла добраться сюда, чтобы переместить мощи к месту упокоения. Нужен был паломник для непростой миссии – удостоенный особой чести. Батюшке еще в костнице было свыше назначено данное послушание. Более того, ему разрешалось остаться
в освободившемся ските на любой срок, если он изберет данное усердие. Легкие останки усопшего можно
было спустить с помощью тросов, на которых поднимали провизию.
Он не смел взглянуть на лежанку. С молитвой подполз и бережно коснулся покрывальца. Из-под него выпала сухонькая рука, обвитая черно-синими венами и
обломленным ногтем на указательном пальце…
Мощи того самого Старца! Они были сухи, источали
тонкий запах моря. Находясь душой в ином мире, а мощами – в пещерке над пропастью, Святой сам встретил
его на тропинке и указал заблудившемуся путь. Теперь
же Батюшка должен переместить его тело к месту упокоения. Старец при жизни достиг благодати и мог посещать любое место земли, где была нужна его помощь?
Сколько дорог он исходил? Как это можно было объяснить? И нужно ли? – Дивен Бог во святых Своих!
88
Часть 9
Ночь на скале
Келия продувалась всеми здешними ветрами. Даже
один день в таком месте был подвигом. Только истинно
верующий человек, не от мира сего, мог здесь оставаться годами. Но вокруг был тот самый покой, который не
нарушался ни единым отголоском мирской суеты.
Батюшка сел на порог, опустив ноги в пропасть. Перед ним лежала Вселенная Афона – море, небо и Бог.
Здесь, на стертой границе между реальным и высшим
мирами, он снова потерялся как самостоятельное существо, превратившись в молитвенную тропинку между ними. И время исчезло. Было только огромное Солнце, в котором он видел сияющий Лик, вмещающий в себя весь мир.
Часть ночи он провел на полу, благоговейно оставив
мощи на привычной Старцу постели. Нагретая за день
скала медленно отдавала тепло. Батюшке снился сон,
в котором странная женщина просила его вернуться.
Она была там, внизу, где-то на дне пропасти, над которой он находился. За ней в молчаливой просьбе стояла вся паства его Храма, ожидающая молитвенных заступлений. Каждый из стоящих был родным. Как хорошо он мог бы молиться за них здесь, где можно душой
коснуться самого Бога. Но неожиданно осознал, что хочет иногда видеть странную женщину, отпускать ее не-
89
большие грехи, хочет говорить с людьми, выслушивать
их беды и любить каждого из них, перенося в них обретенный здесь Свет.
 Пути спасения разные есть. Серафим Саровский сказал: «Кто прошел с молитвой по Канавке Богородицы в
Дивеево тому все тут: и Афон, и Иерусалим, и КиевоПечерская лавра!» Для сердечной молитвы не важно
время и место. Бог повсюду.
Это была предпоследняя, разрешенная диамонитирионом, ночь.
Часть 10
Спуск
Утром он принял решение.
Спускать мощи почившего Старца с помощью веревок для поднятия провизии не решился. Этот способ не
был надежен для столь важного дела. Иногда корзины
переворачивались от ветра, мешки разрывались, задев о
камни, содержимое опрокидывалось в бездну, и отшельники на скале оставались без провианта. Он обследовал
лежащую рыболовную снасть, и решил, что она еще достаточно крепка и даже удобна для соединения двух тел.
Батюшка бережно, словно малое дитя, запеленал останки в подобие покрывала, которым был укрыт старец,
затем накрепко привязал сетями к спине, снова закрепил себя тросами и начал спуск. Он был твердо уверен,
не в себе, нет, – в богоугодности Старца, которого нес.
90
Его мощи совершенно точно должны были занять почетное место в костнице после трех положенных лет в
земле. Осиянный его святостью он бесстрашно раскачивался на стропах ради прыжка на новое место, зави
сал на руках, держась одними пальцами за каменные
выступы. От мощей на спине шло особенное тепло.
Старец будто прилип к нему, только сухонькая рука
выпросталась из кокона, словно показывая направление движения.
Часть 11
Возвращение
Батюшка вернулся домой.
Странная женщина долго не приходила на службу.
Когда пришла, встала на привычное место. А потом на
исповеди тихо сказала:
– Я видела Вас во сне. Вы стояли на высокой скале.
У Вас были большие белые крылья. Как хорошо, что Вы
к нам вернулись…
91
Машуня
В девятнадцать лет Машуня оставалась доверчива,
как ребенок. И чего она поперлась работать на скорую
помощь? А все потому, что мама уговорила ее выучиться на фельдшера.
– Потом, – пообещала родная обманщица, – поступишь в театральный, как мечтала. Нужен трамплин для
института, да и быть медиком в семье – милое дело! Если театр не прокормит, в медицине всегда найдется место! Заодно и себя вылечишь…
Машуня была послушной девочкой. Искренняя, воспитанная шахтерским городком, где резали правду-матку в глаза, вся была, как на ладони, при этом артистическая натура выделяла ее из толпы обаянием и трогательной харизмой.
Работу на скорой помощи в областной столице, в часе
езды от родного дома, она выбрала сама, гордясь красным дипломом и свободным распределением. Московский институт был отложен, а со временем и вовсе позабыт. Между суточными дежурствами наведывалась к
маме, как маленькая, скучая по дому.
На скорой она влюбилась. В ночь выходили бравые
студенты медицинского института, будущие главные
врачи, никак не меньше. Худой Архип, – любитель интриг, – сложный, с зелеными глазами, пшеничными усами, сразу показался ей похожим на известного артиста,
и она автоматически сделала перенос киношного благо-
92
родства в реальную жизнь. В пересменку он виртуозно
играл на старенькой гитаре, обитающей в комнате для
среднего медперсонала, и пел романсы бархатным баритоном. Она обожала смотреть на тонкие пальцы, берущие аккорды. Архип казался частью творческой жизни,
о которой она мечтала.
Молодой человек ответил взаимностью. Однако, его
симпатия вылилась в проблему. Будущий главный врач
имел бесконечное пристрастие к инсинуациям и гордился этим. Он создавал целые сценарии с вовлечением
коллег, друзей, прохожих. Заранее, во избежание осуждения, проводил иносказательную перестраховочную
беседу с будущей жертвой, получая одобрение у ничего
не понявшего лирического героя. «Я же предупреждал!»
– фраза обычно служила завершением разыгранного
представления и пострадавшему на это нечего было
возразить.
Теперь его целью оказалась беззащитная Машуня,
готовая доказывать силу своего чувства и бесконечно
прощать, – условие негласно входило в одностороннюю
проверку на предполагаемую семейную жизнь.
– Ты, как декабристка, поехала бы за мной в Сибирь?
– грустно вопрошал между ночными вызовами любимый. – А вот это смогла бы ради нас?..
С каждым новым случаем Архип заходил все дальше.
Его «Декамерон» был вынесен на широкую публику, как
на театральную сцену, о которой все еще продолжала
мечтать Машуня. Оставаясь безнаказанным, молодой
93
повеса становился в выдумках все изощреннее и тоньше. Почти неограниченная власть придавала ему чувство значимости, пока периферийная золушка продолжала доказывать готовность к подвигам во имя любви,
незаметно превращаясь в забаву для тирана. Она жила
в своем мире, где люди рождались во имя добра и были
честны друг с другом. Не так просто было этот мир покинуть и стать по-настоящему взрослой.
В одно из совместных дежурств, Архип проговорился, что женат. Над Машуней словно разверзлись небеса.
Попытка разорвать отношения не привела к желанному результату. Совместная работа бередила сердечные
раны. Видя охлаждение отношений и ослабление влияния, будущий специалист осторожно заговорил о своем
разводе.
Вскоре произошли события, вытеснившие Архипа на
второй план.
Машуню позвали к телефону в диспетчерскую. Незнакомый мужской голос приглашал на прием к врачу,
сообщая, что данные ее медицинской карты автоматически переданы с предыдущего места жительства, и на
следующий же день после суточного дежурства нужно
прийти для получения справки от психиатра, затребованную местом ее работы.
Маша разволновалась не на шутку. Ее история болезни, мягко говоря, была не совсем обычной. Даже совсем
необычной! Что в ее детской медицинской карте было
написано она не знала, но с ужасом могла предполагать.
94
В детстве ее изредка посещали прозрачные люди в
белых длинных одеждах, невесть откуда приходящие и
уходящие в стену. Они молча говорили странные слова
на незнакомых языках. Маша не понимала их, только
кланялась тихонько и совсем не боялась. От них исходило приятное нежное тепло, которого ей очень не хватало. Хотелось уйти с ними куда-то в счастье или не отпускать хоть одного из них. Но как поймать? На ее протянутую ручку они улыбались и опять что-то молча говорили, и она сразу успокаивалась. Еще у нее были видения о разных трагических событиях, о чем она пыталась по-детски предупреждать. Кто-то из соседей верил
ей, кто-то издевался. Об экстрасенсах и ясновидящих в
то время знали немногие. Когда трагедия с человеком
все-таки происходила, ее обвиняли в колдовстве, сглазах или сумасшествии. Маленькая Машуня стала бояться себя, научилась быть осторожной в высказываниях, и каждый раз стояла перед взрослым выбором:
говорить или не говорить. И снова никак не могла
удержаться, чтобы, не попытаться спасти соседа от инфаркта:
– Дядя Саша, не пей водку, а то умрешь на охоте, не
езди сегодня!
– Да знаю я! – спешил он по ступенькам подъезда,
поправляя патронташ. – Сердце-то побаливает, само за
себя говорит. Это – в последний раз!
– Это и будет в последний раз…
– Машунька, двум смертям не бывать, а одной не ми-
95
новать! Завтра добуду зайца, подарю тебе заячий хвостик, как обещал.
– Я тебя люблю, останься, несколько еще дней проживешь!
– Не, я собрался уже, мужики ждут. Вернусь! Не каркай!
Его труп принесли друзья-охотники на следующий
день. Поверх него лежал окровавленный заяц с обещанным хвостом.
…– Тетя Дуся, конфеты тебя погубят, не ешь их, совсем не ешь!
– Еще чего, будешь меня учить! Всю жизнь конфеты
сосу, не живу без сладкого! Будешь конфету?
– Тетя Дуся, выброси! Какая радость от конфетки
умирать?
– А чего, сладкая смерть – не смерть от тяжелой болезни. Иди, играй в свою скакалку!
Через неделю тетя Дуся умерла от удушья, болтая по
телефону в местном доме культуры. Карамелька попала
ей не в то горло.
Когда страшно было сообщать о смерти словами, Маша начинала по-волчьи выть, пугая народ, детским
умом полагая, что так оно, кому надо, понятно будет.
Иногда ее дар использовали, подкарауливая на улице, задавая важные для себя вопросы, хитро обещая шоколадки, которые она терпеть не могла, потому что совсем не любила сладкое и любую человеческую еду. Голод гасила, посасывая собственный язык. Мама кормила
96
ее то уговорами, то насильно. Машуня честно отвечала,
как умела, толком не понимая, что именно она говорит.
Когда поток людей начал увеличиваться, с этим пришлось бороться. Маша видела несчастья, от которых сама начинала болеть, лежала, как мертвая по нескольку
часов. Маме пришлось назначить огромную цену за такой сеанс, и люди, негодуя, отстали, только плевали
вслед ей и матери, считая, что их беда важнее жизни и
здоровья самой Маши.
На учете она не состояла. Но без успокоительных таблеток от прозрения к прозрению не обходилось. Каждое несчастье вводило ее в стресс, делало непоправимо
виноватой. Препараты на какое-то время закрывали
всевидящий глаз, и она становилась обычным ребенком. Врач определял ее видения, как фантазии на фоне
переживаний от развода родителей и следствие богатого воображения.
– Незачем творческому человеку вешать ярлык дебила на всю жизнь, – говаривал старый доктор на каждый
такой случай, что-то записывая. – Сколько гениев психиатрия сгубила. Возможно, она – особенный талант,
неизвестный науке, и всех нас еще удивит.
Но вот сейчас ворошить прошлое было ни к чему.
Если факты прорицательницы вылезли наружу, то
справку от психиатра получить не удастся.
К слову сказать, о своем личном будущем никаких
видений у Маши не было. Настигшая любовь к студенту лучше всяких таблеток ставила блок на реальность
97
и награждала радужными надеждами.
После телефонного звонка она, расстроенная, столкнулась с Архипом, вышедшим из комнаты врачей, где
стоял телефон для сотрудников. Он что-то пробормотал ей вслед про очередную шутку, но Маша не обратила внимания.
После смены она посетила указанный адрес. Оказалось, психиатр был выездной и вел временный прием в
местной гинекологии. Облегчал, так сказать, коллегам
со скорой помощи получение справок. Красивый молодой человек вызывал доверие и просил ничего не таить
из прошлого, чтобы не иметь больше никаких проблем.
Справку не дал, а выписал направление в приемный покой психоневрологического диспансера, где еще раз все
уточнят и дадут нужный документ. Только надо ехать
немедленно.
В приемном покое психушки долго разбирались с нелепым направлением, выписанным не на бланке, а на рецепте врача-гинеколога, задавали вопросы о странном
акушере-психиатре, но Маша так устала после суток,
что ничего толком не могла объяснить. Помимо прочего, она рассеянно посмотрела на дежурного врача и сказала:
– У вас скоро ребенок родится.
– Я – беременный? – ухватился он за ниточку.
– Мальчик. Хочет быть Севой. По-другому не называйте.
Ее тут же положили. Начались дни страшного бреда.
98
Она помнила, что ей проводили странные процедуры,
заставляли пить препараты, от которых было совсем
плохо, она не могла шевелиться, даже дышать. Лечили
электрическим током такой силы, что глаза лезли из орбит, поэтому их завязывали особенным образом, а ее
намертво привязывали к столу. У нее снова начались видения, только страшные, касающиеся ее самой. Сквозь
затуманенное сознание она понимала, что надо выбираться.
Наверное, ее все-таки выписали, потому что очнулась
она дома. Мама жарила любимые котлетки, а Машуне,
как после рабочих суток, все время хотелось спать. Она
даже решила, что приехала домой после смены повидаться. Больница стерлась из ее памяти, как карандашный рисунок ластиком.
На самом деле, мама чудом нашла ее в психиатрической лечебнице две недели спустя после госпитализации,
почти потеряв надежду. Маша как сквозь землю провалилась. Никто не мог подсказать, дать нужной информации. Архип тоже молчал. Найдя, мать просто выкрала дочь из больницы при посещении, прекрасно зная,
что никакого психического заболевания нет, и активно начала искать концы, приведшие ее ребенка в такое
страшное место. Расследование завертелось.
Машуня, как обычно, вышла на работу. Ей сочувствовали, спрашивали, где она пропадала столько времени,
даже оформили отпуск за свой счет, поскольку больничного не было.
99
Странное дело, Маша так свято верила в порядочность врачей, в том числе и будущих, что не могла допустить даже мысль об очередной проделке Архипа. Но
это было именно так. На злополучном дежурстве он сделал звонок-приглашение из комнаты отдыха врачей,
приведя незнакомого Машуне сокурсника, который на
следующее утро принял ее в гинекологии, где на тот момент их группа проходила практику. Направление выписал на рецепте отсутствующего гинеколога приемного
покоя, чей кабинет не запирался.
Дело дошло до облздрава и продолжало набирать
обороты. Речь шла об исключении из мединститута Архипа с его сообщником, а также лишении дипломов врачей-психиатров стационара, подвергших пациентку с
неустановленным диагнозом неоправданным методам
воздействия.
Вся надежда была на заступление перед правосудием самой Машуни, которая продолжала работать, как
проклятая, обслуживая неимоверное количество вызовов, пытаясь забыть когда-то любимого человека. Она
по-прежнему жила в стране, где люди честны и до последнего вздоха должны любить друг друга.
Архип заметался. Впервые блестящий спектакль вместо триумфа, привел к катастрофе всего, что было получено им от жизни. Тогда на дежурстве, в присутствии
коллектива, было сделано предложение руки и сердца.
Стоя на костлявом колене, он целовал Маше руку и уверял в серьезности намерений, обещая, что больше ни-
100
когда не подвергнет испытаниям. Машуня растерялась.
Она уже знала, что беременна на небольшом сроке, но
рожать после сильных препаратов и процедур было
рискованно. Все ее мысли были о ребенке, зачатого от
предателя и садиста. И вот этот человек произносил
слова, которые каждый день звучали в ее чудесной
стране. Она дрогнула…
Скандал не замяли, но наказание смягчили. Архип
ушел в академический отпуск, чтобы через год вернуться в институт и закончить его. Психушку перетрясли
«от чердака до подвала». Министерская комиссия из
Москвы принимала специальные экзамены для подтверждения дипломов работающих в ней специалистов,
начиная с медбратьев, заканчивая главным врачом, поскольку уволить весь персонал было невозможно. Сыпались выговоры, понижения в должностях и временные отстранения от работы.
От ярлыка "псехичной" Машуню спас мальчик Сева,
который действительно приготовился родиться в семье
доктора приемного покоя. Срок беременности на момент пророчества был настолько мал, что о нем не подозревала даже будущая мать. Семья на тот момент отчаялась зачать ребенка, хотя диагноз бесплодия не был
выставлен. Возможно, маленький Сева ждал именно
этой минуты. После того, как УЗИ подтвердило мужской пол ребенка, как и старый врач из Машиного детства, будущий отец-психиатр произнес:
– Она нас еще удивит... – и снял свой предваритель-
101
ный диагноз – дело небывалое для всегда правой психиатрии.
Замуж Машуня не пошла. От стресса и напряженной
выездной работы беременность самостоятельно прервалась, не слишком болезненно и без последствий. Архип настаивал на свадьбе до тех пор, пока у него все
не уладилось. Он все-таки развелся. Вернее, его первая
жена сама ушла, узнав о безнравственном поведении
супруга.
Желая отомстить Машуне, перед своим распределением в родной город Архип женился на новой девочке
фельдшере, только что пришедшей после учебы на скорую помощь и тоже верящую в свою солнечную страну. Ее пытались предостеречь, но она не поверила ничьим рассказам и предупреждениям. Через год он бросил ее с ребенком, заявив, что всегда по-настоящему
любил и будет любить только одну женщину, простившую ему поступок, который не смог бы простить даже
он сам. Но и это заявление, скорее всего, было очередным фарсом.
Он еще несколько раз был женат, в каждой семье
оставляя по ребенку.
Через много лет, в составе делегации по обмену опытом, Машуня приехала в его городок. Он служил рентгенологом в местной больничке, его характеризовали,
как талантливого диагноста. Был все так же худ, зеленоглаз, только усы поседели.
Машу он не узнал.
102
Четвертая смерть
Однажды меня поставили в бригаду с молодым реаниматологом, не так давно пришедшим на скорую помощь. Двухметровый Паша показался мне, маленькой
женщине, скалой. Его энтузиазм подкупал. Он еще не
устал от человеческой боли, не выгорел профессионально и, что называется, «водой дышать мог».
На скорой вместо субординации, как нигде в медицине, развито «чувство локтя». Люди, работающие бок
о бок в непростых условиях, относятся к коллегам
по-братски и называют друг друга по имени. При первом же знакомстве Паша доверительно сообщил мне:
– Я по призванию пришел в медицину. Мне нравятся сложные вызовы, чтобы кровищи было по колено,
чтобы травмы, несовместимые с жизнью, кардиальные
смерти... Я люблю учиться и разбираю каждый случай.
Могу труп к жизни вернуть. Не веришь? Могу. Врач –
это бог! А я мечтаю быть богом!
Все знали, что на каждом вызове, вместо того, чтобы
скорее доставить больного в больницу, где больше умелых рук, где есть необходимая аппаратура, анализы для
уточнения диагнозов, молодой специалист сам оказывал
развернутый комплекс мероприятий. Мероприятий, рекомендованных для реанимационной палаты. Ему удавалось невозможное, поскольку существует «правило
первого часа»: чем раньше и в более полном объеме оказана медицинская помощь, тем вероятнее положитель-
103
ный результат с наименьшими осложнениями для пострадавшего. Жаль только, что ему часто не хватало
рук и опыта. Но Паша выкладывался сам и заставлял
выкладываться своих помощников. С ним никто не мог
работать, к концу таких суток спасать нужно было саму бригаду. Поэтому ему подбросили в помощники меня, не ведающую какое нечеловеческое напряжение в
течение смены меня ждет.
Каждый вызов отпечатался в моей фельдшерской
практике, как подвиг. Но один случай оказался особенным со всех точек зрения.
Повод к вызову был «без сознания». Мы получили
его по рации, оказавшись довольно близко к нужному
адресу.
Молодой мужчина, лет сорока, лежал на полу с нитевидным пульсом и поверхностным дыханием. Мы успели получить доступ к вене и начать медикаментозную
терапию, как вдруг он выдал нам первую клиническую
смерть. Во время оказания помощи и транспортировки
он еще дважды входил в это состояние, но Паша твердо
верил в себя и в меня. Мы влили в него вообще все, что
у нас было, произвели все возможные в наших условиях медицинские манипуляции, вплоть до интубации
трахеи, дефибрилляции и довезли пациента до приемного покоя в относительно стабильном состоянии.
Водитель по рации связался со стационаром и нас во
104
всеоружии встретили реаниматологи, немедля включившиеся в работу. И тут случилась непредвиденная
четвертая клиническая смерть, из которой пациент не
вышел, несмотря на усилия целой бригады.
Паша остался подписывать документы, а я побрела
прибирать машину, в которой некуда было ступить от
баллонов с кислородом, масок, упаковок одноразового
инструментария, спиртовых салфеток... Не хватало
только «кровищи по колено», как любил выражаться
Паша.
Стояло жаркое лето. Во время зноя машины скорой
помощи превращаются в «сковородку». Открыв дверь
в салон, где мы работали, я сразу почуяла неладное:
внутри было холодно! Настолько, что продирал противный озноб. Когда работали, не замечали, с нас пот
градом катился.
Подошел Павел. Долго молчал.
– Это была Смерть. Она стояла рядом, пока мы работали. От нее – странный мороз. Почему она трижды
позволяла возвращать, а на четвертый раз все-таки забрала? Может быть, ради повышения нашего профессионализма?
Мы, растерянные, стояли перед раскрытым настежь
салоном, который так и не хотел согреваться, пока мой
двухметровый друг не произнес:
– Знаешь, я, кажется, поверил в Бога...
Паша очень скоро отказался от меня, как от помощника, не имеющего должной физической силы для но-
105
силочных транспортировок. Потом он совсем перешел
в реанимационное отделение, а через несколько лет
стал его заведующим.
Я больше не виделась с ним, но знаю наверняка, что
он навсегда стал правой рукой Господа.
106
Царь Ричард
Я познакомилась с Его Величеством несколько лет
назад. Тогда я работала на скорой помощи, и наша бригада лечила деток. Получили вызов в коттедж возле
плотины Шершневского водохранилища.
Восхитительная кованая изгородь, за нею сад, тропинка, уходящая в неизвестность… Вдруг на ней появился высокий молодой мужчина и... рыжий, лохматый
пони. Животное внимательно осмотрело нас, отчего-то
выбрало меня и, замерев, не мигая, мрачно уставилось
в мои глаза.
– Охотиться на меня что ли будет?! – мелькнуло в
моей голове.
Я не двигалась, парализованная красотой, грацией и
«космосом» чудовища.
До сих пор, ни разу не видела Мейн Кунов и ничегошеньки про них не слышала. Мое воображение вмиг
перебрало все известные виды лохматых, вплоть до мамонта!
– Закройте, пожалуйста, это существо, – попросила
я. – Мы не должны входить, если есть агрессивные животные. Судя по его взгляду, мне грозит смерть.
Хозяин засмеялся, произнес какие-то странные слова:
– Это Мейн Кун! Не бойтесь, хотя он и охраняет наш
дом, я скажу ему, чтобы вас не трогал, – и, наклонившись к зверю, по-прежнему неподвижному, смотряще-
107
го в душу мою заледенелую, добавил: – Ричард, твой любимый друг Мишенька заболел. Это врачи, они будут
его лечить. Сейчас они – друзья, пропусти их.
«Ослик» Ричард царственно повернул голову, не меняя выражения глаз, посмотрел на папу больного ребенка, развернулся и пошел по дорожке к дому.
– Он понял. Видите, ведет вас к ребенку. Проходите.
Я не двигалась, пока товарищ не произнес мне прямо
в ухо:
– ЭТО КОТ!!!
В доме чудище улеглось прямо на мои ступни, облокотилось спиной на голени, громко зарычало как трактор, иногда разворачивая огромную голову и погружаясь в мои глаза. Что он искал в них?
Пациента принялся лечить коллега, весело поглядывая в мою сторону, а я даже дышать перестала. Никак не
могла взять в толк, с какой части тела котище примется
меня поедать. Вся семья улыбалась. Малыш, с которым,
как оказалось, страшной болезни не случилось, сказал:
– Тетя доктор, не бойтесь моего Ричарда! Он добрый!
– Это к тебе он добрый, сынок, – произнес отец. – Посторонних не жалует! Вспомните недавних гостей. Кота
пришлось на весь вечер закрыть. Дверь чуть не снес, кидался и орал, пока гости не ушли. Просто поразительно,
что он полюбил Вас, как Мишеньку…
Я прислушалась и осознала, наконец, что рычание, на
108
самом деле, – мурлыканье, только очень громкое, и погладила царственную особу за ушком. Что тут началось! Котярище прямо на моих ногах, которые уже онемели от его веса, перекатился на другой бок, обнял меня всем телом, и я до колен оказалась в пушистых,
сильных тисках огромного животного, обволакивающего своим теплом и нежностью.
Помимо размеров кот обладал невероятно магическим неподвижным взглядом, которым пользовался,
словно удав, влюбляющий в себя кролика.
Мы собрались уходить. Ричард привык к роли первой скрипки и в его планы это не входило. Семья весело уговаривала отпустить меня, но он не отреагировал
даже на зов маленького друга. Попытка мужчины силой оттащить его, вызвала недовольный злой рык и начало агрессивной драки. Я снова перестала дышать от
страха.
Глава семьи был потрясен:
– Ричард, тебе мяса мало дают? Обижают тебя здесь?
Ты новую хозяйку себе выбрал?! Уйти с ней хочешь?
Давай иди! Покупайте его у меня! Миша, а тебе другого
возьмем, порядочного и верного!
Тогда я склонилась, взяла руками лошадиную голову, повернула к себе и, глядя в прекрасные, по-человечески влюбленные глаза (люди ни смотреть, ни любить
так не умеют), глупо прошептала:
– Я тоже полюбила тебя с первого взгляда. И я очень
хочу остаться с тобой, но мне нужно уезжать. Где-то
109
болеют дети, им нужна наша помощь. Их тоже кто-то
любит. Ты ведь знаешь, что такое любить Мишеньку.
Он останется с тобой. А я вернусь. Ты жди. Проводишь
меня?
Ричард смотрел в мои глаза и понимал, что мы больше не увидимся.
Медленно встал.
Хозяин открыл калитку настежь и горестно сказал:
– Иди, если хочешь с доктором. Бесплатно забирайте. Все равно уже не будет слушаться.
Но я не смогла. Конечно же! Несмотря на невероятное притяжение, граничащее с благоговейным ужасом!
В благородных глазах кота я увидела чувства, которые
так трудно встретить на земле: любовь, жертвенность,
трудность выбора между любимыми.
– Не уходи от Мишеньки, он не сможет без тебя. Я на
работе сутками. Оставайся, Ричард.
Он повернулся и тяжело побрел назад, не оглядываясь.
Оглянулась я…
Разве после этого я могу не любить Мейн Кунов?
Крыска Сашка-Александра
Много лет назад на подстанции скорой помощи
внештатная ситуация приключилась. И смех, и грех, что
называется. Завелись настоящие… крысы! Ужас! Бригады – выездные, пациентов лечат на месте происшествия,
но все равно – непорядок! Естественно, начальство, обнаружив такое вопиющее безобразие, немедленно, не
раздувая шума, стало принимать меры. Только, как бы
не так! Вывести крыс не получалось. Что ни делали, ничего не помогало. Банда была невероятно хитра, беспрепятственно обходила мышеловки и даже капканы. Демонстрируя откровенное бесстыдство, разбойники похищали приманку, оставляя пружины в сжатом состоянии. Разложенную отраву они употреблять и вовсе не
соизволяли, каким-то звериным чутьем угадывая в ней
опасность.
Принесли уличного кота, но и он с задачей не справился по своим внутренним понятиям. Его начали подкармливать медики, а сытый кот годится только для
нежностей и ласковой «нирваны». Поэтому Васька приобрел должность местного психолога. За еду!
Старший фельдшер Людмила Ивановна, страдающая
более всего, поскольку панически боялась мышей, и обнаружившая следы зубов на коробках с ампульными
препаратами, тщательно начала изучать вопрос избавления от бедствия.
Играть на дудочке с семью дырочками она не умела,
111
поэтому выяснила, что при каждой следующей попытке отравления следует применять новый препарат, поскольку к предыдущему крысы вырабатывают иммунитет. При этом нельзя оставлять ни глотка воды, так как
эти живучие существа умеют лучше, чем люди, отпаивать себя водой, производя манипуляцию, называемую
в медицине сложным словом – ДЕЗИНТОКСИКАЦИЯ!
Человека в таких случаях приходится силой заставлять пить воду, напоминать, уговаривать, вводить ее
внутривенно, а крысы умеют это делать потрясающе
грамотно: дробно, небольшими порциями, не отвлекаясь, добиваясь ЭФФЕКТА КАПЕЛЬНИЦЫ ЧЕРЕЗ РОТ!
Разбавив, таким образом, яды в своей крови, они избавляются от них физиологическим выведением жидкости
из организма.
Людмила Ивановна, опасаясь за хранящиеся под ее
охраной медицинские сокровища, выпросила у знакомых «убойно-смертоносный» пакетик, смешала его с
вкуснятиной, положила в умывальник и, уходя домой,
перекрыла воду в кабинете.
Утром подстанция услышала душераздирающий
крик.
На скорой помощи не кричат никогда. Для этого есть
селектор.
В тот момент отработавшие бригады передавали дела новой смене. Почти все сотрудники находились на
112
месте, заправлялись лекарствами, заряжали аппаратуру. Кардиолог схватил сумку и кинулся на голос. За ним
бросились помощники и санитар. Ворвавшись толпой в
кабинет старшего фельдшера, они увидели следующую
картину: возле стены, белее штукатурки, стояла Людмила Ивановна и молча протягивала трясущуюся руку
к раковине для мытья рук. Там, в белофаянсовой тишине лежала семья Крысов: мама и трое детей разного размера.
Врачи кинулись выполнять свой высокий профессиональный долг. Они сгрудились у раковины. Санитар
Миша, студент мединститута, туда пробраться не смог,
поэтому он достал из сумки ваточку, смочил нашатырным спиртом и потер виски бедной женщины, после чего сунул ватку ей под нос, во избежание обморока.
– Что вы там делаете? – едва придя в себя, прошептала она слабым голосом.
– Машка нашлась! – крикнул Семен Ильич – реаниматолог, иногда подрабатывающий в кардиобригаде. – Похоже, что не так давно родила, кажется умирает… пульс
нитевидный, дыхание слабое… И дети без сознания, у
маленькой, пусть будет Сашкой – клиническая смерть!
– Это я их отравила… – произнесла Людмила Ивановна.
Врачи оглянулись в гробовой тишине.
– Зачем?!
– Так крысы же, а тут лекарства…
– Я беременную Машку помощнице Валентине при-
113
нес для ее детей! Очень умная и дрессированная крыска. А она прогрызла коробку и сбежала. Мы месяц
безуспешно подстанцию обыскивали. Вам не говорили,
боялись. Потом подумали, что она совсем ушла из помещения, на свободу.
– Воды им дайте, – зачем-то посоветовала Людмила
Ивановна.
– Их в сознание надо сначала привести!
В это время помощники уже реанимировали Крысов
по человеческим стандартам: двоим сразу помог нашатырный спирт, как, собственно, и Людмиле Ивановне, а
маме, после недавних родов, и младшей малышке пришлось туго. Взрослой Машке подключили капельницу
в крупную шейную вену, поскольку у нее сохранялось
самостоятельное дыхание и сердцебиение, она пришла
в себя через несколько минут и вместе со старшими
мальчиками начала самостоятельно пить. Ее крошечная дочка оставалась в состоянии клинической смерти.
Машка, несмотря на слабость, пыталась подползти к
дочурке и смотрела на людей взглядом всех Матерей на
Земле.
– Сколько времени прошло с момента обнаружения?
– Минут пять…
– Попробуем! Либо гением будет, либо дебилкой. Начинаем учебную реанимацию! Миша, иди сюда!
Так малюсенькой Сашке-Александре, уже видящей
своего Бога, была оказана высококачественная медицинская помощь отработавшей сменой. Ей осторожно,
114
на расстоянии, чтобы не порвать крохотные легкие, дули в нос, санитар-студент Миша мизинчиком осуществлял непрямой массаж сердца, из батарейки кардиографа и проволочки соорудили мини-дефибриллятор и дали электрический заряд. Сердце «завелось»! Пипеткой
начали капельное введение под язык жидкости для сублингвального всасывания – под капельницу вены были слишком спавшимися, поскольку давление было нулевое…
И кроха очнулась. Но она была очень слаба! Тогда санитар-студент Миша сказал, что сейчас он четко определился с направлением и будет реаниматологом, потому что нет теперь для него ничего лучше, чем возвращать «с того света». А Сашку, прямо сейчас, с дежурства, он забирает себе, вылечит ее и никогда не будет ругать, а только все разрешать, когда она вырастет дебилкой или гением.
– Красивое имя Александра. Пусть так и останется, –
сказал он, запеленывая ее в теплый пакетик, пристраивая рядом пенициллиновый пузырек с физраствором и
пипеткой.
Остальных, уже повеселевших крысят, тут же разобрали по семьям с детьми, а Машку отнесли фельдшеру
Валентине для ее дочки.
Кот остался жить на подстанции.
Людмила Ивановна перестала бояться мышей.
115
Бабайка
Обе бабушки обожали меня и ревновали друг к другу.
Поэтому враждовали. Все делали «супротив».
Я считалась непослушной, поскольку выдумывала нестандартные игры, в результате которых страдало имущество и моральный климат обеих семей.Никого из них,
беззаветно меня любящих, не боялась. Тогда одна из бабушек решила напугать меня Бабайкой. Да так преуспела,
что я не то, что слушаться, заикаться начала.
Другая бабушка немедленно придумала ответный ход
во имя спасения ребенка. Она сказала буквально следующее:
– Бабайка?! Это же ты! Ты и есть Бабайка! Дееед, смотри, опять наша любимая Бабайка пришла, прячь топоры,
ножи и вилки! Ох, опять мне все бусы порежет, духи прольет, бахрому на скатерти в косички заплетет! Бабайка пришла! Бабайка пришла!!!
Эффект был потрясающий. Страхи-заикашки тут же
исчезли и теперь я, навещая их, с порога кричала:
– Дедуля, бабуля, ваша любимая Бабайка пришла! Бабайка пришла!!! Прячьте все!
Другой бабушке мне приказано было не верить, потому
что она сама меня, Бабайку, боится, потому и обманывает.
Другая воинствующая сторона долго обижалась, но ей
пришлось принять новые условия. На том и успокоились,
а со временем я не то, чтобы лучше стала себя вести, а
как-то так…
116
Заветные яблочки
В детстве я регулярно «отмачивала номера», как выражались мои родители. Дня не проходило без приключений. Случалось это само собой, не по злобе и не из
вредности, но всегда по творческому взыгрыванию счастья в моей худющей груди и пустом животе. Именно
там гнездилось обиталище идей и экспромтов.
В семье ласково называли меня Атаман. Страсть к
постижению мира и полное отсутствие отрицательного
опыта, а, значит, и чувства страха, толкали на жизненные эксперименты. В кухне была еда, но я не умела ее
обнаруживать. Зона видимости при моем росте находилась ниже обеденного стола и плиты. А с холодильником я даже не была знакома. С голодухи, без родительского присмотра – советские люди целыми днями
пропадали на работе – я часто добывала пропитание
одним, только мне ведомым способом. Например, легко строила импровизированную лестницу из стула, табуретки и маленького стульчика – видела, как это делает мама – подбиралась к антресоли, что находилась под
самым потолком в коридоре возле кухни. Антресолью
она называлась условно. Это была большая полка с небольшим деревянным бортиком. Там лежали яблоки на
зиму. Каждое было любовно завернуто в газету, потихоньку размягчалось к зиме и заманчиво пахло летом.
Вот куда беспрепятственно направлялся вектор моей
сообразительности!
117
Обычно я доставала одно яблоко, которого мне хватало на целый день, и спускалась обратно, осторожно копируя мамины движения подъема и спуска. Обходилось!
Однажды не получилось дотянуться туда, где еще не
были выбраны заветные фрукты – с каждой попыткой
они откатывались все дальше к стене. Тогда я схватилась
рукой за деревянный край, немного подтянулась, повисла и… мне это понравилось! Из озорства и отсутствия
осознания высоты весело пнула ногой спасительную
баррикаду, не переживая наперед как буду спускаться, с
любопытством наблюдая крушение единственного шанса на спасение, оставаясь висеть на левой руке, не выпуская из правой добытое яблоко. Вволю накачавшись,
устав и решив спуститься, я посмотрела вниз и сообразила, что приземлюсь прямо на раскиданную мебель.
Тогда из оставшихся силенок качнулась еще раз и прыгнула по изогнутой траектории!
Экстрим доставил мне невероятное удовольствие, поскольку приземление оказалось удачным. Со временем
я не просто научилась отлично прыгать и пинать сооружение подальше в сторону, но и выбрала этот способ
спуска, как самый приятный и быстрый.
Нехватку яблок обнаружила мама, которая однажды
поднялась за ними и нащупала их только у самой стены,
куда я еще не смогла добраться. Но все списали на мышей, которых в квартире и в помине не было.
118
Все закончилось, когда меня на месте преступления
застала, прибежавшая в обеденный перерыв, соседка тетя Ксеня, которая зашла глянуть «одним глазком» как я
поживаю. Под потолком над руинами стульев она увидела качающегося ребенка с одним из последних яблок в
руке.
С тех пор, помимо Атамана, я стала еще и Обезьяной.
Прыжки и лазанья были прекращены, оставшиеся яблоки перенесены в другое место. А жаль…
119
Мотоциклистка
В один из летних дней мне удалось прокатиться на
любимой папиной «Яве» – мотоцикле, который значил
для него больше, чем друг семьи. Он содержал его в таком безупречном порядке, часами напролет смазывая,
перебирая, что даже ребенок мог завести его с пол-оборота.
Обычно он возил меня впереди себя на красном баке, доверху заправленном бензином. Кроме меня папе
не с кем было поговорить о любимом двухколесном
друге. Мама ничем таким не интересовалась, поэтому
занятия по изучению техники проводились со мной.
Мне было четыре года, но я знала, что такое мотор, для
чего нужны тормоза, помнила наизусть последовательность папиных действий в пути. К тому же, он не ленился напоминать, что я – будущая преемница его
транспортной собственности и должна назубок знать
о ней все. Но и без уговоров я была очарована ездой,
бредила ею во сне. Любимая игра в крохотной кладовке называлась «заглох мотор». Бесконечные «дрыг-дыгдыг-дыг» ногой делали из меня заправского аса и дарили чувство уверенности в себе.
Папин мотоцикл был частью меня, особенно, когда
с его разрешения я заводила элегантную «Яву» с первой попытки. Ее водителем была я, а не он, поскольку,
сидя на баке, умела управлять мотоциклом силой мысли, а не умением папиных рук.
120
Мы часто оставляли ее у подъезда, а чтобы никто из
соседских мальчишек не уехал кататься, папа предусмотрительно извлекал свечу зажигания и прятал в своем
кармане. Ему и в голову не приходило, что главной
опасностью были не соседи. Запасной набор свечей
хранился в моей кладовке на верхней полке, куда по
сложенным подушкам можно было легко добраться.
Предполагалось, что я их не достану? – Ну да, ну да...
Такая же запасная свеча всегда – как у папы – тайно лежала в кармашке моего фартучка «на всякий случай»,
при этом ежедневно менялась: новая – на новую. Мне
казалось, что они портятся.
Я ждала звездного часа, о котором так часто говорил
папа, мечтая увидеть взрослую дочь за рулем, и однажды решила, что этот час настал! Когда он поднялся в
квартиру, поговорить с мамой о моем воспитании, – из
детского сада прилетела очередная жалоба, – я вкрутила свою свечу и сделала «дрыг-дыг-дыг-дыг»... Ява немедленно перестала быть папиной ласточкой и взревела, как огненный бык, почувствовав слабые руки! Но
меня нельзя было остановить. Уверенно взгромоздившись на бак, «дала газку», как учил папа, и поехала из
родного двора, виляя задом красной Явы, словно крепко выпившая байкерша, цепляясь за асфальт не поднятой подножкой, подстегивая неуправляемый драндулет возгласами! Руль не слушался, к нему приходилось
прилагать все усилия маленького тела. Машина показывала норов, но ехала, то тормозя, то резко подаваясь
121
вперед, и просила хоть какого-то управления. Я отчаянно помогала ей голосом.
Спасла меня любимая соседка тетя Ксеня! Она вышла из подъезда и увидела отъезжающего ребенка...
С воплями, перемежающими мои победные крики,
она догнала Яву на выезде из двора и мертвой хваткой
вцепилась в руль. Напугавшись расплаты, я газанула
еще сильнее!
Тетя Ксеня любила меня, хулиганку, и даже, подвыпив, мечтала усыновить, потому что у нее было только
два мальчика! И она не сдалась, остановила железного
коня «на скаку», схватившись за правую рукоятку руля
танцующего мотоцикла. Мы закружились в хороводе и
рухнули на русскую женщину.
Ставшая враждебной, тяжеленная Ява, упав на бок,
страшно вращала колесами, превратившись в чудовище. Тетя Ксеня, серо-бледная, с обесцветившимися
от боли глазами из-за перелома ноги, нашла в себе силы перетащить меня к себе на грудь и удерживать, пока не подоспела помощь. Мы обе загремели в больницу.
Только меня выпустили сразу, а ее попозже – в гипсе.
После этого в моем послужном списке прибавилось
прозвище Мотоциклистка.
Удивительно, что тетя Ксеня не перестала любить
меня, перепрофилировав из дочки в будущую невестку,
заявив, что я все равно никуда от нее не денусь. Но я
«делась», потому что ее мальчики переженились быстрее, чем я выросла.
122
Моя Георгиевская Лента.
Бухенвальд
О священной ярости и бесконечном прощении
Начальник концлагеря любил кожу. Человеческую кожу. Его перчатки, плащ, предметы мебели были из нее.
Все, что мыслимо было «обтянуть», изготавливалось
здесь же, в лагере, такими же несчастными заключенными «скорняками», которые сами в любой момент могли
превратиться в предмет мебели.
Он считал себя истинным аристократом, любил беседовать на утонченные темы. Для этого вызывал в свой
кабинет некоторых пленных.
В один из дней таким собеседником стал Василий. До
войны он был журналистом, писал стихи, был хорошо
образован, умел поддержать разговор на любую тему.
Кто-то донес на него: у начальника повсюду были свои
уши, и в один из дней его ввели в тот самый кабинет.
Вася сразу увидел «друга», исчезнувшего несколько
месяцев назад. На столе стояла новая настольная лампа.
Абажур ее был сделан из кожи с татуировкой парящего
орла, которая была на груди его товарища…
– Пока летит мой орел, я – жив! – в трудные минуты
шутил он. Однажды он не вернулся в свой барак.
Начальник лагеря был доволен новой вещью, любовался ей, все время включал и выключал свет, от этого
сердце сжималось: казалось, что орел взмахивает силь-
123
ными крыльями…
– Какая странная лампа, – отстраненно думал Василий. – Орел продолжает парить в небе, значит, мой
друг жив…
…Еще были собаки. Поскольку Вася хорошо бегал,
его часто включали в команду для травли. Обученные
псы вырывали трахею, половые органы, рвали людей
на куски, загрызали до смерти. Охранники оттаскивали собак и спускали их снова, давая раненным людям
иллюзорную надежду на спасение. От голода Василий
с каждым днем терял физическую форму, он старался,
преодолевая головокружение, петлять во время бега.
Ему удавалось перехитрить собак. Некоторые заключенные, не имея сил бежать, сразу вступали в схватку,
но если кому-то получалось продержаться, то смерть
наступала здесь же от кровотечения, болевого шока.
На собаках была надета специальная амуниция с шипами. Немцы берегли собак, за каждую их рану полагалась еще более мучительная смерть. Остальные пленные выстраивались шеренгами по периметру площадки, и должны были смотреть, как погибают их товарищи. На место убитых выводились новые.
Среди всех овчарок, особенной яростью отличался
124
огромный черный пес, в котором было что-то от дьявола. Пленные прозвали его Сатаной. От него можно было
уйти только в случае, если он настигал кого-то другого.
К своему избраннику Сатана никого не подпускал, медленно убивал сам, получая удовольствие от воплей, крови, наметив жертву заранее. Все это знали и пытались
по взгляду определить: кто – сегодня?
Пришел день, и Сатана выбрал Василия. Он еще стоял перед строем, когда поймал неподвижный собачий
взгляд. Подумал:
– Буду зубами рвать, но убью. Чего бы ни стоило. Меня все равно загрызет, но другим легче будет. – И продолжал, не мигая, смотреть в глаза своей смерти. Сатана
тоже неотрывно смотрел на него. И вдруг на мгновение
пес отвел взгляд.
Истощение и страх сказались. Падая под тяжестью
животного, Василий понял: конец! Огромный пес подмял его под себя, раня шипами и… начал облизывать
ему лицо. А потом охранял, не подпуская к нему других собак. Спас! Что это было: воля провидения, случайность?
Лютый пес оказался ДОБРЕЕ ФАШИСТОВ. Внутри
навязанной ему животной ярости, сохранился другой
инстинкт: милосердия, которого не было у потерявших
человеческое лицо палачей.
– Наверное, смерть пожалела Васеньку, – так Василий
Дмитриевич Оглоблин, участник войны, узник концла-
125
геря «Бухенвальд», освобожденного в результате восстания самими заключенными 11 апреля 1945 года,
член Союза Писателей СССР, журналист, поэт, мой наставник, назвал себя во время повествования спустя несколько десятков лет после войны, произнося свое имя
отстраненно, словно пытаясь прикоснуться к себе самому в том страшном времени…
Пройдя испытания, в которых вся чаша жестокости,
низости, зверств была лично им выпита до дна, дожив
до глубокой старости, Василий Дмитриевич считал, что
немцы, как все люди на земле, были РАЗНЫМИ! Немецкий народ не весь разделял амбиции «наполеона» –
убогого ефрейтора по имени Адольф.
Узник Бухенвальда смог ПРОСТИТЬ немецкий народ, испытав то, что невозможно пережить, но при
этом остался Человеком, Воином Справедливости.
Рассказ о нем – моя Георгиевская Лента.
126
Сестренка
Томочке было пять лет, когда умерла трехмесячная
сестренка Пана. Ночью маленький гробик одиноко стоял в зале на столе. Завтра нужно хоронить. Вернее, быстро закопать рядом с остальными. У них это второй
подряд умерший младенчик женского пола. Предыдущую сестренку тоже звали Паной. Страшное совпадение. Великая Отечественная война диктовала свои условия многодетной семье. Причина смерти девочек не
была известна. В стране свирепствовали голод и разруха.
Возле гробика никого не было. Все спали. Утром детям и взрослым нужно идти на завод, пятилетней Томочке – тоже, чтобы все отдать фронту ради Победы.
Она убирала острую металлическую стружку с пола
возле станков, на которых работали ее братья и сестры.
Некоторые из ребятишек стояли на деревянных ящичках, чтобы доставать до резака. А брат по имени Маркс
даже курил в свои 9 лет, как взрослый, чтобы подавлять голод. И никто его за это не ругал. Он кашлял от
дыма, но трудился наравне со взрослыми, выдавал за
смену полную мужскую норму.
Томочка проснулась нечаянно, словно кто-то задел
ее. Уже давно она видела только один сон, в котором
искала уголок под станками, чтобы хоть ненадолго
прилечь, так уставала. Но теперь совсем не хотелось
спать. Она тихонько встала и прошла в горницу.
127
На гробик сквозь кружево занавески падали тонкие
лунные лучики. Это было красиво. Томочка залезла коленками на табуретку, протянула к сестренке руку и
погладила через верхнюю пеленку.
Томочка уже знала, что такое смерть, но все равно в
этом оставалось что-то необъяснимое. Ей вдруг показалось, что малышке одиноко, что она испугана и не
понимает, что происходит.
– Пана, сестрица моя! Ты тут одна. Страшно? Думаешь, тебя бросили? Нет. Они просто спят, всем на работу. И мама спит. И ты спи. Не плачь. Ну и давай я с тобой посижу. Посидеть?
Томочка посмотрела на бледное личико и снова ей
показалось, что сестренка отвечает каким-то особым
невидимым согласием.
– Здесь я, здесь, с тобой. А вот, ну-ка, я тебе ножку
поглажу, ты скорее заснешь… – Тома осторожно отодвинула ткань и погладила худенькую босую ступню. –
Как лед... Ты замерзла, Паночка, ты замерзла? Холодно?
Так я укрою!
Томочка слезла с табуретки, в привычной темноте
стащила в коридоре с вешалки отцовскую телогрейку,
прижалась к ней всем телом. Та была еще теплая и пахла родным отцовским потом. Сегодня, как всегда, он
вернулся очень поздно, его единственная фуфайка не
успела остыть, снятая второпях и повешенная поверх
128
тонких ребячьих пальтишек. Дети почти не видели его.
Он уходил раньше, а возвращался позже всех.
Отец не работал на заводе. После тяжелого ранения
он был комиссован и назначен главой их небольшого города. Любой промах руководителя его уровня в военное
время грозил расстрелом, часто без суда и следствия.
Все дети в семье работали на оборону, и все они, как дети коммуниста, в отличие от родителя, – он сам в детстве даже на клиросе пел, – не были крещены, а, значит,
не отпевались после смерти. Вера считалась пережитком
прошлого, с ней беспощадно боролись. Не приведи Бог,
если кто-то узнает и донесет! Анонимки были в ходу, им
верили, по ним принимались скоропалительные меры.
Но иногда, в строжайшем секрете, церковные обряды
все же проводились. Часто только тот, кто крестил новорожденного, один в семье и знал, что дитя крещеное.
Обветшалая маленькая церквушка стояла недалеко,
туда украдкой любила заглядывать Томочка. Церковка
казалась заброшенной. Внутри не было икон, их растащили, но на стенах еще можно было разглядеть облупившиеся фрески с ликами святых. Посередине уверенно и громоздко возвышалось подобие креста, грубо сколоченного из досок, с нарисованной углем фигурой, едва
напоминающей Христа. Здесь, как мог, служил добрыйпредобрый батюшка, который при обращении отчаянно
всплескивал руками и шептал в ответ родителю:
– Да как жеж, как жеж? Это ж дитятко – Агнец Божий! Как не отпеть? – и по ночам тайно отпевал, так же,
129
как и тайно крестил. Спецслужбы по непонятным причинам его не трогали. Наверное, сам Бог хранил местную церковку.
Томочка вернулась к гробику, закинула на стол единственный, видавший виды, ватник отца, и снова забралась на табуретку.
– Ну вот, родненькая моя, теперь тебе не страшно будет. Грейся. Папка горячий у нас, тужурка еще теплая, а
дырки в ней я рукавами прикрою.
Томочка так и просидела до утра с мертвой сестренкой, что-то бормоча и получая молчаливые ответы.
Чувствовал ли ее детский ум то, что бывает скрыто
от мира людей или ей это просто казалось?
На рассвете отец вошел в комнату попрощаться с телом. Томочка спала, сидя на табуретке, уронив русую
головенку на стол. Ее израненная металлической
стружкой рука была протянута под его старый ватник
к гробику и касалась босых ножек сестры. В комнате
было непривычно тихо и спокойно. Он поднял глаза и
увидел, что встали огромные напольные часы. Обычно
они торжественно тикали на весь дом. Наверное, вчера
дети забыли их завести. Он взял живую дочку на руки
и отнес в постель. Мертвую осторожно поцеловал в лоб
– казалось, что малышка крепко и спокойно заснула.
Строгая мать, которую даже влиятельный муж называл в семье по имени-отчеству, вышла в коридор проводить отца. Похороны ребенка полностью лежали на
ее плечах. Все нужно было сделать быстро, чтобы и са-
130
мой успеть на смену. Она не догадывалась, что малышка ночью была заочно отпета по просьбе отца-коммуниста.
Мать тяжело вздохнула и медленно вошла в горницу. Гробик стоял на столе, по-прежнему укрытый единственной отцовской душегрейкой.
Сказки
пре-вся-ко-кой-ские
132
Старая Кряхтя
Психологическая сказка
 Жила-была старая Кряхтя. На самом деле она была
юная, но поскольку считала, что молодой быть как-то
неприлично, то периодически подкряхтывала, думая,
что это прибавляет ей солидности. Всем обитателям леса и озера, где находилось ее жилье, было сие безразлично, но Кряхтя полагала, что желанный результат
серьезности таким образом достигнут.
Кто такая была эта Кряхтя? – Она была... не-понятно-кто. Как оказалась на берегу озера в глухом лесу? –
Всегда была тут, появилась невесть из чего и невесть
откуда.
Ее жизнь текла особым чередом, времена года не
сменяли друг друга, что удивительно: для старой Кряхти они были, как по заказу. Если ей хотелось по грибы, поесть свежего снега или взглянуть на красно-желтые листья, тут же начинался соответствующий сезон и
продолжался до тех пор, пока она думала о нем. А когда
не думала, лес пребывал сам по себе, сочетая сразу все:
в тени зимовал сугроб, возле которого цвели подснежники, на солнечной поляне зрела земляника, а грузди
прятались под упавшими листьями, на которые только
что пролился осенний дождь.
Для чего такой благодати нужна была странная
Кряхтя? А для всего. Без нее ничего бы не было. Мало
133
кто осознает истинную причину своего существования,
Кряхтя была из них. Она не задумывалась ни о чем таком, хотя была философом. Ненастоящим, но все-таки,
потому что видела мир не так, как другие, живущие в
лесу. У нее даже случались интересные умозаключения,
неожиданно приходящие в голову. Только о них никто
не знал, кроме ветра, разносящего шепотные бормотания.
Кряхтя умела ползать, летать, прогуливаться по дну
и поверхности своего озера. Неудивительно, правда,
если ей прислуживали даже времена года?
Однажды она гуляла и набрела на странное место,
где не было ничего. Совсем ничего, даже ее самой. Но,
как бы, она, все-таки, была, и вокруг тоже что-то было.
Кряхтя закряхтела. Стало попривычнее, но все равно
странно. Прямо под ней оказалась раскрытая полость,
наполненная многоцветьем. От множества оттенков и
переливов было очень даже здорово, к тому же они тянулись по направлению к ней, пока не вобрали в себя. Кряхтя стала цветами и оттенками, но не исчезла, не растворилась. Она двигалась в цвете, как в любимом озере, и это было восхитительно. К ее временам
года тут же добавилось еще одно, связанное со странным местом.
134
Когда она вышла из многоцветной пустоты, оказалось, что все изменилась: она сама и весь мир. – Невозможно остаться прежней, если ты узнала что-то такое,
не правда ли? – А просто, вернее, непросто, Кряхтя стала Человеком, заплатив за чудо превращения нечаянную цену. Теперь в ее жизни появилось Время, а именно: вчера, сегодня, завтра; весна наступала после зимы
и так далее. Исчезла возможность ползать, летать, быть
везде и всюду... Только это почему-то не имело значения. Разноцветность подарила ей... (не подсказываю?)...
в результате чего, Кряхтя превратилась не просто в Человека, а в Женщину-умеющую-любить.
Мда-с-с... Это, знаете ли...
Как хорошо было бы тут же закончить романтическую историю. Но конец любой сказки означает начало
реальной жизни.
Новой Кряхте нужно было идти к людям, искать того, с кем следовало поделиться внутренней наполненностью. И новорожденная пошла, подкряхтывая по старой привычке, много-чего-умеющая, голая и пешая.
Когда, наконец, вышла к людям, она уже умела ругаться, добывать огонь и плести – почему-то мужские – трусы из листьев. Несколько позже, среди людей, она получила образование, пропустила через свое тело несколько претендентов на руку и сердце, но так и не нашла того, кто увидел бы внутренний свет, чтобы разделить его
и приумножить. Будучи Человеком сложно встретить
родственную Душу. Задача тоже входила в цену.
135
Старая Кряхтя стала старой Кряхтей, которая больше не кряхтела, а молодилась изо всех сил, все больше
становясь похожей на всех на свете. Но она помнила о
многоцветной пустоте, которую невозможно растерять,
хоть раз наполнившись ею. С этим ничего нельзя было
поделать и незачем.
Однажды она снова оказалась на берегу своего озера,
где присутствовали сразу все времена года, перепорхнула в загадочное место цвета, села на краю той самой
наполненной пустоты и неожиданно узнала, что...
 ...Что? – Что... Узнала и все.
Эхх... Она не нашла того самого человека?
Не могу врать. Нашла. Или кто его знает? Тот, кто
хоть раз любил, наверняка, тоже когда-то был Кряхтуном и отлично понимает настоящий конец этой истории.
А вот и волшебные сносочки:
* Многоцветная Пустота – Бог
** Кряхтя – человеческая Душа
*** Конец истории – воссоединение
всех и всего в ЛЮБВИ БОГА
Ну что? Полегче тебе?
136
Пропасть и Звездочка
Психологическая сказка
Жила-была огромная пропасть. Страшная-престрашная. Глубокая-преглубокая. И очень темная. Ей самой
было жутко заглянуть внутрь себя, потому что она боялась темноты. Да-да, собственная тьма пугала ее! Но
ей очень нравилось жить у самой себя на поверхности.
Здесь было весело и красиво! Вокруг громоздились живописные скалы, росли цветы, бегала разная живность,
над которой целыми днями можно было подшучивать,
срывая с краев камешки. В эти минуты пропасть чувствовала себя очень сильной и смелой.
Вечер и ночь тоже были восхитительны. Густые ароматы наполняли воздух, а ветерок колыхал их, соединяя
в невидимую сеть, на которой пропасть качалась, как в
гамаке. Если ветер улетал, она откидывалась назад, упиралась краями пустоты в отвесные склоны и вглядывалась в бархатную темноту неба. Космос был велик, но
совсем не страшен, как ее собственная глубина, таящаяся внизу.
В один из вечеров все и случилось. По светящейся дорожке скатилась звездочка. Она уселась на живот пропасти, пощекотала его нежными лучиками и вдруг спросила:
– Вот интересно мне: что ты здесь делаешь?
– Я тут живу, – удивилась вопросу пропасть, – А ты?
137
– Спустилась узнать, что находится глубоко в земле.
Там, куда почти не проникает мой свет. Ведь что-то же
должно там быть? Но сверху этого не разглядеть. Может
быть, ты разрешишь мне заглянуть в твои глубины?
– Ах, я и сама этого не могу! – Боюсь! – честно призналась пропасть.
– Боишься себя?
– Да. Я тоже не знаю, что находится внизу. Это может
оказаться чем-то опасным. Я даже уверена, что там совсем ничего нет. Не хотелось бы мне провалиться в собственную пустоту.
– Как неожиданно, – удивилась звездочка. – Я видела,
что ты все время смотрела в космос, но разве тебя пугала его бесконечная высота и неизвестность?
– Конечно, нет! Там же не страшно! Наверху свет сменяет темноту, летают птицы, ночью светит луна... Это
огромный живой мир!
– А твое небо внизу! – произнесла звездочка. – Если
хочешь, мы попробуем спуститься вместе и посмотрим,
что там все-таки находится?
– А вдруг мы не сможем подняться обратно?
– Тогда мы останемся жить там! Но кто может сделать
нас узниками? Ты?
Подумав, пропасть согласилась. Она обняла новую
138
подругу и начала спускаться в саму себя, цепляясь за
края обрыва, чтобы не упасть.
Изгибы скал были раскрашены природными рисунками камней, на выступах встречались одинокие растения.
– Посмотри скорее вниз, моя дорогая, – внезапно воскликнула звездочка, – там что-то блестит!
Пропасть вздрогнула и нечаянно выпустила кустик,
за который держалась. Но не упала! Оказалась, она умеет парить в воздухе. За долгое время своих страхов, она
даже не давала себе труда это обнаружить. Теперь они
начали плавно опускаться к необычному источнику света.
Внизу их ждало... озеро! И в нем отражался космос...
– Вот оно, твое Небо! Пусть не бесконечное, но такое
красивое! И все это – продолжаешься ты! – воскликнула звездочка. – Под водой так много интересного! Но это
не окончательная твоя глубина! Еще ниже есть извилистые родники, таинственные пещеры, уводящие в тишину неизведанного! Ты сможешь бесконечно долго узнавать себя и даже что-то менять к лучшему. Тебе уже не
страшно?
– Теперь мне страшно, что ты покинешь меня, –
вздохнула пропасть в ответ. – Мне так хорошо с тобой.
– Ах, – вдруг развеселилась звездочка, – я и не собираюсь никуда улетать! Небо послало меня к тебе. Я с самого начала знала, что не смогу вернуться. Еще ни одна
упавшая звезда не сделала этого. Знаешь почему? Они не
хотели возвращаться! У каждой из них было задание по-
139
мочь кому-нибудь, исполнить загаданное желание или
просто подарить надежду... Мои подруги обретали друзей и оставались с ними. Теперь же, смотри, мои отражения превращаются в сияющие перламутровые жемчужинки на твоем дне. Они тоже светятся, чтобы ты ничего не боялась!
– Какое счастье! – произнесла очарованная пропасть.
– У нас так много всего впереди. Спасибо, что прилетела ко мне. Без тебя ничего этого я бы не узнала. Так бы и
цеплялась веками за скалы и страхи, боясь своей выдуманной темноты.
– Когда-нибудь ты бы решилась, – влюблено ответила звездочка. Мой свет следовал бы за тобой и рождал
искорки на дне твоего волшебного озера. Но как же хорошо, что Небо отпустило меня! Я так хотела этого. Не
бойся! Я – с тобой...
_________
...Как часто мы боимся спуститься на дно жизненной
проблемы, заглянуть в свое подсознание. Мы страшимся своих пропастей, в то время как именно там, «на дне
нашего озера», находятся ответы на заданные вопросы.
Хорошо, если рядом находится тот, кто зажигает огонек,
чтобы не было страшно: психолог, друг, любимый человечек, кондуктор в автобусе...
Но если их нет?
На небе всегда есть кто-то: Бог, Ангел, Ваша Звезда...
И даже в нас самих – светящиеся жемчужинки!
Не бойся! Я – с тобой...
140
Остров
Психологическая сказка
В огромном море-океане ничего не было. Вода и вода, без конца и без края. Но вдруг в ее глубине забилось
сердце, возле которого стала уплотняться и оживать
твердь, пока она не превратилась... в Остров. В Остров
настоящего счастья!
Он сразу стал самостоятельным и начал благоустраиваться. По кромке песочного пляжа сотворил зеленую
полосу из фруктовых деревьев, в которых тут же завозился птичий и звериный мир. В самом центре он выпустил в небо пик высокой горы, с которой можно было
видеть границы своих владений и синие горизонты. Помимо основных параметров, напридумывал много уютных тайных местечек, наполненных светом сквозь лианы и струи водопадов.
Казалось, все необходимое теперь имелось, и Остров
не отличался от других счастливых земель, затерянных
в просторах океана. Но ему словно чего-то не хватало.
Тогда у себя в основании он сотворил огромную пещеру
с подводным гротом из моря, подземным озером и сложным выходом на самую вершину горы. Зачем? Просто
так. У каждого счастья должно быть глубокое подсознательное, в котором появляются невероятные идеи, стремящиеся вверх, чтобы наполняться энергией неба и быть
способными к дальнейшему приумножению счастья.
141
Так считал Остров. И конечно, не ошибался.
Где-то там, в другой, связанной с ним реальности, он
являлся проекцией взаимоотношений двух людей, соединившихся в радостном поцелуе. У них впереди было
счастливое будущее, поэтому Острову хватило сил родиться. Он был пока невелик, но на нем не существовало ни одного несчастного растения или животного, намекающего на недопонимание.
Так всегда и случается. Наши чувства обязательно
рождают что-то, условно похожее на себя, в каком-нибудь уголке Вселенной.
Вдруг на горизонте появилось облако: первая ссора была короткой, после нее снова засияло солнце, и
Остров продолжил радостное существование.
Все шло своим чередом. Погожие дни иногда сменялись дождями, если кто-то из двоих плакал, ветрами – от недоразумений и штормами – от обидных ссор.
Это было нестрашно и неопасно, поскольку ни одна погода и никакие отношения не бывают безоблачными.
Страшно и опасно было другое. То, что не обсудилось и
не простилось сразу. Отрицательные чувства неуклонно стекали вглубь и заполняли пещеру. Так в ней копился огонь вовремя невысказанных претензий.
Однажды сердце Острова взорвалось. Из недр горы
142
вырвался сокрушительный столб огня, лава залила
окрестности, сползла в океан, погубив все живое. Ночью черный Остров до самой верхушки скалы медленно погрузился в материнскую стихию.
Но он не умер. Осколки взорвавшегося сердца успокоила мудрость воды, и Остров снова попытался подняться. Обожженная земля теперь не была столь плодородна. Новые растения сохраняли исковерканную
память, росли вкривь и вкось с колючками вместо цветов. Только птицы по-прежнему могли петь свои песни,
потому что иногда касались неба, а, значит, и надежды.
Но это не было так уж плохо. Остров теперь радовался самой малости: крохотному ростку из коряги,
блику света в капле воды на стебле, насекомому, несущему травинку.
Двое учились создавать новые отношения, возделывали их, как садовник – землю. Они заботились друг о
друге, несмотря на ссоры и болезни. Теперь они оберегали каждую песчинку своего счастья и старались сразу обговаривать все вопросы, чтобы вместе находить
решения.
Так прошла жизнь. Подошел срок смерти, и вода была готова навечно вернуть в себя то, что родила. Только
этого не случилось. Произошло вполне ожидаемое чудо. Остров снова расцвел, как в первые минуты своего
сотворения, превратился в мираж и поднялся высоко в
небо. Там он пребывает до сих пор. Иногда его можно
увидеть.
143
Ваша пещера в огне и вулкан извергается все чаще?
Скорее всего, он давно полон. Вы не знаете, что делать?
Спуститесь вдвоем туда, где прячутся проблемы. Обсудите их за чашечкой чая. Не прячьте слез и обид. Выговоритесь до самого конца на плече дорогого человека. И выслушайте. Сумейте понять и отпустить боль.
Вспомните, что человек напротив вас – половина вашего счастливого Острова.
144
Прыгучая и Дракон
Психологическая сказка о взаимодополнении
Девочка очень любила падать с отвесной скалы, но,
чтобы Дракон обязательно ее спасал. И он это делал, на
свою голову. А девочка, как кошка, скребла на свой хребет. И допрыгалась.
Однажды бедный Дракон не уследил, когда шалунья соскочила с обрыва. Она всегда совершала это едва
вздумается, знала, что поймают. Он спохватился, когда Девочка уже погрузилась в пучину и сразу нырнул за
ней, но не нашел. Так и нырял в безуспешных поисках
до ночи. А потом решил от горя утопиться. Потому что
весь смысл его жизни давно превратился в бесконечные спасания бестолковой. Да, когда живое существо
теряет смысл жизни, то ему, конечно, лучше умереть.
Дракон нырнул так глубоко, как только мог, и вдохнул воду. Но, – о, чудо! – не умер. И девочка тоже не
умерла. Это же сказка!
Когда безрассудная попрыгунья коснулась воды, то
очень удивилась своей непойманности. Но ненадолго,
потому что вокруг было все такое интересное. На дне
ее подхватил Водяной Царевич и отнес в свое царство.
А чего ж? Такая дурь с неба упала, своей-то не было. А
без дури очень скучно жить. Но, конечно, пока не познакомишься с Девочкой, этого не узнаешь.
Энтузиазм и там не дал ей жить спокойно. Когда ума
145
нет, все равно куда сигать, и она решила прыгать в глубокую расщелину рядом с дворцом, не подумав, что ловить-то некому. А принц какой мастак в таких делах?
Он же Принц – не спасатель. А расщелина оказалась
Марианской впадиной, и Девочка благополучно провалилась в бездонную морскую пропасть до огненного
земного ядра. Там, как раз, ход был такой – вертикальный. Но опять не погибла. Это же сказка, в которой у
дурочек самая высокая выживаемость.
В земном ядре ее встретил Бог Огня. Он жил один и
чрезвычайно удивился попрыгайке. А прыгать-то было
уже некуда. Бог Огня только руками разводил, пока за
ней не пришел... Кто бы вы думали? Да, конечно, Дракон, кто ж еще?
Решив утопиться, он с недоумением приземлился у
водяного дворца. Принц сразу попросил его последовать за Девочкой, потому что больше некому. А еще
Принц побоялся, что Дракон престол у него отожмет.
Но Дракону трон был не нужен, и он, конечно, нырнул.
Не возвращаться же?
Поскольку он был огнедышащий, и у нас, опять же,
сказка, то не погиб в огне земного ядра, а благополучно похитил оттуда дурную Девочку, которую и так никто не сторожил. Кому она нужна? Бог Огня пяткой пе-
146
рекрестил свой лоб и радостно занялся своими делами.
Морской Принц тоже только рукой им махнул: да летите вы уже оба мимо, сдалась бы такая ответственность!
Так они добрались до своего дома.
Девочка, наконец, задумалась, хоть и задом наперед, что Дракон совершил с ней невероятный прыжок.
Только не вниз, а наверх: из самого земного горнила
через морскую воду к высокой скале, которая теперь
игрушечной казалась. И что? А вот что! Девочка-то в
путешествии повзрослела, но не поумнела! – и... Вот
опять наше любимое «ииии...» Опять прыгнула! Ей же
все время только этого и хотелось! Опять, да. Куда на
этот раз? – В ЛЮБОВЬ! Но Дракон не стал ее спасать.
Он женился на ней. Дети у них появились, стало, как у
всех. Оба пропали, в общем. Прыгать и спасать перестали. Вот дураки.
В конце жизненного пути Очень Взрослая Девочка,
со всеми попрощавшись, уже против воли, опять прыгнула, но старый Дракон снова не последовал за ней.
Очень внуков любил. И тогда она совершила невозможное: зависла в полете и дождалась, когда подошло
его время. Тут уж они взялись за руки и вместе полетели. Не знаю куда, но думаю, что они и там не скучают.
147
Интернетная битва – далеко не новая сказка
...Выскочила Агафья-Разлюбезная во поле картофельное, а там Змей Горыныч – о трех свиных головах–
хвостом роет, картоху ворует. Взмахнула она острой
тяпочкой и срубила ему все три головы (анкеты заблокировала). Да не факт, что все! Хитрый Змей заведомо
подсуетился, вымолил у вредной колдуньи головы невидимые (псевдонимные). Она ему и наколдовала еще
три: одна – ревность, другая – зависть, а третья – гордыня. Ничего хорошего! Они, хоть невидимые, но злющие и тоже пакости выдумывать могут. Как их срубить теперь? Расстроилась Агафьюшка: стоит перед ней
Змей безголовый и хоть бы хны ему. Невидимыми головами на нее смотрит, коготками поигрывает, новую
каверзу в уме затевает... Но пока не опасен, вроде. Пошла красавица восвояси. Что без толку инвентарем махать?
А дома милый Агафон издалече воротился, ждет любимую, переживает: у каждого человека свой «дракон»,
которого он сам победить должен.
Рассказала ему красавица про зло лихое, он ей и отвечает:
– Предупреждал я тебя, любимая, что Змей страшен,
просил беречься, а ты у меня такая наивная! Решила,
что добрый он, пугалом наняла! Теперь его головы еще
коварнее, потому что невидимы.
– Не головы ужасны, – ответила ему расстроенная
148
женщина. – Зло и промеж нас соль может рассыпать,
да только не должны мы допускать этого! Пусть оно со
своими глупыми головами остается, а мы друг за дружку любовью и верностью держаться будем. Так и сгинет оно, супостатом, в болоте гнилом, вместе с колдовством своим.
Обнял ее Агафон и сказал:
– Люблю тебя! Никакой дракон не победит нас, доколе мы вместе.
Ну и ладно, коли так!
Дракон потом сам картоху садить научился, верхом
на колдунье своей...
149
Злая ли сказка?
Действующие лица: Рыскало, Задвигайло и Тарантайло.
Жили были три товарища: Рыскало, Задвигайло и Тарантайло. Только Тарантайло была женщиной. Рыскало и Задвигайло были оба в нее влюблены. Как водится. Любовный треугольник у них образовался. Только
не сразу. Там такая несложная история у них приключилась.
Сначала Тарантайло была влюблена в Рыскало. Но
он, на оказию, в это самое время, как, впрочем, и потом,
жил с другой подружкой. Замануйлой! Гадиной еще той!
Она его хитростью и шантажом к себе заманила, а его
это устроило. А бедной Тарантайло он взаимностью не
сразу ответил, потом, когда она его любви стала добиваться. Вбила себе в головушку, что это настоящее чувство и как давай добиваться, как давай! Только Рыскало
не очень смелый был, а когда взаимностью застрадал,
предпочел по кустам рыскать, не зря ж такое фамилиё
у него было. Вот эдак он и упустил все свои возможности на правильные чувства ответить. Бедная Тарантайло, от отчаяния, возьми, да и кинься за поддержкой к
Задвигайло! А он, возьми, да и влюбись в нее! А не зря
говорят: «клин клином вышибают»! Он и вышиб из нее
всю дурь. Влюбилась она в нового друга, а Рыскало так
и остался страдать с Замануйлой и по кустам иногда отсиживаться, подглядывая за Тарантайло и Задвигайло.
150
Только и Задвигайло не зря такое фамилиё имел. Он
быстро остывал к любому начатому делу и задвигал его
куда подальше. А других стимулировал свои дела продолжать. И преуспел в этом, надо признать. Много хороших людей его проекты на себе тащили. Вот и Тарантайло попалась в сети. Только проект этот назывался
любовью, которая очень быстро осталась без взаимности. Опять ей не повезло.
Тут уж Рыскало порадовался. Стал масла в огонь
подливать, они ж все сотоварищами были, в переписке
состояли, иногда дела общие делали. Не то, чтобы важные дела, а так себе. Он и насоветовал Задвигайло скорее задвинуть бедную Тарантайло: мол, ни мне и ни тебе,, мы ж сотоварищи с тобой, а пусть она сама по себе,
как умеет, никому не нужна и нам без надобности.
Задвигайло сначала не слушал, а потом по привычке
пустил и любовное дело на самотек. Оно и вытекло.
Села бедная Тарантайло на свой тарантас и затряслась на нем дальше. У нее ж тоже не зря такое фамилиё
было.
Ехала-ехала она, ехала-ехала куда глаза глядели, а
никуда они от слез не глядели. Остановился тарантас
непонятно где. Глядь, а у дороги домик стоит. А на крылечке, кто бы вы думали? А?
А на крылечке – продолжение истории, потому что
не бывает так, чтобы сказка на самом деле заканчивалась. Сказка – она ведь, как сама жизнь, до смертного
часа продолжается.
151
Кто там, на крылечке, ее поджидал? Может Рыскало от хитрой Замануйлы сбежал? Может Задвигайло не
смог любимый проект задвинуть? А может...
Жизнь – она такая, по-всякому сложиться умеет!
Думайте.
Сказка о Вечном
Я умерла.
По-настоящему.
У Ворот ждал Целитель Пантелеймон. С ним – Спиридон Тримифунтский – мой Святой.
На самом деле, никаких Врат не существовало –
лишь нечто такое, абсолютно ничем не огороженное,
видимое-невидимое. Начиналось сразу.
Обняла их обоих и сразу успокоилась. Всю жизнь боялась смерти, но, кажется, зря. Надо было жить спокойно.
Они и проводили меня к Господу.
Суда не было. Он просто сказал:
– Выбирай, где хочешь быть. Смотри.
...На облаках можно было прыгать и петь. Как угодно
высоко и как получится громко. Захватило Дух. Душа
даже не запела – заголосила восторгом и благолепием
звуков. Вниз – не было, только – вверх. Настоящее блаженство для композиторов и певцов. Почему я не была
хоть кем-то из них, сейчас та моя музыка и голос звучали бы здесь?
Послышался Небесный Хор. Чистый и светлый. Его
Молитва наполняла все вокруг совершенством и гармонией. Я сразу вобрала ее в себя и более не посмела
осквернять воплями чистоту Ангельского Пения.
153
...Очутилась в саду Богородицы. Здесь было хорошо.
Тихо. Цветы – чувства и чаяния живущих или умерших
людей. В каждом – трагедия и целая жизнь, развитие
событий, за которыми нужно наблюдать и направлять.
Плохие поступки людей, совершаемые при жизни, калечат, сопричастные их Душам, растения чудесного места, а любовь и милосердие рождают новые стебли и
бутоны. Я быстро изнемогла. Сил для помощи множеству нуждающихся не было, потому что я... – тоже была одна из них: израненное растение, расцветающее от
прикосновений ласковых Ангелов.
Но я не могла принадлежать своим ранам снова.
...Оказалась за шаг от Вершины, которую выдумала при жизни, где якобы обретается Душевное Равновесие. Творческие фантазии здесь легко превращались
в приятную или отвратительную действительность.
Не думала, что гора так прекрасна. Алмазная. В лучах
Солнца. Надо ж было так сочинить! На самой ее верхушке – скок! – состояние глубокой медитации и духовности... Действительно. Но как долго мне понравится здесь балансировать? – А если надоест?
...Шагнула в межзвездное пространство. Вот он –
Космос. Настоящий. Приятный такой. Не надо дышать,
устраиваться поудобней. Я – и есть он! Просто есть и
154
все, без ненужных чувств. Нет никого. Ничего никому не нужно доказывать. Покой в размерах бесконечности. Человеческое Я превратилось во Все и Ничто, –
интересный эксперимент, но не хотелось бы, чтоб навсегда.
...Возле домика, у ручья росли лопушки. В них звенели колокольчики, летали бабочки, сладко жужжали медоносные пчелы. Невдалеке шумел сине-зеленый лес.
Стоя на уютном деревянном мостике возле заводи с розовыми и белыми лилиями, бросая рыбкам крошки, я
почувствовала себя дома, как на земле. Невероятное
счастье домашнего очага. Совсем рядом живут все дорогие мне люди. Здоровые и молодые. Оглянулась и почувствовала, что в домике меня ждешь Ты. При жизни
мы так и не встретились. Или встретились. Не смогла
определить. Сладко защемило в груди. Увидела, как Ты
вышел навстречу, и каждая секунда обрела смысл. Да,
это те самые любимые глаза, биение родного сердца.
– Слава Богу! – прошептала с благодарностью.
– Мы тысячу лет друг друга знаем...
– Больше не исчезай. Не отпускай меня.
– Конечно.
Ты сделал шаг в меня, и мы соединились в одну любящую Душу!
Теперь я ощутила, что состою из каждого посещенного уголка новой реальности. Во мне было все: молит-
155
венный хор, душевное равновесие, бесконечность космоса, единство с любящей Душой, соединение с семьей и родом, чьим продолжением была на Земле... И еще
много-много чего...
Хотелось быть одновременно и везде понемногу...
Сразу показалось, что я становлюсь составляющей самого Бога – бесконечной созидательной ЛЮБОВЬЮ!
Масштабы были не по силам.
– Господи, не могу определить себе место.
– Я знаю, где оно.
И сунул себе за пазуху.
156
Страшная реальность. Сказка-ужастик
Да что ж я вам, мои дорогие, страшную сказку от
своего лица, что ли должен рассказывать? Попросили
бы лучше сказочника!
Ай, ладно! Да только потом не жалуйтесь!
Жил я был… Страшный? Нет, это слишком просто!
Страааашно красивый… БЕГЕМОТ! – Как не бывают
красивыми? А меня колдунья заколдовала: был КТОТО, а стал красивый БЕГЕМОТ! – Как за что заколдовала? Да кто ж про это знает, давно это было, не помнит никто!
Жил я, как водится, в болоте, крокодилов пугал и
жизни другой не хотел. – Как пугал? Красотой своей,
конечно! Крокодилы ж к красоте непривычные, вот и
боялись меня, как черт – ладана. Только лягушки одни
меня и любили. Песни по ночам пели. Все болото мое
было, потому что жители перебрались кто куда от моей
красоты подальше. Даже рыбы с дождливыми ручьями
в другие водоемы пешком на плавниках ушли.
Жил я – не тужил. Все было хорошо, и менять я ничего не собирался. Но однажды приключилась со мной
история.
Вынырнул я ночью из воды серенады лягушачьи послушать, разлегся поудобнее прямо перед сценой – листом кувшинки, жду выступающих. Смотрю, а на него,
на лист этот, сверху опустился звездный луч. Как прожектор.
157
– Ну, – думаю, – квакши-затейницы, что-то новенькое придумали? – Но луч стал шириться, и в нем появился силуэт. Стало мне еще интереснее, что же это за
новый житель осмелился здесь поселиться? А луч принял облик красивой девушки. Решил я ее, как и всех,
испугать своей красотой. Весь вылез из воды. А она,
знай себе, улыбается и на меня смотрит.
– Ну, нет, – опять думаю. – Никак нельзя допустить,
чтобы в водоеме кто-то красивее меня появился. – А не
сказал еще, что я – не только красивый, но и кровожадный? Лягушек не ел, потому что они противные, тиной
пахнут.
Открыл я свой огромный рот и закрыл его вместе
с таинственной гостьей. А чего мне разбираться? Да
только чувствую, что кроме листа кувшинки никого во
рту нет. Глядь, а девица так и стоит передо мной, как
стояла. Рукой наверх показывает, усмехается.
Поднял я свою голову, вижу: луч-то не звездный, как
мне показалось. Падает он из летающего устройства,
кино мне показывает. Ненастоящая это красавица, а
проекция из дрона. Кто-то недалеко от моего болота
колдовскую вышку 5-G установил, а может, даже и 6. –
Откуда я это знаю? Да ниоткуда. Знаю и все!
Вытянула красавица руку, а у нее из пальца вырвался
тонкий плазменный нож, которым раскроила она мне
голову, как портной – лоскут, а я, батюшки светы, не
158
помер! Вижу, как она в моей голове компьютер меняет,
перезагрузку делает и еще невесть что! Робот я оказался! Да не простой, а живой!
Как мое сердце эту правду выдержало, диву даюсь. А
сердце-то у меня, настоящее, себя любящее! Хотя и оно
тоже, как оказалось, искусственно с помощью стволовых лягушачьих клеток выращено. Вот почему я лягушек не ел, родные они мне.
Сделала свое подлое дело колдовская дева, склеила
опять мою голову, и поминай, как звали. А я в болоте
остался с пониманием новой реальности.
Выяснилось, что человек почти всю нормальную
живность на Земле истребил. И возомнил себя компьютерным Богом. А я отдувайся… Как мне теперь себя любить?
Правда, скоро в болото подселили красивую бегемотиху. А что с ней делать, я, хоть убей, не знаю… Съесть
не получается.
Страшно? Мне – очень.
Берегите, люди, планету!
159
Сказка про Свет Любви
Девчонок не принято называть плохо. Во всех сказках, например, только Иванушка всегда поначалу «дурачок», а Марии, Елены, Варвары – все искусницы распремудрые, да распрекрасные.
Сказка у меня рождается прямо сейчас. Хоть выдумкой назову, хоть на быль сошлюсь!
Жили-были старик со старухой. И была у них дочка
– и дурочка, и лентяйка – Любонька. Лентяйка – потому что худюсенькая, да хрупенькая, – к тяжелой работе
не приспособленная: ни воды принести, ни горшок из
печки ухватом вынуть. А дурочка – потому, как думала все фантазиями какими-то: ни логики, ни смекалки
житейской. Шешнадцать годков, а все как маленькая! –
Другие дети с хитрецой, своего не упустят, а Любонька
последнюю рубашку отдаст, всему поверит.
Вот и держали ее дома, под присмотром, чтобы нажитое добро не разбазарила.
Сидела она в своем уголке под иконами, то куколку
из кухонной занавески смастерит, то в обеденной кастрюле из каши красивую фигурку слепит, то песенку
сочинит. Какой толк в деревне от этого мастерства?
Ну, да что с ней поделать-то? Чем бы дитя ни тешилось…
Домовой ее уж очень любил. Странной любовью. Видать, такой же дурачок был. Покажется ей в обличье
несусветном, прижмется, – она с перепугу вздохнуть не
160
может, сознание теряет. Так и дружили.
Однажды дед с бабой уехали, то ли на дальнее поле,
то ли на ярмарку – кто знает? На несколько дней Любоньке картохи сварили, лепи, чего хочешь, с голоду
только не помри.
Да куда там! В кои-то веки, выпал девчоночке шанс
из дома выбраться! По рассказам знала, однако, что
мир большой и надо бы успеть затемно весь его обежать. И так захотелось ей на Свет Белый полюбоваться,
что не стала она медлить, вышла из огородной калитки,
да сразу во чистом поле оказалась. Васильки, ромашки всякие, красота кругом! Двинулась напрямки, а домовой – следом. Присмотр-то нужен, куда без него некузявую отпускать? Был домовой – стал полевой!
А за цветочным полем – лес угрюмый еловой
прохладой манит. Любонька и заверни туда! В лесу долго ли заблудиться? Домовой за голову схватился: как
глупышку домой вернуть? Чего только не делал: и просил, и плакал, и обнимал, да все без толку. Бежит Любонька дальше, словно ее на веревке тянут. Не зря ж в
народе говорят: охота пуще неволи!
Ладно, решил домовой:
– Был полевой – стану лесной! Не брошу девоньку,
авось, кривая вывезет! – Кривая и вывезла.
Сумерки незаметные опустились – в лесу быстро
темнеет. Куда дальше идти – неведомо. Сели они на поваленное дерево, сидят. Чего теперь делать – не знают.
Вдруг, откуда ни возьмись маленький старичок поя-
161
вился. Нос – до земли, бородища седая, на голове шляпища, в руке – змея живая, а он на нее, как на посох
опирается. Поманил их крючковатым пальцем и направился вглубь леса. Они – за ним. Выбирать-то не приходится! Старичок быстрый: ноги у него земли не касаются, летит будто, – травинки не заденет.
Тут послышался звук, тягучий, низкий. То ли эхо,
то ли рог охотничий – неопытному уху не различить.
Глядь, а дедок, как сквозь землю провалился! Привел,
знать-то, куда надобно. Только ничегошеньки пока не
изменилось. Темнее только стало.
Ой-ой! Чего ждать – не известно! Страшно.
Присмотрелись, а на краю полянки – силуэт. Мужской вроде. Любоньке уже не до условностей, она и закричи:
– Эй, вы кто? Помогите!
Домовой аж за голову схватился, разве можно девулечке-красотулечке первой с мужчиной разговоры зачинать: вдруг он аспид какой-нибудь?
Ан, не аспид вроде. Стоит в синих сумерках красивый стройный юноша, с Любоньки глаз не сводит. Кому-кому, а домовому не впервой за жизнь свою столетнюю, взоры такие наблюдать. Тут и к гадалке не ходи! А
Любонька преобразилась вся: щечки зарделись, губки
заалели, глазоньки потупила и дрожит вся, словно лист
осиновый.
– Мать честная, не было печали, да черти любовь накачали! Эх, ладно, – думает домовой, – Нам бы из лесу
162
выбраться, а там, глядишь, все как раньше будет: песенки, куколки, города из каши…
Протянул юноша Любоньке руку свою и пошла
она за ним, молча, словно язык проглотила. Даже как
звать-величать не спросит. И с кого потом спрос держать?
Так и заблудились вместе. Устали. Темно. Только
вдвоем-то теперь не страшно. Прижались они друг к
дружке, под дерево присели, оно их лапами еловыми и
укрыло. А домовой снаружи сторожить остался. От нечисти всякой. Да и к чему теперь Любоньку обнимать,
если без него – есть кому?
Наутро совсем уж невероятное стало происходить.
Открыли глаза, а вокруг войско стоит. Прынца Волшебного Заморского потеряли, а теперь, выходит, нашли!
Весь лес ночью прочесывали, пока об домового не запнулись.
Посадили они своего красавца на коня и увезли силой! Никого не спросили! – Власть у них была.
Остался у Любоньки в руке сверточек малюсенький,
в голубенькой тряпице, любимым подаренный. По счастью, на нее и на сверточек этот никто из свиты внимания не обратил. Кому она нужна, глупая? Ускакали, как
– не было.
Заплакала Любонька. Впервые в жизни. До того, по
доброте душевной, всех понимала, да прощала, а тут не
стерпела душа девичья, не сдержала муки сердечной:
– Ненаглядный мой! Лучик Лунный! Где тебя искать?
163
А и найду, разве допустят меня к тебе?
Домовой тоже плакал, глядя на нее. То ли радовался,
что при нем осталась, то ли горевал. Говорят, домовые
будущее знают. Только тут и так все было ясно. Не пара
Любоньке Прынц Заморский, ой, не пара!
Как из лесу выбрались и сами не поняли.
Дома еще никого не было, никто их отсутствия не заметил.
С тех пор произошла с Любонькой странная перемена. И то сказать, дело молодое, полюбовное приключилось. Отяжелела она дитем малым. А что вышло такое –
никому не сказала, хоть пытай! Дед с бабой только диву
давались, откуда что взялось? И так, и этак думали. Как
теперь людям в глаза смотреть? Хотели будущего ребятенка за свое дитя выдать, да от людей правды не скроешь.
Пошли к сыну местного кузнеца на поклон, мол, выручи от позора, возьми за себя дурочку. Он и взял. Любонька похорошела от любви своей тайной, да ожидания материнства. Зажегся в ней небывалый внутренний свет, и стала она от этого такой красавицей писаной, что ни в сказке сказать, ни пером описать. – Как не
взять такую? А что «не от мира сего», так это даже и хорошо, пуще мужа слушаться будет. Без вины виноватая.
Как ни умоляла она оставить ее незамужнею, ничего не
вышло.
Недолго пожили вместе. Не смогла Любонька допустить до себя нелюбимого. Расстались по-хорошему.
164
Побыла замужем и ладно. Позор после этого не так
страшен.
А вскоре родился на свет мальчик. Удивительный –
да и только! Стоило взглянуть на него, и даже деревенскому глазу ясно было, что кровей он не просто знатных, а и волшебных. Кудри золотые светятся, по плечам
вьются. Глаза, словно озера синие, завораживают, да зовут в тайну неведомую. Улыбка радостная с ангельского личика не сходит. Забывал все горести и наполнялся
всякий человек возле малыша такой силушкой неодолимой, что мир готов был перевернуть, не то, что поле
вспахать или огород засадить. Так и назвали его Лучезаром. А Любонька по-своему звать стала: Лучиком Лунным, на память о любимом, значит!
Деревня процветать стала. В каждой семье достаток
появился, дети – здоровы, родители – счастливы.
Малыш рос, на удивление. День – за месяц, а то и – за
два. Быстро повзрослел. К чему не прикоснется, все как
по волшебству преображается. Словно невидимые силы его желания исполняют. Всю работу по дому на себя
взял. Дед с бабой нарадоваться не могли. Был – позор, а
стало – утешение.
Только Любонька потихоньку гаснуть стала. Тосковала очень. Не мог сынок заменить ей любимого. Слегла.
Кушать почти перестала. Один домовой ее и понимал.
По головушке гладил, как маленькую, утешал. Первая
любовь, что последняя – ни забыть, ни вылечить. Тут и
умные-то люди сдаются, а что с дурочки взять?
165
Думал-думал домовой и рассказал всю правду
повзрослевшему Лучезару: про лес еловый, про Прынца Заморского, про ночь темную, про войско странное.
Напоследок добавил:
– Потому и зовет тебя Любонька Лунным Лучиком,
поскольку ты от него и родился. Иди, Лучезар, найди отца своего. Может, смилуется, повидается с Любонькой, выздоровеет она. Сила волшебства в тебе удивительная, она и поможет. А я тут останусь, за домом
присмотрю. – Не успел последние слова сказать, а уж
дверь захлопнулась, – пошел сын на поиски.
Вышел из калитки: вроде поздняя осень была, а вокруг – цветочное летнее поле! Ромашки, васильки ему
машут, показывают направление. Недалече лес еловый
прохладой манит. Все, как домовой рассказывал.
Не ведал еще Лучезар, как использовать свою силу волшебную. Она сама вела его, чудеса дарила, а он
только радовался, точь-в-точь, как Любонька! На вид
ему ноне стало, как и ей тогда, годков шешнадцать. Высок, скроен ладно, косая сажень в плечах. Тот красив,
кто красоты своей не осознает. А он и в зеркале-то себя
отродясь не видывал. В трудах по хозяйству, да хлопотах не до того было.
Глядь, откуда ни возьмись, маленький старичок появился. Нос – до земли, бородища седая, на голове шляпища, в руке – змея живая, а он на нее, как на посох
опирается. Поманил его дед крючковатым пальцем и
направился вглубь леса – Лучик за ним. Старичок – ле-
166
тит будто, травинки не заденет. Лучезар же, от деда ни
на шаг не отстает, словно его на крыльях несет кто-то.
Тут послышался звук, тягучий, низкий. То ли эхо, то ли
рог охотничий – неопытному уху не различить. Дедок,
как сквозь землю провалился! Привел, знать-то, куда
надобно.
Чуть перевел дух, а на краю полянки – чудо-чудное,
диво-дивное! Стоит красна девица, на него смотрит, косоньку русую теребит. Обомлел Лучезар, сердце в пятки ушло. Видать, по наследству ему Любонька талант
любви передала: выбирать с полувздоха – да на всю
жизнь. Протянула руку девица и повела. Куда – неведомо. Да и не все ли равно?
Привела ко дворцу лесному. Красоты такой у них в
деревне придумать не могли. Башенки в небо упираются, светом золотым горят, вокруг деревья, цветы неведомые. А в воздухе ароматы сада поют неслыханную
музыку, не ушами, а только душой слышимую.
Оглянулся Лучик и показалось ему все это до боли
знакомым, словно бывал он здесь. И ворота тесовые,
что сами собой в сад отворяются, видел и по дороженьке, гравием усыпанной, пробегал. И музыка эта, вместо
нот, из цветочной радуги сотканная, давно звучит в его
сердце. Девица его дальше не повела. Рукой взмахнула,
улыбнулась молча и растворилась в воздухе. Вот так да!
Растерялся Лучезар, впервые познав разлуку.
Даже имени не спросил. Кого теперь искать? Делать
нечего, вошел во дворец. Видит огромный зал в зерка-
167
лах весь. Кресло высокое на постаменте, бархатом
красным обитое. Ноги сами к нему подвели и сел в него юноша. Был сын крестьянский – стал князь дворянский! Одежда на нем обновилась, к ногам тигры ручные прижались, на груди – герб, в руке – скипетр –
символ власти над миром.
– Да не то все это! – воскликнул Лучезар. – Матушка
моя умирает, и я свою суженую потерял! Как же можно сему радоваться, когда не выполнил я задачи своей?
Кто поможет мне? Где же эта сила чудесная?
Посыпались тут зеркала осколками звонкими, будто землетрясение началось, зашатался трон, скипетр
птицей вспорхнул. Исчезли стены дворца. Сидит герой
наш в том же саду, на огромном валуне, посреди пруда.
А в пруду золотые рыбы плавают, лилии покачиваются.
Возле камня водоросли голубые. – Да это и не водоросли вовсе, а волосы русалочьи! Вынырнула из пруда красотка, села рядом, голову ему на колени положила. Ох,
неведомое существо! Берегись, Лучезарушка! Переливается каждая чешуечка светом небесным, пряди волос
ручьями стекают по плечам, белая кожа нежна, словно
водная гладь… Но нет. «Не то, не то, – думается влюбленному. – Выбрало мое сердце другую».
Встал он и решил на берег перебраться. А рыбки золотые и не рыбки совсем – в зубастых крокодильчиков
вдруг превратились! Только и ждут, когда он воды коснется. Русалка снова водорослями стала. Обман все.
Колдовство, одним словом. Растерялся Лунный Лучик.
168
Помочь некому. Но решение его твердое, надо идти
дальше, из камня-то, как из яйца, не высидишь птенца.
И опять припомнил, что и камень этот, и прудик давно
ему знакомы, даже будто купался он с рыбками: они в
превращения разные играют, только бояться их не надо! Подумал – тут же перед ним мостик появился. По
нему и перешел.
Исчез пруд, словно не было его. Стоит он опять в саду, с поющими ароматами, а перед ним – милая избранница. Обняла его и говорит:
– Зовут меня Манефою. Спасибо, тебе, любимый
мой, что прошел ты все испытания. Не позарился на
власть, на красоту приворотную, страхам не поддался. Вижу я, что подарила тебе матушка свою чистоту.
Горит в душах ваших, словно свеча, огонечек ВЕРЫ В
ЛЮБОВЬ. Это и есть главное человеческое чудо. За него свыше испытания назначены и награда положена.
Сила твоя волшебная так и зовется – Светом Любви.
Она чудеса творит. Не печалься за матушку. Веди меня
домой. Там сам увидишь, что будет.
Обрадовался наш герой. Схватил возлюбленную на
руки и сказал:
– Не коснется больше ножка твоя земли, на руках тебя всю жизнь носить буду! Беречь и заботиться стану.
Засмеялась девица:
– Руки тебе, любимый мой, понадобятся для светлых дел, а ногам моим ничего не сделается! Я – внучка
того старичка со змеей в руке, что привел вас с матуш-
169
кой к настоящей любви. Летаем мы над землей, чтобы
ни единой травинушки не примять, ни одной букашке
вреда не причинить. Ты и сам волшебного роду-племени: идешь – земли не касаешься. Аль, не приметил еще?
В ответ прижал он ее крепче к сердцу. Так и принес
домой.
Видит, у калитки Любонька стоит. Хоть и слаба, но
встречает сыночка. Обняла обоих детушек и заплакала
второй раз в жизни.
Манефа поклонилась ей в пояс и молвила:
– Спасибо за жертву твою, что до поры, до времени
не воспользовалась тайным подарочком в голубой тряпочке от Прынца Заморского. Знаю я, что в ней перстенек чудесный. Ты его на белу рученьку не надевала, берегла, как и просил тебя твой возлюбленный, когда в
тот самый день, наутро колечко подарил в залог любви
и верности. Потому и сынок твой Лучезар свою любовь
обрел. Ему тоже особая помощь от кольца была. А теперь надень же его скорее!
Достала Любонька из-за пазухи сверточек заветный, тряпицу голубенькую развернула, а в ней – колечко тоненькое с камушком, светом играет, переливается, словно дворец в лучах. И вспомнил тут Лучезар,
что нашел он однажды колечко это на завалинке, видно, матушка выронила! На пальчик надел, а оно ему
будто впору, играть начал, словно бы очутившись в том
самом саду возле дворца волшебного! Вот почему так
знакомо все было: и тропинка, и рыбки в пруду… Зара-
170
нее предупредил его отец об испытаниях! А как матушка вскорости из дома вышла, да увидела свое пропавшее колечко на детской ручке, испугалась почему-то
и скорее спрятала перстенек! Оказалось, не следовало
его до поры никому надевать. Нарушенным стало главное условие, пусть и ненароком. Оттого и заболела тогда Любонька, решив, что больше никогда не увидит любимого.
– Иишшшь тыыы! – вдруг закричал домовой. Он как
раз в кустах за соседской кошкой охотился, в намереньях проучить за безобразия разные. – Да кабы знать,
что кольцо волшебное у тебя, Любонька, разве б послал
я Лучезарушку в лес дремучий за помощью для тебя –
дитятко возлюбленное испытаниям подвергать? Али
нельзя, что ль было проверить-то кольцо накануне? Я
тут с любовью вашей сам чуть не рехнулся! Моей-то,
что ль, любви мало вам было?! Мою-то любовь кто разделит?!
В первый раз домовой кричал. Да чего там, орал,
словно резаный, домашнюю, понимаешь ли, сцену
устроил. И что на него нашло? Вдруг выхватил он кольцо из ее рук и напялил себе на большой палец для ускорения радостных событий. Намучился, видите ли, в
долгих ожиданиях. Решил героем стать и главное чудо
для семьи самостоятельно совершить, чтобы молочка
тепленького не забывали ему подливать, а то кошка соседская повадилась кормиться из его личной миски…
Вон опять в кустах затаилась! Муськой зовут.
171
Чудо и случилось!
Мало было семье одного домового-полевого-лесного,
а тут вместо Муськи соседской… преображенная домовая-полевая-лесная Матильда из кустов вылезла! И
опять произошла в семье любовь с первого полувздоха! Только уже у домовых! Напасть, да и только! Засмеялись все радостно. Обнялись, счастливы! Особенно,
влюбленные домовые!
И вдруг все на Любоньку посмотрели. Стоит она –
ни жива, ни мертва, белее снега первого. Не плачет и
не ждет уже никого. Дважды кольцо на руку надето, и
каждый раз в размерах уменьшалось. Много ли силы
в нем? Сказано ведь было: схоронить от всех! Попыталась она надеть колечко! Ан, нет! Малым-мало оно стало. Даже на мизинчик не лезет, только камешком сверкает. Какой теперь с него прок? Память только, что
сердце в клочья рвет!
Вышли тут дед с бабой. Пока выясняли в чем суть, да
дело, – вечер наступил. В дом пошли, вечерять, да решение принимать, как дальше быть.
Осталась на крыльце одна Любонька. Нет ей утешения. Отворила она, как когда-то, калитку и повели ее
ноженьки, куда глаза глядят. Было поле ромашковым,
да васильковым, а стало осенним, с острой стернею.
Птички не поют, ветер холодный. Вошла наша красавица в лес, а он мрачен и глух. Совы только ухают, глазищами сверкают. Грозен лес, но боль в сердце так сильна, что не страшно ей. Увидела родник ледяной, в све-
172
те лунном светящийся. Села на землю, опустила ноги в
купель, хотела холодом горюшко свое утишить. Сколько так просидела – не знает. А боль в груди все не утихает.
Вдруг, послышался звук тягучий, низкий. То ли
эхо, то ли рог охотничий – неопытному уху не различить. Смотрит, возле нее дедок знакомый стоит, на посох-змею опирается. А Любонька слово вымолвить не
может. Протянула ему молча кольцо. Поднял старец
клюку, выгнулась в ответ посох-змея, подхватила языком перстенек и просунула сквозь него узкую голову.
Увеличилось кольцо в размерах, скользнуло через змеиное тело и упало, скатившись в родник. Стукнулось о
камушек на дне, постучалось в радостный день, зазвенело, запело и превратилось в того, кого так любила и
ждала Любонька. Стоит он перед ней краше прежнего,
живой и здоровый! В миг весь лес проснулся, зачирикал, зашелестел! Будто и не поздняя осень вовсе, а утро
теплого Бабьего лета!
Приподнял любимый Любоньку над землей, словно
маленькую девочку, и сказал:
– Будь моей женой, родная моя. Я всегда был рядом
с тобой, в перстеньке, на груди спрятанном. Все слезы
и горести делил с тобой. Однажды, не утерпел, выкатился колечком на завалинку с сыном поиграть, да научить уму-разуму. Уж очень скучал по обоим, обнять хотел вот так, как сейчас. Не мог раскрыться раньше времени. То войско темное – погубить меня хотело, что-
173
бы меньше было света и радости на земле. Не заметили
злые силы, что я от них в колечко заветное переместился, укрыла и спасла ты меня Светом своей Любви, победила злые чары терпением и верностью! Не расстанемся никогда. Всю жизнь вместе проживем, и никто
больше не посмеет разрушить нашу любовь!
Подняла глаза наша Красавица и Умница, прижалась
к сильной груди своего суженого и заплакала в третий
раз. От радости!
Поклонились они до земли деду с посохом волшебным и домой пошли все вместе. Чай, родственниками
стали, а впереди сразу три свадебки!
Все теперь счастливы.
Ну, вот и сказку пора заканчивать. Хотя, может, это и
не сказка вовсе?
Испытания не так просто людям даны: жизненным
выбором своим силен человек, тем и судьбу обретает.
А ты сказ мой про Свет Любви в сердце у себя сохрани, словно колечко!
174
Сказка про Девичью Честь
и чудесное покрывало
Жила-была Девичья Честь.
Никто толком не знал, как она выглядела, но слыхом
слыхивали. Говаривали про нее много. Судили-рядили,
да сплетни разные разводили. Все красны девицы мечтали ее при себе иметь, а добры молодцы за себя в жены
взять.
Шли, однако, слухи, что проживает она на болоте,
среди топей и кочек, в месте гиблом, недоступном. Что
стережет ее для одного себя не кто-нибудь, а сам Его-Величество-Болотный-Царь и даже каким-то сродственником приходится. Может, так себе, седьмая вода на киселе, но очень он гордится родством этим, потому и бережет пуще ока своего. И то правда, кто ж от такого откажется? Сказывали, что там, где она побывает, наступает
такая райская благодать промеж людьми, что и во сне не
снилась.
Еще шел слушок, что вида она не только женского, но
и красоты невиданной. Будто бы чистоты ангельской
свет из глаз ее льется, золотые косы шелковыми лентами перевязаны, до земли достают, так длинны. Что стан
ее строен, рученьки белы, а на ногах туфельки с серебряными бубенчиками. Ишь ты, с бубенчиками… В деревнях животине на шею колокольцы вешают, чтоб не
потерялась, а тут на туфельках! Видно так ее Болотному
Царю беречь-охранять сподручнее. На то она и Честь!
175
А на окраине деревушки, в последней избенке, жил
пастушок Федюнюшка. Сиротка одинокий. Не шибко
везло ему в жизни. Мал, худ, виду простецкого. Вставал раным-рано, стадо гнал на травы луговые. Ничего
особенного в нем не было. А может, и было! На дудочке
уж больно хорошо играл, заслушаться можно. Словно
душа из дырочек выпархивала, пела о несказанном счастье, до слез неведомыми звуками доводила. Мастерство это ему за так досталось. Откуда пришло и кем дадено – неведомо. Правда, окромя коров, его редко кто
слышал. Да и кому слушать-то? В деревне каждый час в
трудах, в заботах.
Был у него, как полагается пастуху, длинный кнут.
Умел он им фортеля всякие, пока стадо пасется, выписывать с точностью невероятной, даже грибы собирал
и в кучку укладывал.
Кнут на поясе, дуда за пазухой – вот и все богатство.
Зато в друзьях у Федюнюшки кузнец Тихон был. Как
сошлись два таких разных сотоварища, не понять. Кузнец на селе – первый человек! Его, силача и красавца, уважали и побаивались. Характером Тихон не то,
что Федюнюшка, шибко бывал крут, особливо, когда выпьет. Силушка-то немеренная! Редко это случалось с ним, но завсегда с приключениями. Любил он
молот тяжеленный при себе, как игрушку, носить и ра-
176
ди озорства метать. Да завсегда не туда попадал, куда
метил. Ежели, балуя, в дерево угодит, то с корнями его
и повыворотит. Однажды молот на крышу к местной
ведьме залетел, а как Тихон доставать его полез, кровля-то проломилась, и он, аккурат, к ней в открытый погреб провалился. Все бока отшиб. Опосля с Федюнюшкой крышу чинили, да прощенья у нее просили, чтоб не
прокляла. Другой раз чуть в свою корову не попал. Месяц ее, перепуганную, ловили. Никак не хотела домой
возвращаться.
Одна управа кузнецу – жена Агафья. Хрупкая, нежная, словно котенок ласковая. Посмотрит на него, а он
уж все понял. Возьмет ее на ручки и качает, как ребеночка. Любовь, одним словом.
Как-то раз все и случилось. И чего бы сказке сказываться, если б всегда одна тишь, да гладь была?
Поутру Федюнюшка скотину на луг погнал. Не сказать, что стадо большое, несколько голов, а пригляд все
одно нужен. У каждой животинки свой характер. А еще
та самая Буренка, молотом пуганная, осталась, как «не
в себе», по лесам, да по лугам полюбила гулять. А уж
хитра, смекалиста стала! Только и ждала удобного случая на свободу сбежать. Весь день глаз с нее не своди!
С того и началось. Задумался ли Федя, аль отвлекся, да только кузнецова коровенка опять в бега подалась. Пришло вечером стадо домой, а ее нет, как нет.
Искать надо. Не ровен час, в болоте пропадет. Отправился пастушок, на ночь глядя, свой недосмотр исправ-
177
лять. Долго ли, коротко ли шел он, стемнело. Выглянула
из облаков полная Луна, увидела пастушка, пожалела.
Прогнала облако ночное, лес осветила. Но только тропинка скоро кончилась, а под ногами болотная жижа
захлюпала. Федюнюшка сам не заметил, как в топь попал. То по колено провалится, то по пояс, пока по плечи
не угодил! Успел кнутом размахнуться, да, на счастье,
зацепился за что-то. Закряхтело это что-то, заворочалось и потянуло за собой по болоту. Хоть и перепугался
Федюнюшка до смерти, но кнута не выпустил. Так и тащила его за собой нечисть неведомая, пока не оказались
они на твердом месте. Тут разглядел Федюня, что это
никакое не чудо-юдо, а пропавшая Буренка и есть. Как
он ее кнутом за рог зацепил – Богу одному известно.
Отполз от трясины подальше, прижался к ней, так и дождался утренней зорьки. А поутру Буренка повела его
куда-то. Доверять ей не особо приходилось, но чувствовал Федя, что она знает, куда идет. Не зря целый месяц в
этих местах пропадала. Шли по узкой тропе, по обе стороны – трясина. Видно, ночью Буренка по такой же дорожке шла, на ней отдохнуть вздумала, потому он ее не
приметил в темноте.
Вышли куда-то. Изгородь из вьющейся колючей лозы
им путь преградила. Замычала коровушка, в ответ веточки сами собой расплелись и образовался проход как
раз ей по размеру. Прижался пастух к коровенке, так с
ней и протиснулся. Оцарапался только.
Изгородь сразу опять заплелась, как будто не было
178
прохода. Глядь, а перед ним сказочное место тридесятого царства, болотного государства! Берег синего-пресинего озера. Вокруг скалы величественные, водопады с брызгами, а в них радуга сияет. Да не простая! Ее
разноцветные лучи направлены в огромную перламутровую раковину-дворец, которая, словно корабль, по
тому озеру плавает. Подождал Федюнюшка, когда она
подплыла поближе, размахнулся, обвил кнутом завиток огромной ракушки и подтянул к берегу. Заглянул, – батюшки-светы! – а внутри хоромы с богатым
убранством. Буренку на берегу оставил, а сам тихонько внутрь вошел. Смотрит: в первой комнате лучи, что
с радуги идут, сквозь тонкие дырочки в потолке пробиваются и словно ниточки к веретенцам привязаны. А
есть уже и в клубки смотанные, хоть сейчас из них одежу тки. Лежат прямо на полу, как мячики, неземным
светом сияют.
Так понравилось ему это чудо, что достал он дудочку
и в чувствах заиграл. Полетели к потолку звуки музыки, задергались ниточки. Расплелись мотки, закружились, завертелись, и давай переплетаться! Выткалось в
воздухе облако-полотно цвета и звука небывалого: невесомое, музыкальное, невиданное. Опустилась звучащая радужная ткань на Федюнюшку. Закрыл он глаза и ощутил в себе превращение какое-то. Сил прибавилось, на сердце стало радостно. Умная ткань тут же в
маленький комочек сама собою свернулась, легла в раскрытую ладонь, выбрала его, как хозяина. Положил он
179
ее за пазуху ближе к сердцу, пригодится!
Пошел дальше. Снаружи раковина не такой уж большой казалась, а только волшебное пространство какоето в ней было: комнат оказалось много, да в них – никого. Ан нет, в последней красна девица у окна сидит.
Одна-одинешенька. Красоты неземной. Личико цвета
белого, ангельский свет в глазах, золотые косыньки до
пола достают, на ногах туфельки с бубенчиками. О такой красоте и мечтать не моги, не то, что увидеть! Он
и влюбился! А чего ж?
– Ну, здравствуй, Федюнюшка, – говорит красна девица. – Заждалась я тебя. Дворец мой никогда к берегу не приближался, по волшебному озеру плавал. Царь
Болотный не дозволял раковине к берегу причаливать.
Ты, единственный, смог в мои покои войти, потому я
теперь навеки твоей буду. По сердцу ты мне пришелся:
музыка твоя смогла чудо-чудное соткать, для которого
я много лет нити из радуг пряла. Полотно это принесет
добро и красоту в человеческий мир.
Он ей отвечает:
– Да как же ты со мной пойдешь, я пастух простой,
а ты – раскрасавица.
– Пригож и красив ты стал, Федор, как тебя радужной шалью укрыло, а добрым ты и без того с рождения
был. Посмотри-ка на свое отражение, видишь?
Ох, и правда! Глянул пастушок в зеркало на стене и
увидел красивого человека с умными добрыми глазами.
– Как зовут тебя, скажи, красна-девица?
180
– Я – Честь Девичья. А замуж за тебя выйду, стану
Женская. Только среди людей другое мне имя нужно,
Феоктистой я стану. Надобно мне среди простого люда
жить, чтобы про верность и достоинство любви они не
забывали. А ты зови меня просто Феклой. Будем душа
в душу жить. Только выбраться отсюда не так-то просто. За колючей изгородью охраняет выход из волшебной страны Болотный Царь. Людям меня отдавать не
хочет.
– Буренка нам поможет! – воскликнул Федор. – Пошлю ее за подмогой к другу своему Тихону. Вместе мы
Царя одолеем!
Навязал он на шею коровке шнурочек, а к нему дудочку свою приладил, как знак, что помощь нужна.
Буренка, по болотам гуляя, хитра стала. Быстро выгоду свою поняла, поскольку сам Его-Величество-Болотный-Царь полюбил ее молоко по утрам пить. За это
приваживал сочными травами, которые в изобилии на
болотах росли. Любимицей она у него стала. Понятно,
почему ей, как медом тут было намазано: и еда тебе, и
почет. Только ей одной дозволялось проходить сквозь
колючий забор травки пощипать. Так и жила умная коровушка на два дома.
Подошла Буренка к забору из колючек, замычала.
Встретил ее за забором Царь Болотный, подоил, молочка откушал, пастись отпустил. Добралась она беспрепятственно до дому родного. Встретила ее лапушка
Агафьюшка, почуяла неладное. Говорит Тихону:
181
– Ой, беда с нашим другом Федюнюшкой. Корова без
пастуха домой вернулась. А на шее дудочка, с которой
он никогда не расставался. Помощь ему нужна.
Кузнеца долго уговаривать не надобно. Схватил молот и к порогу. Да только жена в дверях встала.
– Не пущу одного, с тобой пойду, – говорит Агафья.
– Да куда ж тебя с собою брать, лапоньку нежную? –
отвечает ей муж.
– Возьми! Все одно, не пущу одного!
Эх, ладно! Разве любимым отказывают? Всем бы так
жить, друг за дружку цепляться.
Выпустили они свою коровенку, а та и рада: скорехонько по знакомым тропам назад заспешила. Они – за
ней. Кузнец женушку любимую на закорки посадил и
понес. Своя ноша не тянет. Быстро лес прошли. Началось болото. Стал кузнец молотом деревья валить и на
топь укладывать, чтобы обратная дорога безопасной
была. Один раз ударит, дерево тут же плашмя куда надо упадет. Наконец добрались до колючих зарослей. Замычала Буренка, расплелась волшебная изгородь, пролезли они тихохонько, очутились на берегу озера. Вокруг – диво, глаз не оторвать!
Навстречу им из ракушки – добрый молодец с девицей-красавицей. Оба в одеждах, цветами расшитыми,
счастливые. А на поясе у молодца кнут знакомый.
– Так вот кто нашего пастушка обидел, кнут отобрал,
а его в неволюшку бросил, – воскликнул в сердцах кузнец и только хотел молот метнуть, но красавец лихо
182
кнутом щелкнул, молот оплел и говорит:
– Что же ты, Тихон, друга закадычного не узнаешь?
Это ж я и есть, пастух Федюнюшка!
– Да какой же ты пастух? Наш Федя простой человек,
а ты вона каков! Не верю я тебе!
– Разве кнутом так кто-нибудь еще владеет в округе?
– Кнутом махать каждый горазд! – ответил Тихон, а
сам сомневаться начал. Вроде, и вправду, похож на сотоварища, а вроде и нет!
Тут вмешалась в разговор Агафьюшка:
– А пусть он на дудочке сыграет! – И протянула дудочку, что с шеи у Буренки сняла.
Кивнул в ответ молодец, приложил к губам дудочку,
заиграл. Полились звуки неземные, закружились над
головою, словно птички райские.
Батюшки-светы, а из-за пазухи-то у музыканта выскользнул чудо-платочек невесомый, разноцветный,
поднялся в воздух, накрыл Тихона с Агафьей и стала их любовь еще сильнее, а сами они – краше прежнего! Тут и сомнений никаких не осталось. Обнялись
друзья. Вернули покрывальце за пазуху и в путь собрались. Оно хоть и красота кругом, а все одно – неволя!
Дома-то лучше!
Подошли к изгороди, а прутики не расплетаются.
Как выбираться теперь? Буренка идти не хочет. Легла
и лежит, жирок нагуливает. Подошла к ней Феоктиста,
сказала что-то. Своенравная Буренка тут же встала! Замычала, расступилась изгородь. Да только, как и ожи-
183
далось, появился за нею сам Царь Болотный. Увидал
гостей непрошенных, позеленел от злости! Трясется,
руками машет, Честь Девичью людям отдавать не хочет
и корову, опять же, жалко!
– Что же это вы, – говорит, – пришли незваные в мое
царство-государство и чужое забираете? А, ну, как заколдую вас, будете всю жизнь лягушками квакать, да
головастиков нянчить!
– Не сердись, Ваше Величество, – отвечает ему жена
кузнеца Агафья. – Позволь лучше мужу моему вместо
колючих кустов из болотного железа кованую изгородь
с воротами выковать. Будет она Царство твое беречь и
глаз радовать. Отпусти нас!
– Да зачем мне ворота, если я их никому открывать
не хочу, – кричит Царь. – Колючий плетень мои сокровища лучше забора стережет! Отдавайте то, что взяли!
– А хочешь, – не унимается Агафья, – перстень с твоей царской печатью Тихон сделает, каких на свете не
бывало, будешь им печати ставить, законы утверждать?
– Да зачем мне железный перстень? У меня без него
кладов полным-полно! А железо болотное тоже в моих
сокровищах числится, не смейте его брать!
– Да пойми, – не сдается Агафья, – нельзя от людей
прятать то, что с ними жить должно. Зла от этого больше становится! Дай нам пройти.
– А я и есть это самое зло! Не отдам, не пущу!
Вот беда! Того и гляди Царь в лягушек превратит.
Поднял свой молот кузнец, размахнулся со всей силуш-
184
ки, да как обычно, метнул не туда. Угодил молот прямо
в жемчужный дом, он и затонул. Еле успел молот вызволить! Теперь уж пощады не жди!
Тогда Федюнюшка, взял, да и заиграл на удачу, авось
что-нибудь само собой произойдет. Опешил Царь, не
слыхивал он никогда музыки, инструмента такого, отродясь, не видывал, и захотелось ему дудочку себе
оставить, композитором стать. Не понял еще, что этому учиться надо, что не сама дудочка играет, а человек! В это время выскользнула из-за пазухи невесомая
ткань, накрыла Царя. Притих он. Уснул. Даже тинная
жижа в нем успокоилась, добрее стала.
Схватил Тихон свой молот, Федюня – ткань, и поспешила честная компания за Буренкой по тропам заветным, пока сила нечистая спит. Добрались благополучно. Стали выходить к деревне, Агафья тут и спроси новую подругу:
– Что ты, Феоктистушка, такое сказала коровке, что
она сразу нас вывести согласилась?
– Пообещала серебряные колокольчики со своих туфелек подарить. Понравились они ей. А я – хозяйка
слову своему.
Сказано – сделано. Привязала она на шейный шнурочек коровушке колокольцы, зазвучал подарок звоном серебряным. Все, что от чистого сердца дарено,
всегда радостно.
Подошли к дому, а там их Болотный Царь дожидается. Не так чтобы шибко он раскрасавцем стал от пла-
185
точка волшебного, но что-то в нем все же переменилось. Сидит на завалинке, семечки грызет из подсолнуха, что рядом с забором вырос.
– Ну что, – говорит, – решили меня перехитрить? И
Честь Девичью забрали, и дудку, и даже стакана молока, меня старика, лишили. Сами красивые, счастливые,
а мне одному среди болот с лягушками, да кукушками
оставаться?
– А ты, Царь Болотный, к нам в гости приходи! – говорит ему Тихон, а сам тихонечко молотом поигрывает.
На всякий случай.
Агафья мужа поддержала:
– Приходи! А Буренку мы к тебе отпускать будем.
Она на болотных сочных травах вон какие бока нагуляла, молока стала много давать, оно у нее теперь жирное,
сладкое. На всех хватит.
– А я еще одну дудочку сделаю, песенкам тебя научу,
– говорит Федюнюшка. – Вместе будем музыку играть.
Только ты уж не губи в топях наших коровушек, ежели
они к тебе забредут.
– А чего их губить-то? Пусть и пасутся у меня. Сам за
ними смотреть буду. Стану их беречь и охранять! Будет
мне от этого забота и утешение.
Ох, и хорошо, когда все по согласию взаимному выходит – заморским словом «компромисс» называется.
Взял Федюнюшка дудочку, заиграл от радости. Поднялось высоко в воздух волшебное покрывало, раскрылось и хватило его на весь белый свет. Стали все лю-
186
ди от этого добры и красивы. Счастья, уважения стало
больше в семьях. А то, что промеж них сама Честь Девичья, ставшая Женскою, поселилась, про то всему миру знать не обязательно.
А может это и не Честь вовсе была, а, скажем, Добрая Сила, которой любое имя дай, по-всякому назови,
лишь бы она не взаперти, а промеж людей жила, да любовь сеяла?
Такая вот житейская правда.
13 ноября 2018 –21 марта 2022
187
Раз рентген, два рентген
Психологическая сказка
Жил-был Рентген. Да-да, самый настоящий Рентген! Но не доктор. А Рентгеном он был, потому что видел насквозь. Разное. Не все подряд, конечно, так же и
с ума недолго сойти. Но наш Рентген был не сумасшедший. К тому же, это была… женщина! – Так часто бывает в сказках: то, что кажется Таким, вдруг оказывается чем-то Другим. Если бы на нее посмотрел еще какой-нибудь Рентген, то он бы сразу увидел, что она
женщина, а другие люди – не сразу, потому что выглядела она, мягко говоря, не очень, хоть и была прехорошенькой. Ей казалась важней внутренняя наполненность. Постигнув суть многих вещей, потом не слишком уделяешь внимание своей внешности!
Рентген была одинока. Как перст. А кто захочет, чтобы его просвечивали всякий раз? Из-за этого и возникали разные сложности, потому что все любят врать.
Если заглянуть самому – в самого себя, то и без рентгена можно это увидеть. Стремясь быть честной, Рентген
предупреждала новых друзей, что следует поменьше ее
обманывать, поскольку при обязательном раскрытии
она почувствует боль и разочарование в людях, которые с каждым новым случаем все тяжелее, а у нее и так
никой веры в порядочность не осталось. Итог всегда
был один: новые знакомые мгновенно улетучивались,
188
поскольку легче жить с человеком, от которого приятно
безнаказанно скрывать свои похождения. Как без этого? Без этого нет счастливой жизни.
И Рентген смирилась. Она знала, что дар прозорливости – не подарок, а испытание. Никто не чувствует себя защищенным под всевидящим оком. Получается, что
ты принимаешь решение не такое, какое очень хочется, а правильное. И нет в этом полной свободы. Наверное, полная свобода для многих в том и заключается,
что можно безобразничать, как захочешь. Наша героиня тоже была не идеальна, чего там лукавить. Над ней
сиял всевидящий глаз Бога. Он был строже и проницательнее человеческого, что, однако, не мешало ей, как
всем, совершать проступки. Контроль свыше дисциплинировал, но побеждать земные слабости было не так-то
просто. А уж как в этом положении хотелось иметь родственную душу!
Однажды… Р-р-раз, и ее назначили Капитаном Дальнего Плавания Сразу Первого Ранга! – Такое нежданно-негаданное чудо для сухопутного обывателя. Перспектива стать моряком оказалась заманчива, она резво
взлетела на капитанский мостик.
Рентген раньше мечтала о кругосветном путешествии, но представляла себе не работу, что делают в море, а превсякую романтику. Теперь же надо было принимать решения, о которых она не имела представления. К счастью, в команде были опытные моряки – они
знали свое дело! К тому же, кораблик у нее был все-таки
189
волшебный. Он назывался «Лебрас» – слово непонятное, о котором мы очень скоро забудем, но Рентген его
не выбирала, какое досталось, такому и спасибо!
Море-окиян – стихия сурьезная! Не для прогулок.
Ее укачало. Несколько дней она лежала в капитанской
каюте и предавалась размышлениям: для чего судьбе
понадобилось отправлять ее в открытое море? Но это
еще что! Ночью начался страшный шторм и кораблик
получил пробоину, наткнувшись на риф. Команда бросила все силы на откачивание воды из трюма. Следовало заделать течь или пойти ко дну, но Рентген не представляла, как справиться с ремонтом в походных условиях. К счастью, утром наступил штиль и на горизонте
появилось какое-то судно. Спасение!
Это оказался пиратский корабль «Рум-Би-Пум»!
Рентген с командой благополучно взяли в плен. А какой
у них был выбор? «Лебрас» тут же пошел ко дну вместе
с непонятным названием.
Пиратским кораблем командовал непревзойденный
враль и махинатор, игрок и прожигатель жизни по прозвищу Картуз-Баюн. Достоинство у него было только
одно, но зато какое: он пел, как ангел. Это при его-то
разгильдяйстве! Получалось, что разбойничья душа,
как бы, из двух частей состояла. Обе эти части никак не
могли прийти к мирному сосуществованию. Когда пел
Баюн, внутренний озорник Картуз забивался в угол капитанского сердца и прицокивал языком от злости,
а если начинал свои азартные игры Картуз, его место
190
в углу, кусая локти, занимал Баюн. Сам пират, – бедствие всему миру, – был невозможно красив. Ну, просто невозможно! Невозможно совсем! При целом букете аморальных качеств это скорее недостаток, чем достоинство. Красота располагала людей к себе, чем капитан бессовестно пользовался.
Пленница Рентген понравилась обеим частям души
морского разбойника. Он влюбился в темные круги под
глазами, отсутствие прически, мятую одежду и все такое. (Мы помним, да, что она на своей внешности особо не зацикливалась?) Женщины другого сорта всегда
казались ему самовлюбленными пустышками, а тут,
гляньте-ка, морская волчица, бороздящая, как он, бескрайние просторы! Влюбился пират, и его соперничающие силы, опережая друг друга, впервые ринулись к одной и той же прекрасной цели. В любви, как на войне
для обольщения годилось все: и обман, и песни. Правда, по-человечески он любить не умел, не приходилось
ни разу испытывать настоящее чувство. Картуз-Баюн
страстно, а он все делал страстно и самозабвенно, захотел не просто обладания пленницей, а добиться всепоглощающей любви, чтобы потом… бросить! – Тоже,
своего рода, азартная абьюзерская игра! Такие игры
вызывают сильные негативные эмоции, заслоняющие
настоящие чувства: любовь, доверие, над которыми
нужно трудиться, но о которых Картуз-Баюн даже не
понятия никакого не имел.
Измученная штормом и откачиванием воды, Рентген
191
ничего этого не увидела, поскольку на несколько часов
впала в полубессознательное состояние, а когда пришла
в себя, увидела склонившегося над собой поющего красавца.
Известно, что любовь слепа. Это было придумано
про нее. Влюбленность сразу лишила ее дара прозрения
и сделала доверчивой девчонкой.
Молодые люди оказались в сетях настоящего чувства,
которое со временем помогло им адаптироваться друг к
другу и даже измениться.
К Рентген вернулась способность видеть насквозь и
здраво соображать, а капитан «Рум-Би-Пума» не бросил любимую, как предполагалось вначале. Он обрел
некоторые черты джентльменства и благородства, хотя
продолжал оставаться вруном и махинатором, осознающим, что любимая все уже наверняка знает, но поймет
и простит.
Только поначалу это был, все-таки, кошмар! Ну, представьте, к человеку, ни секунды не живущему без хитромудрых планов, приставили всевидящего стража! И наоборот, ясновидящей, разочарованной в людской порядочности, подсунули эталон гениальной нечестности!
Не обходилось без нравоучительных бесед с битьем о
стены небьющейся корабельной посуды и даже легких
потасовок, которые заканчивались всегда одинаково:
любящими объятиями. Это была жизнь, наполненная
не только испытаниями, но и компромиссами.
Вместе они продолжали бороздить морские просто-
192
ры, попадая в разные переделки.
Как-то раз Рентген открылось, что она – не единственная в судьбе своего капитана. В пальмовой хижине
на берегу моря его ждала другая женщина. И в каменном домике еще на одном берегу. И даже в деревянной
зимней сторожке в глухой тайге! – Туда-то как смог заплыть его корабль? И еще, и еще… Женщины разного
цвета кожи, исповедания, уровня жизни… Почти у всех
у них были красивые поющие дети, любящие приврать.
Баюн пометил территорию всего мира, не задумываясь
о последствиях. Потрясенная открытием, Рентген даже
не могла их сосчитать. Они проносились перед ее рентгеновским зрением, как кадры хроники…
Так вот почему «Рум-Би-Пум» не заходил в порты
днем, выбирая незаметные места стоянок, стараясь не
привлекать к себе внимание! Страшнее проблем с законом, были ждущие на берегу матери дочек и сыночков,
о которых Картуз-Баюн даже не догадывался, поскольку не возвращался дважды к одной и той же возлюбленной.
Разумеется, Рентген могла бы утешиться тем, что все
это было раньше, что никого другого он не взял в дальние странствия и не сделал своей правой рукой, что понастоящему влюблен только в нее... Как же ей захотелось
в эту минуту, чтобы всю жизнь он обманывал только ее
одну!
Это был очередной экзамен ее ясновидения. Как по-
193
ступить? Сохранить тайну и оставить все, как есть, оберегая свои отношения, или разделить любимого с детьми и их матерями? Как, оказывается, страшно за собственное счастье! В конце концов, это мужская проблема,
о которой он должен был думать раньше. Но ведь она –
часть его теперешней жизни. И Рентген предложила неожиданное решение, которое Картуз-Баюн принял со
свойственным ему воодушевлением!
Детей было много, они были разбросаны по всему
свету, но в жилах каждого текла кровь морского пирата.
Удалось, в конце концов, собрать их в одну дружную
морскую семью, и теперь море бороздил поющий «РумБи-Пум». Матери на берегу остались встречать из плаваний своих мужающих детей, но каждая могла теперь
устроить личную жизнь, расставшись с бессмысленным
ожиданием! У Рентген и Картуз-Баюна тоже родилось
несколько ясновидящих врунишек, поющих, как ангелы.
Что же это за чудо такое –
 ИСКУССТВО БЫТЬ ВМЕСТЕ?
194
Про Лягушку
История одной любви
– Какой я дурак! – сказал Иванушка, вынимая
стрелу из Лягушки.
Тут бы и конец всей истории. Но у нас же сказка!
– Нет, – прозвучало ему в ответ. – Ты – Иван-Царевич, который нашел свою суженную и попал ей прямо
в Сердце.
– Не печалься, – грустно произнес Иван-Царевич.
– Что теперь будет? – спросила раненная Лягушка.
– Ничего.
– А поцеловать. Перед смертью? Лягушкой не хочу
умирать.
– Нет. Вдруг влюблюсь? Вид умирающей красавицы
не по мне.
– Действительно, дурак, – вздохнула Лягушка и улетела, обратившись в лебедушку белоснежную, голубушку легкокрылую.
Мораль? Да какая уж тут мораль! Дурак, он и есть
дурак! А тут, прям-таки, дважды!
195
Червяк Абудакан
Психологическая сказка-мистификация
«Рожденный ползать…»
Я это к тому, что ярлыки более чем условны
Внутри дерева жил червяк. Дождевой. Вообще-то,
дождевые живут в земле, а не в деревьях, но этот был
особенным. Он умел… летать! Не по-настоящему, конечно, куда там, крыльев же не было, а мысленно, – да,
он еще и мыслить умел, потому что умел мечтать. Все на
свете почему-то хотят летать как птицы, думают, наверное, что лежа пузом на крыле ветра, любое земное существо должно быть счастливо, если не чувствует силу
тяжести, типа счастье – это невесомость, и не подозревают, что у птиц полно своих трудностей.
В дерево он попал случайно, когда был маленьким.
Залез в щелку, понравилось, остался, мыслить начал.
Оно со временем окружило его древесиной.
Наш червяк был высокого полета. Его философская
мысль имела разноцветные крылья и не знала препятствий. Она устремлялась в самые разные места. Как ему
это только удавалось? Но удавалось же! Эфирным невидимкой он созерцал безжизненные пустыни, морское
дно, дремучие леса и даже мог бы написать диссертацию. Его ум побывал на солнце, но это еще что! Чувством личного присутствия он посещал разные уголки
196
космоса, изучал их в аспекте возможного проживания
там дождевых червей, а также людей, только бы спасти
от них родную планету! Так путешествовать во времени и пространстве умеют только йоги, достигшие высочайшей степени духовного развития. Но нашему червяку не надо было мучиться ростом нравственности,
он ведь яблоко познания в райском саду без божественного разрешения не срывал, жил себе по своим червячным канонам и этого было, видимо, вполне достаточно.
Другие червяки удобряли землю и размножались, а в
нашем чуде-юде жила пытливая Душа. Особенная. Требующая соответствующего воплощения. Ну, жила и жила – может, он гением был? Не будем гадать, отчего это
в природе получилось, а как-нибудь его, наконец, назовем. Негоже герою истории без имени ходить.
Ан нет! Не получается найти имя тому, кто его имеет!
Червяк почему-то сразу знал, что он… Абудакан. Имя
означало как раз все то, что мы о нем уже знаем.
Медитации Абудакана заканчивались тем, что он возвращался в свое тело внутри ствола родного дерева, быстренько переосмысливал увиденное червячьим умом,
чтобы снова быть готовым к полету, куда кривая вывезет. Он не пил, не ел, потому что питался Святым Духом. Да и не было в дереве привычной для дождевых
еды. Космическая энергия вполне способна поддерживать своих любимчиков! В этом случае земная еда не
нужна, что, опять же, расширяло возможности червячьего бессознательного.
197
Какой у него мог быть возраст, условный, разумеется? – Ответ вряд ли существовал: знания делали его
мудрым, а принадлежность к беспозвоночным – юным.
Иногда мгновение стоит целого столетия. Хотя зачем
нам его возраст? – Было в нем что-то загадочно-неразгаданное. Может, судьба?
Как-то началась страшная гроза. Молния ударила в
дерево, где жил червяк, расщепила ствол на две части
и подожгла. Благодаря сильному ливню, огонь погас,
заветное жилище осталось целым, но червяка реально контузило. А кого бы не контузило в сложившихся
обстоятельствах? Нет, он не стал заикаться или плохо
слышать, но его медитативно куда-то отбросило.
Тут надо заметить, что все на свете медитаторы знают про обязательное правило: дорогу «туда» надо запоминать! Обычно это происходит легко и непринужденно, словно бы само собой, но иногда требует сознательного усилия. Здесь же червяку так тряхнуло мозги,
что перемещение произошло спонтанно, а без «нити
Ариадны» возвращение не гарантировано. Впрочем,
если только опять не вмешается какая-нибудь неожиданность.
Новое место прибытия сознания Абудакана не напоминало ни одно из посещенных ранее и являлось не
срезом пространства или измерения, а планетой.
Сиренево-розовая атмосфера окружала сады, водоемы, горы. В небе двигались несколько спутников разной величины. Их неяркого света хватало для ровного
198
освещения. Оно было рассеянным, приятной плотности. Теней от каждого предмета не было совсем. Прикольно, да? От них все равно никакого толку. Хотя…
Если олицетворять тень со злом, то выходит, что оно
побеждено благодаря всего лишь нескольким источникам света.
Абудакан ощутил преображение. Он раньше никем
не был во время медитаций, а сейчас у него появилось
живое тело. Смуглая кожа не скрывала крепких мышц,
в них были сила и желание двигаться. Руками потрогал
лицо: настоящее! Поднял взгляд на один из спутников
планеты, но не смог переместиться туда, как умел делать это раньше: тело не отпускало. Где же он?
Ответом послужила посторонняя мысль, легко вошедшая в голову:
– Там, откуда ты прибыл, это называлось бы: попасть в Черную космическую Дыру. В них тоже существует множество вселенных, срезов реальностей и
пространств. Поскольку сознание не является материальным объектом и физически не может быть разрушено, оно с помощью мощного энергетического разряда пересекло границу миров. Здесь к нему добавилось
тело из нашей антиматерии.
– А ты кто? – спросил Абудакан.
– Общий интеллект, осознающий себя как личность,
или разум планеты Серсей – так звучало бы мое имя
на твоем языке. Все, что здесь есть, является частью
меня так же, как я – есть каждая живая и неживая
199
часть. Теперь ты тоже составляющая общего разума.
– Я – человек?
– Твоя индивидуальность самостоятельно выбрала
подходящую материализацию в виде тридцатилетнего
мужчины. Возможно, узнав здешних существ, ты стал
бы, как они, но этого не случилось. Мозг скоро привыкнет к новым условиям, и однажды ты начнешь их видеть. Они будут восприниматься как люди, хотя ими
не являются. Таково устройство данного мира. Разные
формы жизни приводятся к родному алгоритму внутри
самих себя и могут одновременно казаться родственными существами разным представителям, оставаясь,
тем не менее, самими собой.
– Ты продолжишь со мной общаться?
– Я – часть тебя. Постепенно ты начнешь воспринимать мои советы, как собственные мысли и не совершишь ошибок. Стремления данного мира направлены
только на созидание, разрушения недопустимы.
– А свобода воли? Я буду вынужден поступать только так, как должен?
– Серсей присутствует в каждом существе, в каждом
предмете, значит, и ты через меня присутствуешь во
всем сущем. Если есть агрессия, ты скоро избавишься
от нее, поскольку не захочешь навредить самому себе,
твои желания начнут совпадать с законами справедливости. Тогда и наступит личная свобода.
– Что будет дальше, смогу ли я покинуть это место?
– Ты привязал себя к человеческому телу. Связь с до-
200
мом закрыта границами черной дыры. Покинуть меня
ты сможешь при определенных обстоятельствах, когда примешь окончательное решение. Уничтожение тела ради высвобождения сознания недопустимо, оно
может только состариться, помни об этом. Преображение здесь живущих после естественного старения рассматривается индивидуально, зависит от полученного опыта. Их дальнейший путь определяется еще более мудрым сознанием, которое у вас назвали бы сущностью Бога-Отца. Это разум всего Космоса. Ты – не
единственный заблудший, оказавшийся здесь. Серсей
– своего рода пылесос во Вселенной, помещающий потеряшек в условия, где они могут продолжить существование, обрести новые знания. Осваивайся. Планета к твоим услугам.
Абудакан почувствовал, как ветер погладил кожу.
Он поднял руку к голове: «Лысоват... Сам захотел? Подумать только!» Потом лег на землю, закрыл глаза и
представил себя в родном дереве. Раньше он не перемещал себя домой, а был там всегда. Теперь его родина
здесь?
Ладони касались песчинок, которые слегка кололись, перекатываясь под пальцами. С помощью Серсея
он ощущал каждую из них, как самого себя. Это было
интересно.
Возле головы послышалась возня. Нечеткое пятно,
не торопясь, приняло очертания ребенка лет восьми.
Девочка! Он резко сел. Здесь есть дети?
– Ты кто? – как можно более ласково спросил он.
– Не знаю, – голос малышки был прекрасен. Она будто напевала, произнося слова.
– Дети не бывают одни, должен быть кто-то еще.
– Зачем?
– Не знаю.
– Тогда теперь я с тобой.
– Как давно ты здесь?
– Не больше минуты.
– Заблудилась?
– Нет.
– А где живешь?
– Там, где нахожусь.
– Я – Абудакан.
– Сильное имя. Что обозначает?
– Там, откуда я прибыл: медитирующий червяк, живущий в дереве.
– А здесь?
– Еще не знаю. А тебя как зовут?
– Геррэ.
– Оно значит что-нибудь?
– Там, откуда ты прибыл: стучащая голова.
– Почему стучащая голова?
– Миссия такая. Ты сам меня попросишь.
– Ты знаешь будущее?
– Шучу. Вставай. Нам надо идти.
– Куда?
– Не все ли равно, медитирующий червяк, живущий
202
в дереве? Я буду твоей провожатой.
Серсей был великолепен. Для путников существовала еда, которую не обязательно было есть по-настоящему, достаточно лишь посмотреть, чтобы появилось
чувство насыщения тем или иным фруктом с целым
букетом вкусов и запахов. Замечательное свойство! Не
было пищевой цепочки, где большее поедает меньшее.
Вкусности росли повсюду и никем не уничтожались.
Абудакану стало казаться, что новый мир – сплошная
выдумка, а он привычно находится в родном дереве,
только вернуться назад пока не получается.
Геррэ была своя, он это сразу понял. Наверное, это
он придумал ей хохолок на красно-рыжей макушке, как
лысину – себе самому. А еще у нее были какие-то ненастоящие крылышки, пришитые к рубашке синими нитками, тонкие щиколотки, хрупкие запястья. Других существ не было или он еще не начал их видеть.
Иногда они останавливались. Тогда Абудакан подходил к деревьям, трогал их, ощупывал, скучая по дому,
но Геррэ тащила его дальше. Она то молчала, то без
умолку болтала. Интересно, какой формой жизни она
являлась? Увидит ли он ее настоящую? А, впрочем, какая разница? Теперь у него есть друг. С каждой минутой он привязывался к ней все больше. Внутри грудной
клетки разрасталось тепло, которым хотелось окружать милое создание, оберегать без сна и отдыха, убеждаться, что она счастлива. Геррэ была единственным
существом, с которым он имел дело за всю свою жизнь.
203
Вдруг земля кончилась. Дальше простирался океан.
Если бы кто-то захотел оказаться на самом краю земли,
то это было то самое место. Абудакан огляделся. Невдалеке качалось сооружение, напоминающее плот.
– Надо плыть. Стучащая голова, ты со мной?
– Нет. Мне следует подождать тебя здесь! – тихо ответила Геррэ. – Не бойся, я никуда не денусь, ведь дети
не бывают одни. У меня – это ты.
Она заглянула ему в глаза:
– Планете нужно не только созидание. Не только
справедливость, а что-то еще очень и очень важное. Ты
один это умеешь.
– Я не знаю, что это.
…Течение само несло его. Вскоре показалась синяя
скала, за ней еще две: белая и красная. В центре их треугольника над острыми вершинами в воздухе колыхалось что-то живое, похожее на огромный сияющий шар
– энергоинформационная проекция Серсея. В голове
Абудакана снова появились слова:
– Там, откуда ты пришел, есть то, чего нет у нас. Душа! Она состоит из легчайшего эфира, который не может существовать в субстанции Черной Дыры. Но ты
перенес ее сюда и остался жив. Это рождение новой антиматерии. Твоя Душа не отделима от тебя. Без добровольного согласия я не вправе объединить ее с общим
разумом, чтобы одухотворилось каждое существо Серсея, но, если ты разрешишь, она станет присуща всему,
обогатится опытом, увеличится до божественных раз-
204
меров и знаний, станет основой антимира. Со временем
мы распространим ее во все наши измерения. Обретя
столь величественную силу, ты сможешь снова преодолеть границу миров и вернуться в свое дерево, где все
еще жива твоя прежняя оболочка, но тогда наша Вселенная будет разрушена, ибо отделение Души от тела
означает смерть.
Абудакан не мог поверить. Дождевой червяк должен
стать Богом? Он человеком не умеет быть. Надо же…
А он вот лысину себе сотворил и синяк на руке... И
родное дерево так жалко... Но он же сможет вернуться… Погубив целый мир.... Мир почему-то совсем не
жаль… Немыслимо погубить Геррэ – девчонку с красно-рыжей макушкой...
И Абудакан закричал. Он кричал на весь доверившийся ему мир от ужаса свалившейся на червяка ответственности. Он кричал долго, пока не устал. Потом тихо произнес:
– Я согласен.
Его на мгновение ослепил свет. Потом он снова оказался на берегу и увидел все расы живых существ. С его
Душой они были прекрасны! Он уже знал, что любит их
всех. Теперь и они стали способны любить. Среди них
была Геррэ, которая протягивала к нему руки и радостно смеялась. В этом было все дело. В мире, где есть Душа живет любовь!
Абудакан раздвинул рамки сущего и сделал свое первое распоряжение:
205
– Стучащая голова, помоги мне!
…Где-то за границами Черной Дыры от дерева, в котором находился дождевой червь, мало что осталось.
После рокового удара молнии оно быстро разрушалось,
незащищенная древесина становилась все более рыхлой.
Вдруг появился растрепанный дятел, который, усердно
стуча, через расщелину добрался до убежища Абудакана и склевал его. У него была красно-рыжая макушка и
четко поставленная другом задача.
Теперь Душа целой Вселенной носила имя Абудакан.
Оно означало: мир, способный любить за гранью невозможного.
Не волнуйтесь, Геррэ, конечно, смогла вернуться.
206
Ненаписанная сказка
Жил-был дедушка, а бабушка не родилась...
207
О Боге
208
Можно ли научить любить?
«Можно ли НАУЧИТЬ любить?»
Я думаю, что это самый прекрасный, самый чудесный, самый необыкновенный образ подвижничества...
Любовь «заразна»! Искры Любви, как искры огня
«опасны». Они падают во тьму, озаряют и поджигают
ее.
Откуда берется благодатное масло для огня? – Ведомо! Оно повсюду разлито во Вселенной. Но словно бы
дремлет в покое, ожидающее пробуждения. Сладостен
и желанен такой поджиг. Зажечь можно все! Любую Душу! Заполнить сиянием всякое пространство. Пронизать все материи, ибо энергия Любви хоть и самая тонкая – НЕЖНОСТЬ! – но и самая, поэтому же – всесильная!
Нужен только чистый Источник, откуда и падают –
возносятся Благостные Воспламенители:
Любовь к Богу – из глаз верующих, монахов, отшельников...
Любовь к Мужчине или Женщине – из сердца любящего...
Любовь к детям – из сути естества родителей...
Все имеет свой родник. Важно только одно: чтобы
сердце, помыслы были чисты и искренны.
Трудно достичь святости на земле. Однако, Любовь
и есть само Очищение.
Иногда, по Воле Божьей, этот Дар предложен и как
209
ежедневный труд, и как истинный Талант, Сверхспособность, чтобы умножить и упрочить Свет Любви.
Любовь прекрасна. В Душе человека или светящаяся
в пространстве Космоса – она самое лучшее, что есть
во Вселенной.
ЛЮБВИ
 НЕ МОЖЕТ БЫТЬ МНОГО
 ДАЖЕ ДЛЯ БОГА.
210
Разговор с батюшкой
Сели с батюшкой на скамейку в храме. Вместо покаяния жалуюсь на жизнь.
– Мне не везет в любви, батюшка. Не получается с
взаимностью. То я люблю, то меня любят. Настоящая
любовь на земле не живет, наверное. А там, у Бога, она
есть. Но здесь-то как быть? Как жить без нее?
Ответ поразил в самое сердце.
– Радоваться надо, что умеете любить. Есть женщины, которые не знают, что это такое.
– Не может такого быть. Женщина без любви не бывает. Она и есть любовь. Продолжение Бога.
– Бывает. Есть женщины, которые совсем не знают,
что это такое. Всю свою жизнь не знают и не узнают.
Не отмечены. Так живут. Радоваться надо любви. Это
талант.
211
Обращение в Веру
На тонкой грани Неба и Земли,
Средь благодатных подвигов молений,
Желаю всем Божественной Любви
И таинства Святых Благословений!
Не надо бежать. Не надо рвать себе сердце. Господь
так прекрасен и велик, что никто никого не может утащить в свою Веру. Бог каждого приводит к Себе избранным путем. Слова часто бессмысленны. Я пыталась
их произносить. Но потом бросила. Они только отталкивают от Бога того, кого мы хотим к Нему обратить.
Все происходит как-то иначе, и это всегда настоящее
Чудо.
Есть воцерковленные люди, которые несут крест обращения в Веру других, и это дело тонкое, щепетильное, затрагивающее сокровенные струны Душ... А мы
часто теряем чувство меры, желая исполнить на них,
этих чужих ненастроенных струнах, как на органе, триумфальную фугу Баха, хотя с нашей помощью должна бы зазвучать крохотным ноктюрном нежная флейта... Деликатность превыше всего. Уверена, что лучше
в этом вопросе НЕ ДОДАТЬ, ЧЕМ ПЕРЕДАТЬ, и руководствоваться внутренним чувством, которое направляется Богом.
212
О прощении предательства...
Известная манипуляционная фраза: «Все можно простить, кроме предательства».
Не соглашусь. Считаю ее оправданием для психологического инструмента карания, рычага управления
споткнувшегося человека. Предательством можно назвать все неугодное конкретному индивиду или обществу, дабы был повод залезть к несчастному в душу и
пошурудить в ней кочергой личного кодекса иллюзорной безгрешности.
Я думаю, когда любишь, все хочется простить. И
можно. И нужно. Другие не захотят с этим согласиться, начнут себя ставить в пример: «...да я бы… если бы
мне такое...» А когда им «такое», спешат к обидчику в
конвульсиях стокгольмского синдрома... Любят потому
что! И ХОТЯТ простить. И не стоит никому про это говорить, чтобы не мешали ПРОЩАТЬ, впрочем, как они
сами мешали...
Нет, я не оправдываю ОСОЗНАННЫХ ХИТРОМУДРЫХ предательств. Но история знает пример, когда
даже оно было прощено. Христос простил Иуду не потому, что должен был, а потому что любил ученика. К
тому же, без предательства Иуды у человечества не было бы жертвующего всепрощающего Бога. Возможно,
Иуда даже положительный исторический персонаж,
взваливший на себя ношу, порицаемую в Вечности?
Разве он не понимал этого, будучи так близко к Вели-
213
чайшему Существу? ВСЕ, ЧТО СВЯЗАНО С ПРЕБЫВАНИЕМ БОГА НА ЗЕМЛЕ, НЕ МОГЛО БЫТЬ СЛУЧАЙНОСТЬЮ, НЕ ПРЕДОПРЕДЕЛЕНО. Кто-то из
учеников должен был совершить нечто вопиющее, чтобы наглядно показать человечеству близкое сосуществование добра и зла. Христа мог предать любой из
толпы, но на эту роль был «назначен» ученик, как символ того, что рядом с божественным всегда находится
дьявольское искушение. Как пример самого Великого
Прощения. В романе Леонида Андреева «Иуда Искариот» об этом хорошо сказано.
Надо прощать. Учиться этому.
Во мне слово «предательство» нуждается в другой оправдательной формулировке: это душевная слабость, недоразвитость нравственности, незрелость, неправильное воспитание, смещение духовных ценностей. Таким людям, как никому другому, необходимо не
только Прощение, но и помощь...
214
Разговор с Богом
– ...
Это похоже на безумие. Столько времени прошло, а
ты все еще находишься в первобытном состоянии первых секунд влюбленности с полувздоха…
Это остро? Это дико? Это прекрасно?
Страдаешь. Его нет рядом. Что за дурацкая способность выбирать сложности?
Хочешь быть как все:
Страдать на кухне от безысходности и обид?
Любить "диванного" мужчину?
Задыхаться в паутине рутинных отношений без радости и внимания с его стороны?
Чего ты хочешь?
– ...
Того, чего и все.
Любви.
Чтобы он развязывал "узелки" на моем теле. И делал
это каждую ночь заново. Всякий раз трепетно и вдохновенно.
Заботился обо мне. В глаза смотрел. Прикасался в течение дня, скучая, испытывая тактильный голод по моей коже.
Помогал по дому, потому что жалел и берег.
Писал для меня все, что умеет: стихи, музыку, просто мурлыканье, паузы, согласные буквы в конце слов!
В них целая симфония... И я...
215
Смеялся моим дурацким шуткам и смешил.
Забывал о времени.
Жил со мной, а не с кем-то. Без страха потерять.
Доверял и верил.
Просто ЛЮБИЛ.
Чтобы он выбрал меня...
Чего я хочу, Господи? – того же, чего и Ты...
216
Магическая сцена Мариинского театра
Из моих глубин...
Я мечтаю оказаться на сцене Мариинского театра ночью.
Сегодня. Почему бы и нет?..
Создаю свой самый тонкий легкий Фантом. Прозрачный и воздушный. Крылья не нужны – он легко
перемещается в пространстве. Облачаю в светящуюся
тогу до пят. Без обуви. Ставлю на невесомые цыпочки
– пальцы ног легко касаются пола – так захотелось. От
них поднимаю луч энергии к самому Богу – для защиты
на случай негативных вторжений и вверяю Судьбу моего подсознания только Его Контролю. Это обязательно.
ИМЯ! Невидимой обязательно нужно дать секретное
Имя...
И мы отправляемся! Вернее, ОНА, а я осознанно следую за ней.
...Зрительный зал пуст, едва освещен тусклым дежурным светом сцены, который остается включенным на
ночь. Различима красная ткань кресел, черные проходы, уходящие в портал балконов.
Мы на самом краю подмостков, почти над обрывом,
– наша роль молчалива, – мы смотрим в лица всех зрителей, когда-то побывавших здесь. Атмосфера жива.
Дышит. Мыслит. Душа распахивается, снимает барьеры и вбирает в себя все, что перед ней. Не страшно по-
217
лучить неожиданное. Мгла театра сначала переместится в Божественное и только потом войдет в меня – настоящую, когда прозрачное Существо на Цыпочках с
тайным Именем снова станет Мной. Информация некоторое время останется тайной подсознания. Полное
и окончательное осмысление придет позже. Срок не
установлен, он всегда разный, возложен на Божий Промысел.
Мечта исполнится.
Мариинский...
Поэтическая проза
219
Скрытые возможности
Она сидела на переднем сиденье ночного трамвая, и
ее правая нога стояла на носке вывернутой пяткой кнаружи. Такая неестественная, несвойственная дамам поза ног... Красивая женщина, только измученная. Глубокая усталость выражалась именно в вывернутой пяточке и безразличии к ней.
...Хорошо бы спросить сколько времени. Не ответила. Скорее всего, даже не услышала. А если погромче?
– Не подскажете, сколько на вселенских часах?
– Какая разница? День или ночь – временной спирали пофиг.
– На вид Вы вполне интеллигентная женщина.
– Покончила с этим.
– Сейчас полдесятого ужина. Голод вы тоже соизмеряете спиралью времени? А может, колесом фортуны?
– Я несколько дней не чувствую голода.
– Посмотрите на меня, милая. Вглядитесь. Теперь вы
чувствуете не только голод.
– Да. Я пойду с вами.
– Конечно.
Смерть подала ей руку и подтолкнула к худенькому
мужчине, мечтающему о создании семьи.
220
Кнопка утешения любовью
Человек часто любит не другого человека, а чувство.
Свое или чужое.
Когда была совсем глупой и молодой, я откликалась
на любовь ко мне. Как увидела свет в глазах, тут же ответно влюбилась. Никакие характеристики партнера
значения не имели, так сильно я нуждалась в любви,
недолюбленная в детстве.
Постарше влюблялась в более надежное и понятное
– в собственное чувство. Кандидат, как и прежде, был
более, чем условен: встретила кого-то, относительно
подходящего, нажала внутри кнопочку и сразу начинался взрастающий процесс счастливых ощущений.
Теперь никого не могу полюбить, потому что смотрю
в личность и не нахожу родственного. Вот он, опыт,
прекрасный и ужасный. Важен стал именно человек.
Повзрослела и потребность в настоящем чувстве. Более
того, взаимном. А раньше-то было как просто!
Где там у меня такая кнопка была? Утешения любовью... А рассосалась.
221
Невеста Господа
– Мусечка, Мусечка, не знаю, что и думать: столько
лет знали друг друга, а теперь он отказывается переезжать, чтобы жить со мной. Ах, да и не обещал никогда!
Всю жизнь – отшельник, сам по себе. Мусечка, но ведь
такое трудное время и возраст… Не спрашивай! Много, Мусечка, так много, что ни с кем нежелательно сходиться, все равно не получится! У каждого свое течение: один – горная река, а другой – городской фонтан.
Ах, как хочется счастья, дорогая Мусечка! Все еще
хочется! А чувство защищенности? Или чтоб было с
кем поговорить? Чаю в два стакана налить и не самой
их выпить? Мусечка, Мусечка, не дай тебе Бог пережить мужа!
Когда, когда наступает время, чтобы не думать об
одиночестве? Когда, говоришь? Когда есть лежачий?
Ой. А если оба лежачие? Не до хорошего, да. Кошку? А
случись со мной, кому она сдалась? Зимний сад? Есть.
Мусечка, дорогая моя, я специально палец порезала, кровью на записочку капнула. Ты на Святую Гору
едешь, передай Ему... Передашь? Вот спасибо! Не надо,
Мусечка, Он ответил...
222
Ангел и Чесночный черт
И вдруг она перестала торопиться. Вышла из театра и пошла пешком в новом для себя направлении,
странно качаясь усталым телом вперед-назад, а не бедрами – вправо-влево, как раньше. Заметив это, попыталась исправиться, но ненадолго. Махнула рукой и
забыла.
Насупился вечер. Она почувствовала себя даже
счастливой, видя, как гаснет день. Что он принес ей?
Посредственные, стареющие вместе с ней роли в театре опустошили до последней капли. Даже скромная
известность теперь утомляла, одиночество – тоже. Рожать поздно. Провыбиралась.
Увидела пивную, зашла, заказала ненавистного пива
с чесночными гренками. Выпила. Почувствовала приятное расслабление. Стало странно и глупо. В самобичевании появились искры непонятной радости.
– Нехорошо такой барышне пить в одиночестве, –
послышался мужской голос. Рядом стоял мужчина с
кружкой пива.
«Приставать начнет», – подумала, но не испытала по этому поводу никаких чувств. В пивной шла
иная жизнь, с другими правилами, и она автоматически стала ее частью. Пожала плечами. Мужчина принял это за разрешение, присел рядом. Он был плохо
выбрит, казался старше ее на несколько лет. Сразу подумала, что он холост или несчастлив в браке. Неухо-
223
женный вид говорил об этом красноречивее слов.
– Меня Олегом зовут. Я – бывший... – он ненадолго
умолк и это вызвало искру интереса. В самом деле, кем
в недавнем прошлом мог быть этот человек? Менеджер какой-нибудь? Сейчас все повсеместно представляются менеджерами престижных фирм. Но этот – из
разорившейся фирмы, конечно. Так плохо выглядеть!
Она вздохнула и сделала небольшой глоток.
– Угощайтесь, – предложила из вежливости, чуть
придвинув к нему тарелку, не дожидаясь окончания
фразы. Почему-то самой сразу захотелось есть. Обед
она пропустила и только сейчас вспомнила об этом.
– Вы любите чеснок? – удивился визави. – Неожиданно для такой утонченной леди.
– Я не планировала продолжение вечера. Мне не
страшен чеснок. Если только чертей отпугивать!
– Нездешнее существо посетило мир, с которым у
него нет ничего общего и чувствует себя, как завсегдатай. У вас за спиной – крылья. Кто вы? Почему вы
здесь?
"Самое время рассказать, как хорошо я играю алкоголичек", – ей вдруг захотелось выговориться. Незнакомый человек выслушает, позабудет или не позабудет, а ей станет легче. И незачем привирать или приукрашивать. Но что именно рассказать? Про легкую заменяемость в театре? Пустой дом?
224
Резко встала. Вышла из пивной, оставив его с чесночными гренками.
«Теперь он пахнет чесноком так же, как я».
Она постояла у входа и вернулась.
Вот и все.
Чеснок все решил.
225
Почему нельзя просто любить?
Почему нельзя просто любить? Просто! Любить?
Потому что со дна моего океана сразу поднялась вся
толща воды. Со всем на свете содержимым: рыбами,
водорослями, каравеллами, затопленными городами...
Воспоминаниями! Скелетами в шкафу...
Это может быть просто?
Почему нельзя любить просто так?
Потому, что ты – самое важное в хаосе моего прошлого.
Потому, что ты – настоящее, которое может стать будущим.
Потому, что я люблю тебя очень.
Потому, что у меня нет опыта, как спасти нас от потопления и сохранить на плаву.
Никто не учил меня, как с этим быть.
Наше чувство – нежное суденышко на поверхности
вздыбленной стихии, настоящее и единственно живое
в аду призраков, сомнений и памяти о боли. Уберечь
его, – и оно благодарно станет цветущим островом, неподвластным стихийным бедствиям.
...Я попыталась успокоить воду.
Я попросила у тебя время.
Ты дал его мне.
И покинул, издалека наблюдая, как в хаосе мечется
моя душа, спасая лодочку, в которой уже не было тебя.
Когда океан успокоился и все заняли в нем свои или
226
чужие места, выяснилось, что твое «просто любить»
было еще одним мифом неспокойного подводного мира, еще одним скелетом, любящим подниматься на поверхность и усиливать бурю.
Просто любить – значило победить океан вместе.
227
Письмо перед вылетом
Пишу тебе перед полетом.
Потом будешь размышлять:
– Вот ведь, предчувствовала... Суждено ли было... Зачем полетела?.. Даже письмо мне написала...
Если я боюсь лететь, то почему не еду поездом, да?
Нет. Билеты взяты. Они – не то, чтобы невозвратные, хотя, конечно, именно невозвратные, и денег на
другие нет.
Я выбираю «доверие Богу».
Пусть Он распорядится моей Небесной Охраной до
назначенного приземления или сопровождением в Бесконечные Дали, где всему есть свое место.
И чувствам моим.
Их, точно, поселят отдельно от меня, грешной, в чудесный сад Богородицы. И они окончательно превратятся в ее любимые розы и диковинные цветы.
Чувства всех людей – неповторимые растения, растущие в ее саду. Она ухаживает за ними. Ей помогают
Ангелы. Но живущие на земле люди, не ведая, сами ломают, обрывают их, бросая и предавая друг друга.
И я тоже.
Она выправляет их нежной ладонью, а мы снова боремся, искореняя в себе Любовь, Милосердие, Доброту,
Всепрощение...
Я волнуюсь. Столько в небе катастроф последнее
время.
228
Но самолеты продолжают летать. Все спешат, перемещаются, несмотря ни на что. О чем только они думают?
Главное, не поддаваться панике во время полета.
Так? Хотя, может и наоборот случится: я забуду страхи и проявлю чудеса героизма, спасая весь самолет, никак не иначе. Или без повода перепугаю весь народ во
время заурядной воздушной ямы. Самолет так странно
трясется, когда попадает в нее.
Придумала! Буду сочинять сказку в полете. Или
спать. Взяла любименький надувной воротничок для
путешествий. Он уже где-то сдувается в невидимую
дырочку, но на этот раз его еще, наверное, хватит.
Хорошо все будет. Да?
Ты будешь меня вспоминать, если я нечаянно останусь в небе?
Будешь?
А скучать?
Думать, что я была все-таки хорошая. А?
Скажи мне: ДА.
Только не плачь!
Я же еще здесь.
Ты можешь успеть все понять, пока я дышу с тобой одним воздухом этой планеты. Иду по ней на аэродром.
Как тебе эта моя сказка? –
Одни вопросы.
Ах, да!
229
По правилам надо написать в конце самое главное.
Сейчас! Сейчас...
Моя роза в саду Богородицы будет одной из самых
прекрасных!
Ты знаешь почему.
Да.
Поэтому.
Потому что я люблю тебя больше жизни.
Вылетаю к тебе...
230
Музыка – Анчар
Можно сказать «нет» – смерти и погибнуть.
Но не музыке же!
Она не убивает, как ей сказать «нет»?!
Как любовь: пришла и победила.
Подчинила себе и тут же, обездвиженную, вознесла
– она только так и умеет.
Несколько нот и я уже другая. Умерла и родилась, а
мир все тот же?
Музыка всесильна.
Чтобы сражаться с ней, нужно победить не семь нот,
нет, – многочисленные сочетания нот, составляющие
любимые комбинации, и самое главное, – их композиторов.
Победить композиторов!
Как?
Слушанием! Значит, никак. Они непобедимы. У них
в руках...
Многоголовая гидра! Она поет, змеится мелодия, невидимо проникает во все клетки с кровью и воздухом,
вытаскивает из глубин потаенное – до слез, до всхлипа,
до жадности вобрать в себя исцеляющую музыку, впитать ее «отраву» еще больше и заболеть до смерти.
Почему мне все время хочется плакать, когда я ее
слышу? И я плачу. И болею днями и ночами, истерзанная нежностью. Меня продолжает выворачивать наизнанку, выкручивать, как тряпочку, хоть кричи.
231
Я готова слушать еще и еще, но мне становится одиноко.
Твоя Музыка – мой Анчар.
Гармония обнажает душевные раны, вскрывает боль
и делает невыносимым внутреннее несовершенство.
Как с этим бороться?
Слушать еще!
Если что-то пугает, нужно шагнуть навстречу своему страху.
Пройти его.
Огорчает? – Навстречу!
Встречу...
Лечу...
А ты все дальше от меня?!
Это ненормально.
Нет, это не война. Это растворение во множестве созвучий, из которых состоит голос Бога.
«Композиторство» неистощимо!
И хаос сдается, превращаясь в Гармонию.
Сколько времени понадобилось, чтобы принять это.
Ну вот, опять пора вдохновенно поменять ноты местами.
Как жизни...
Специфиическая
проза
233
Великолепная скрипка
Она зазвучала сразу.
Робкий смычок только прикоснулся к скрипке, как
первая струна выдала неописуемый звук радости неожиданным всхлипом и притихла настороженно. Молча
удивилась: «Не ошибка? Еще! Коснись меня еще. Я так
долго молчала. Ждала. Растила в себе резонансы всех
существующих чувств. Я могу. Ты ведь слышал? Меня
много, даже когда я молчу. Попробуй еще!»
Смычок очарованно вздохнул. Собрался и снова
приблизился к самой тонкой струне. Оба затрепетали
тактильной дрожью и поиском взаимоощущений, превращаясь в тихую ноту, возникшую из молчания. Великая тишина растворилась, вознаграждая мир за верность, терпение и ожидание. Нечто, рожденное из предощущения Любви, проникло в окружающее пространство, обогащая и расширяя его. Казалось, что воздух
ограничен, готов лопнуть, но бережно растягивается от
изысканной нежности робкого звука.
– Долгожданный мой! – пела струна. – Возлюбленный! Нет ничего вокруг меня, только ты. Что я без тебя? – Нить, натянутая на кусок дерева? Я – звук, когда
ты рядом. Я – чувство страстных и мечтательных нот.
Я – начало и конец всего, что ты хочешь сказать миру.
Мой голос – продолжение тебя. Я –твоя. Ты – первый и
последний в моей жизни…
Как часто мы говорим подобное, обманывая самих
234
себя? Невыполнимые обещания милы и необходимы
любящему сердцу. Но кто поверит им? Жизнь длиннее
ноты.
Струна вскрикнула и оборвалась!
Кто бы мог подумать, что она говорила правду?
Дорогая старинная скрипка с лопнувшей первой
струной открыла глаза и улыбнулась замеревшему от
горя смычку:
– Любовь – больше, чем мы иногда думаем. Вот так
я люблю тебя каждой своей струной, на грани жизни
и смерти. Люблю молчанием и музыкой. И я величественнее, чем ты можешь предположить. Люби, чтобы
стать единством! Ты оживешь нотами в моих глубинах,
даря Вселенной незабываемые минуты, рождая во мне
то, для чего я предназначена.
Дрогнувший смычок коснулся струн в молчаливом
поцелуе, наполненный радостью, предчувствуя полноту обладания, но замер, не двигаясь и не издавая ни
звука. Так прошла минута.
Любовь опустила скрипку и произнесла:
– Пожалуй, я уже сыграла все, что хотела…
235
Любить – значит, заботиться
Какое же это блаженство, общаться, любя, с дорогим
тебе существом! Принадлежать без остатка, звучать в
унисон каждой молекулой, клеточкой своего организма, отдавать и получать, подчиняться, впадать в неоправданную панику, надумывая несуществующие препятствия, тонуть в глазах, звуках голоса, всплывать за
глотком воздуха, терять голову, находить ее... Заботиться, успокаивать недоумение, утишать беспокойство... И
все это нежно, ласково...
Даже ограниченное взаимодействие в разлуке – подарок Судьбы! Лишь бы не оставило здравомыслие... А
и пусть бы оставило!..
Находясь в зоне, именуемой «приятным» одиночеством, отстраненно и достаточно ясно понимаешь многие особенности отношений в паре.
Терпение, внимание, своевременность или милая неуместность юмора, беспредельное прощение, погружение в теплое море заботы и тревоги о близком...
Любить и быть любимым – высочайшее счастье и талант, желанное во все времена и всеми народами...
Люблю тебя...
Тебя, тебя, Заяц!.. Не сомневайся...
Волк.
236
Нежные пальчики
Время уклоняться от объятий
и время раскрывать объятия
Как здорово было бы и хочется мне, протянуть Вам
свою руку. И чтобы мои пальчики угодили в Вашу ладонь. И, конечно, Ваши оказалась бы теплее, а мои
прохладнее. И Вам захотелось бы согреть их и подольше не выпускать. И каждое движение боязливо рассматривалось как желание высвободиться или, может
быть, нырнуть поглубже? В сладкий плен?
И что-то бы само собой говорилось… Незначительное, но такое важное и прямо из подсознания, выбалтывая сокровенные секреты: я так рад, я очень скучала,
ну вот наконец-то, ах, какая встреча...
И глаза в глаза, и Душа смотрит в Душу. И уже не обмануться, потому что вот оно, главное, заслуженное,
выстраданное, осознанное...
А как же пальчики?
Согрелись, прижились, расположились, вросли. Так
и держите в себе, в глубине ладони, баюкайте, пестуйте,
балуйте, потакайте, нежно увещевайте...
237
Ко-ко-казззка
Действующие лица: Петух и Курочка – король и королева.
– Ах, сударыня, Вы выйдете за меня? Объединим наши государства прямо сейчас! Ку-ка-р..!
– Как можно-с, Ваше Величество? Имейте хоть толику терпения... Мне нужно подумать...
– Ах, сударыня, что тут думать, решайте немедленно!
– Сколь Вы нетерпеливы, однако...
– Отнюдь, сударыня, отнюдь! Я и так ждал слишком
долго. Как только увидел Вашу очаровательную припухлость сдобной булочки, окончательно потерял разум! Я пойду на Вас войной, если Вы немедленно не дадите мне свой ответ...
– Войной, Ваше Величество? Войной?! Как можно-с?!
– Можно-ссс, сударыня, можно-ссс. Я теперь же отдам на это приказ.
– Но тогда я не смогу ответить согласием!
– И не надо. Я возьму в жены пленницу. И все равно
съем Ваш аппетитный тортик до последней крошки!
А государство завоюю.
– Ну, знаете... В моем курятнике тоже есть войско!
А в плену мои куры не станут нестись!
– А мне наплевать на Ваших кур, мне нужны только
Ваши яйца, моя дорогая пухленькая пленница!
– Вы смеете намекать на мою полноту?!
238
– Я смею намекать на свой аппетит! А также, на Ваши, голубушка, соответствующие моим потребностям,
формы!
– Ну, знаете ли...
– Вы это уже говорили...
– Это я объявляю Вам войну!
– О, я даже не надеялся...
– Это я пленю Ваш сарай и Вас вместе с ним!
– Ииии...?
– Отдам Вас своим курам.
– А сами останетесь победительницей на нетоптанных яйцах?.. А ведь я мог быть только Ваш, сударыня,
только Ваш...
...
– Я подумала...Мой ответ: ДА.
– Как жаль, что мы пропускаем войну.
– Мы начнем ее здесь и прямо сейчас. Не думайте,
что только Вы в этом разбираетесь! Какое у Вас звание?
– Э-ээээ, я только что был генералиссимусом, но теперь – голодный рядовой.
– Тогда я – негритянка на полевой кухне!
(Продолжение следует...)
239
Тигрица и жеребец. Охота
Фантазийная проза
Когда я охочусь яростной бессмысленной атаке предпочитаю засаду. Характер у меня такой. Нынче облюбовала табун диких лошадей. Свободолюбивых, как я
сама. Выследила его давно. Голодала, перебиваясь случайной добычей, заглатывая ее без всякого вкуса, только чтобы поддерживать в себе жизнь.
Я голодна! Как я голодна! Слюнки бегут по моей полосатой морде. Даже на хищных усах дрожит алчная
капля. Ноздри раздуваются от запаха лошадиной жизни, который доносит слабый ветер. Пока я ем его. Для
затравочки...
Высокая трава едва шевелится. Мягким животом
медленно залегаю в заросли. Мой хвост-телескоп поднят, словно знак вопроса, нервно подрагивает. Я даже
не прячу его! Почти расслабляюсь, но это блеф. Для таких, как вон тот. Или тот. Или «какая разница» тот…
Они меня не интересуют. Запросто купятся на безмятежность и тишину сочного пастбища. А вот этот…
Жеребчик! Мосёлик-то мой сладенький! Загривочек-то
мой вкусненький! Желанный мой-да-растакой! Меня
еще не было, а он уже насторожился. Это его запах
дразнит меня – умного, красивого скакуна. Творческого чудовища! Мням!
Он знает, мой тонконогий любимец, что еще не вре-
240
мя атаки, и сегодня я, как всегда, останусь голодной,
проглотив, что подвернется. Сегодня, как и месяц назад, – время свидания.
Любуюсь на него кисточкой левого уха… Не вылезать же всей головой под снайперский обзор? Мои глаза закрыты, значит, я – невидима! Слушаю…
Давно изучены его привычки и манера скрываться.
Знаю, куда будет направлен первый прыжок, пока он не
превратиться в стремительную молнию.
…Как он оказался сзади? Или впереди?..
Летай, покуда! А я помечтаю о твоих сахарных
косточках, лежа в мерзких колючках, впившихся в мой
пушистый живот.
Снова прикрываю глаза, оставив узкие щелочки: что
за удовольствие наблюдать эту прелесть! Да если понадобится, я перегрызу и перекусаю весь твой табун, пока
ты не останешься один. И я тогда буду выслеживать тебя, устраивая репетиции охоты, одним броском сокращая расстояние между нами, преследуя, не отставая ни
на шаг!
Я даже позволю изучить себя. Ты узнаешь, сколько
у меня хищных полосок, и как искрятся они в лунном
свете. Мой вопросительный хвост будет ночным кошмаром, пока не станет хаосом сложная организация
твоей души.
Охотясь, превращаюсь в жертву своей погони. Кажется, что умираю. От истощения и одиночества. Больше не чувствую голода. Не понимаю, чего хотела внача
ле и добиваюсь сейчас. Мечтаю сбежать от себя самой.
Бегу, бегу, пока снова, обмирая, не обнаруживаю нас
рядом. Кто кого преследует? – Хитрый, умный, любвеобильный и жаждущий любви! Оказывается, ты заманил меня в ловушку собственной охоты.
Однажды я сделаю бросок. Или тебе придется настигнуть меня? Но до этого времени будь уверен, что я
рядом. Могу появиться и снова стать невидимой, пока
не наступит миг, когда природа ослепит одного – обоих ли, и безрассудство соединит нас в едином порыве,
схватке жизни и смерти, на апогее такой
 неразумной
беззащитной
 Любви.
242
Любовь и Море
Впервые оказавшись на Черном море, я приготовилась войти в него, несмотря на ослабевший шторм.
Единственный смелый мужчина вылез из воды и море
«обезлюдело». Отдыхающий народ наслаждался видами с берега.
Я скинула рубашонку и легла в прибрежную волну.
Бережные ладони грозного прибоя будто радовались
присутствию живого существа, качали, как русалочку
на волнах, выбрасывали на мелководье, ласково и трепетно перекатывали по дну. Гладкие камешки скользили по коже, опережая, сменяя друг друга, словно соревнуясь! Их разная величина смешила, приносила непрекращающуюся вереницу тактильных ощущений, такую
долгожданную и непривычную для офисного работника.
Моему свиданию с морем мешали люди, стоящие на
берегу. Похрипывающий ди-джей прибрежного кафе
ставил для единственной купальщицы песни морской
тематики и предупреждал об опасности шторма! К счастью, я при желании умею абстрагироваться от окружающих...
Вытянув вперед руки и положив их на живую плоть
камешкового полотна, словно на грудь возлюбленного,
я вытянулась в гитарную струнку, настраиваясь на музыку стихии, озвучивая ее доверившимся телом... «Меня» не было больше – были «МЫ».
243
Нежность волн изменилась в трогательную улыбку.
Море почувствовало маленькую женщину, неуемную
жажду жизни, озорство, ответив тем же. Волны, словно
шутя, развернули мои ноги параллельно берегу, перевернули на бок, прикасаясь кончиками рецепторов своих многомиллионных пальчиков. Я притворилась послушной, не став сопротивляться. Тогда вода материнской ладонью накрыла меня с головой, развернула ноги
вперед головы, перепутала понятие верха-низа, потянула на глубину. Почувствовав испуг, отхлынула, снова
перевернула, пощекотала пяточки, извиняясь и целуя
ступни провинившимся утонченным любовником, и
вдруг неожиданно исторгла из самого нутра волну хранившегося глубинного тепла.
 Море показывало, как может самая невероятная
мощь, такая опасная и неподвластная всему сущему на
земле, слышать и чувствовать каждую крошечную песчинку, которая прикасается к нему.
Беззащитность, сила, доверие, юмор, возникшая взаимность между двумя субстанциями Душ создали в
пространстве нечто, называемое Любовью.
Море стало мной, а я – морем.
Юмор
245
О взаимосуществовании
двух творческих влюбленных...
Важным и острым на сегодняшний день является постановка на ребро вопроса о сокращении пространства
между телами, душами и судьбами отдельных индивидов
с тонкой психологической организацией, пытающихся
найти общий язык в творческом и межличностном налаживании взаимных контактов, – не взирая на гендерность, деконструкции и «сектор» общего биополярного
сознания, называемого некими представителями человеческой расы, Богом; – как следствие, возникающее ясночувствование, с дальнейшим разочарованным пренебрежением им; а так же, обсуждение наболевших вопросов
в понятной образной форме и эксклюзивной манере.
Тем не менее, все это, должно, наконец, привести к
нормализации общения между вышеуказанными представителями творчества, воплощенного в созданные ими
продукты, спроецированными в реальную действительность из подсознаний, отражающие галиматью обозначенного взаимосуществования, выраженными в материальных и нематериальных произведениях, которым
остается пожелать огромного успеха у определенного количества людей нереально узкого круга, возможно, ознакомившихся с ними, поскольку, после такого идиотического экскурса, вопросов к творцам больше не остается,
а только недоумение, от которого не ведомо, куда и бежать.
246
Страх любви
Влюбиться. Сбежать. Наделать глупостей. На них
взгромоздить еще с три короба новых глупостей. Совершить Поступок. Снова накуролесить. Сдаться. Назвать себя Императрицей Своего Чувства, на самом деле – кухни. Сочинить об этом стихи. Поссориться с
любимым. Отчаяться. Сбежать на «край Света», свесить ножки. Все осознать. Раскаяться. Принять решение стать приятно-воспитанной. Плюнуть на это решение. Снова принять. Поклясться себе: «Ну, все, на этот
раз все!» Открыть интернет. Наткнуться на фотографию. Заглянуть в свое сердце. Смириться, что любви
нет конца и края. Узнать про пандемию. Снова отправиться в дальний путь, несмотря на опасность. Искать
приключений на все места и даже смерти – лекарства
от глупости. Понять, что это война в собственном окопе с самой собой!
Вывод: выхода нет, потому что Жизнь – тоже «глупость», в которой главная путаница – Любовь.
Записная
книжка
248
Где живет Счастье?
Есть гипотеза, возможно, спорная, но иногда утешительная, что одновременно с нашей – существуют тысячи, а может, и миллионы параллельных Вселенных
наших Судеб...
В них жизнь идет после каждого принятого решения
иначе! И если вы страдаете оттого, что любимый человек живет с другой, утешьтесь тем, что есть Мир, где
он рядом с вами и вы безмерно счастливы! И есть Мир,
где вы даже устали от него или он вам изменяет...
Когда мне грустно, я мгновенно «перебираюсь» туда,
где моя голова лежит на его плече. Мысль материальна.
Достаточно нескольких секунд, чтобы прочувствовать
всю жизнь в любви и согласии. И возвращаюсь к скорбям нынешнего времени, окрыленная.
Многие наши жизни... Разные наши браки... Многовариантность, имеющая право на существование...
Может, ГДЕ-НИБУДЬ ТАМ, вы мечтаете именно ОБ
ЭТОЙ Вселенной...
249
Песня для Шеф-Повара
Невозможно удивить супер-шеф-повара-кондитера даже самым расчудесным тортом, поскольку все его
творения в разы лучше любительских; поскольку он
знает все секреты и хитрости кулинарного искусства.
Но он не сможет остаться равнодушным до самых трогательных своих слез, когда любимый ребенок протянет ему замусоленную крошечку, когда-то бывшую печенюхой, вафелькой или конфеткой, творчески пережеванную в тортик, доведенную липким сладким пальчиком до полного совершенства формы, – на раскрытой
бесхитростной ладошке, – в подарок любимому всесильному человеку. Этот главный шедевр любви вне
профессионализма – дороже всех чудес света.
Когда мы любим – уподобляемся детям, дарящим несусветное.
Если человек поет для меня, не пропевая ни одной
правильной ноты, не обладая ни голосом, ни слухом
– это все равно райское пение сердца. Я слушаю, открыв рот. А если поет профессионал?..Тогда я раскрываю бесхитростную ладошку и, замирая, леплю для него свой тортик...
250
Путешественницы
Стала взрослой, а так до конца и не понимаю таинства полета самолета. Конечно, я училась в школе и
знаю законы физики. Но не понимаю все равно. Вернее,
какая-то моя сказочная часть организма этого в толк
никак не возьмет.
Вот огромная железная птица взмыла в воздух, а я
сижу в ней. Я – сердце этой птицы. А на меня садится...
Муха! Безбилетница? И откуда, интересно, путешествует: оттуда – туда или бессовестно сделала несколько
рейсов? И что ест? По мухе у меня много вопросов. Она
беспокойная, не находит себе места. Сказывается разреженность воздуха. Я вижу это по своему дорожному
подголовнику, ставшему твердым, хотя на земле надула его лишь наполовину. Психика мухи не расположена переносить перегрузки, возможно, у нее стресс и даже помешательство? Скорее всего, от такого же непонимания, как можно лететь сердцем внутри железяки,
чьи крылья просто торчат в разные стороны? Вот она
по-настоящему это умеет на своих прозрачных пропеллерчиках, тут же – сплошное безобразие. Да еще как
высоко! Мухи не имеют права доставать крылом – Бога.
Летим. Три часа прошли. Мы с ней, как с подружкой,
разложили в телефоне пасьянс «Паук», потом вздремнули. Вернее, я спала, а муха меня охраняла. Она облюбовала себе зону комфорта именно в моем ряду и про-
251
должает метаться здесь. В этом я вижу стабильность, в
отличие от проносящихся под брюхом самолета и моей
попой километров.
Снижаемся. Подголовник начал «худеть». Путешественница присела, наконец, ко мне на руку и замерла.
Ей снова дурно.
В детстве я умела ловить мух. Для этого открывала
ладонь и ждала, пока любознательное насекомое окажется на ее середине. Резким движением, скорость которого должна быть быстрее полета и соображения мухи, я просто закрывала кулачок, в котором точнехонько оказывалась жужжащее существо. Ловились они с
единственной целью: я бежала на улицу, торжественно
раскрывала темницу и выпускала ее на свободу.
Давай-ка, Муха, ты тоже выйдешь со мной! Мы обе
прилетели.
252
Соседка из магазина...
Мы ищем идеал, который бы не обижал нашу добродетель и оберегал чувства. Ждем чуда, которое большая редкость. Верим всему иллюзорному, что сделает нас счастливым САМО СОБОЙ. Но пазл никак не
складывается. Жизнь – она другая.
А надо, на самом деле, что?
…За стенкой, предположим, вредная одинокая дура
живет. Противная. Ужас. Но это... ОНА! Реальный человек со своими недостатками, проблемищами, как и
все на свете люди, даже идеальные, которых мы ждем.
Волшебник – не она, а мы! Пришли, решили, победили,
влюбили, влюбились, сделали доброй, нежной... В каждой реальной ведьме из магазина или соседней квартиры живет ФЕЕЧКА. Она и сама перестала ее замечать в себе, плюнула на нее давно. Но мы-то теперь знаем, да?
А теперь, кто бы ВСЕ ЭТО! – повторил мне самой?
Куча вредных соседов за стенкой. Я – волшебник, решивший свои проблемы. Что мне еще надо? – А ЧТОБЫ КТО-ТО ВОТ ЭТО САМОЕ МНЕ СКАЗАЛ?
Не работает…
Ладно! Тогда утешительная версия номер два:
Одиноки те, кто способен любить, потому что ждут
именно Ее. Любовь! На меньшее – не согласны. Бесполезно переубеждать.
253
С приобретенными кучками отрицательного опыта
это ожидание начинает все жестче конфликтовать. Взаимность, готовность открыть сердце другому человеку
проявляется все реже…
Ожидание Любви… почти сама Любовь в этом случае?
254
Влюбленный на горошинке!
Оптимистично и сложно устроен влюбленный человек! Глупо даже устроен.
Обратился ко мне взрослый мужчина. С опытом, сединой на висках, благородной внешности. Хороший.
Давний друг. Говорит:
– Ты, как особа романтическая и поэтическая, объясни мне, пожалуйста, что такое в моей жизни происходит? Она у меня умница и красавица. Спела в интернете сегодня чудесную песню! Значит, еще любит меня?
Ведь любит? Для меня спела?
Спрашиваю:
– Давно ли вы с ней не виделись?
Отвечает:
– Несколько лет. Но какое это имеет значение?
– Пишете ли друг другу письма или когда созванивались в последний раз?
Вздохнул и глаза отвел. Закурил, хоть, я знаю, давно
бросил.
– Пришел за советом, значит слушай. Вполне вероятно, она спела просто так, для настроения. Или мужу,
с которым живет. А, может быть, любовнику, которого не любит! Или тому, по кому скучает до сердечных
слез! И только потом, возможно, тебе... Если она, вообще, помнит про тебя. Почему ты, как мужчина, ждешь
от женщины шагов навстречу и только мечтаешь? Попробуй сделать что-нибудь. От тебя многое зависит.
255
Сама смотрю на него, и сердце сжимается от своих
ужасных слов. Он ничего не делает, потому что боится
ее потерять, давно потерянную. Как его утешить? Сижу и горюю вместе с ним. Даже не знаю, нужна ли ему
правда? Столько лет прошло. И еще пройдет. А он любит, как ребенок. Ждет ее каждую минуту.
Скажете: в наше время так не бывает? Бывает. Влюбленный человек – он же дурачок, он – особенный.
Пусть бы эта женщина догадалась и хоть что-то
предприняла сама. Хоть что-то.
...Она спела?!.
256
Любопытное психологическое
наблюдение в Маркизовой луже
Маркизова лужа Финского залива очень мелкая, но
через несколько сотен метров, все же начинается приятная глубина.
Плавать не люблю. Предпочитаю ленивое покачивание поплавком на морской поверхности или детское
ползанье по дну.
Несколько дней поплескавшись на мелководье, где
все «лужи – по плечу, а моря – по колено», я, наконец,
«поплыла» – по дну руками – туда, где купаются нормальные взрослые. На глубине что-то одиноко торчало
из воды. Черное… Статичное… В надувных нарукавниках, купленных несколько лет назад для плавательных медитаций, я все же не рискнула проплыть к объекту пару-тройку метров! Дно из-под ног уходило резко, снизу ощущалось холодное течение втекающей Невы, становилось страшно.
Но люди плыли! Оказывается, многих чрезвычайно привлекают торчащие объекты на открытых пространствах. Я с удовольствием наблюдала, как пловцы
по-разному относились к странному предмету: обнимали, пытались взбираться для прыжков, просто держались… Но во всех прикосновениях было что-то бережное!
Да что же там? – Я нерешительно посучила в воде
ногами.
257
– Вот доплыву до него, преодолею страх глубины и
загадаю что-нибудь, – сказала себе. – Что-нибудь особенное. И оно сбудется.
Холодные струи протянули тонкие щупальца, и я интенсивно заработала конечностями, вспенивая воду.
…Это оказалось толстое, намертво воткнувшееся в
грунт, дерево-топляк. От него исходила сильная энергия. Почерневшее, отяжелевшее, оно продолжало жить
и прикасаться к людям. Избирательно общалось с каждым, заставляя по очереди подплывать к нему. Напомнило мне старого Гуру, знающего все о мироздании и о
каждом из нас.
Я сделала почетный круг вокруг новой Земной Оси,
замирая от мысли о глубине, забыв загадать желание.
Отплыла и оглянулась. Оно звало меня вернуться.
Таинственное...
258
Капсульный отель
Самолет на этот раз вылетал под утро. Мне пришлось выйти из дома вечером, пока работало метро.
Пробки и неожиданные задержки в виде аварий наземного транспорта ему, как-никак, не грозили.
Оказавшись в Пулково – Питерском аэропорту раньше времени, – и намного раньше, – пройдя все линии
контроля, решила его изучить. Предыдущие отлеты я
торопилась и не представляла, что это целый город не
только для самолетов, но и для людей.
Аэропорт оказался огромным. Три этажа не изобиловали креслами для ожидания, но все же встречались.
Жутко хотелось спать. От навалившейся усталости меня качало из стороны в сторону, будто я отработала несколько суток без выходных. Но расслабляться было
нельзя, чтобы не пропустить приглашение на посадку.
Затуманенным взглядом смотрела по сторонам, безуспешно реанимируя интерес к действительности.
…Высокий молодой мужчина с кучей огромных чемоданов, забыв про их безопасность, спал на трех креслах, поджав ноги, словно маленький ребенок. Даже
слюнка текла из его рта. Это меня умилило: хоть кому-то удается... Возможно, он только что прилетел, получил багаж и решил дождаться утра здесь? Или его отправление глубокой ночью? А вдруг проспал начало регистрации? Да нет, судя по тому, как основательно он
устроился и забылся, у него все под контролем.
259
Чтобы не отключиться на ходу, решила вжиться в
бодрую роль хулигана, только что вышедшего из мест
не столь... Засунув руки в карманы, похожая скорее на
пьянчужку, чем на «урку», продолжала обход территорий, где по вымышленному сценарию должна была утвердиться. Мое заторможенное внимание привлекло
что-то необычное. То есть не совсем привлекло: оказалось, что я давно стою и неподвижно смотрю на красную ленту между столбиками, которые перегораживают вход в игрушечный городок, вроде палаточного или
детского. Надпись рядом гласила: «Капсульный отель».
– Это что еще такое?
В открытые проемы кубов, высотой чуть больше метра, был виден мягкий пол, похожий на клеенчатый матрас. Человек мог там поместиться, лежа во весь рост,
наверное, по диагонали. Вход – присев на четвереньки,
но разве это препятствие для усталого путника? – Забраться в домик и вытянуть ноги…
Городок не пустовал. Одна капсула оказалась прикрыта купейной дверцей. Возле нее стояли стоптанные
мужские ботинки большого размера, в которых много ходили пешком. Они перестали быть респектабельными, но хозяину это, скорее всего, давно стало безразлично: их небрежно сняли, бросили за дверцей, не опасаясь кражи. Мне показалось, что я вижу этого человека, его немолодой возраст, отношение к жизни. Там
260
спали сном праведника, а видавшие виды ботинки верными стражами этот сон берегли...
К счастью, объявили мой рейс, и «урка» поспешила
на посадку продолжать бессонные муки.
261
Воображуля с коляской
Родила первенца.
Подруга в общежитии, – а я прожила там на 8 квадратных метрах, ни много ни мало, семь с лишним лет,
– отдала мне во временное пользование старенькую синюю коляску, вырастившую не одно поколение общежитской малышни. Я с ней толком и совладать-то не
могла! Худая, слабая после тяжелых родов, в которых
пострадали оба: я и ребенок.
Шла по улице с новорожденным сынулечкой гордаяпрегордая, что у меня... СЫН! Я – МАМА! Описать невозможно! Улыбалась прохожим, и меня поздравляли
все встречные люди – незнакомые! А я говорила:
– У меня – сын, – хотя коляска и так была темно-синего цвета.
Советские еще были времена. Советские.
262
Папин подарок
Суматошно искала ластик, исправить рисунок для
новой книги, и случайно опрокинула банку с карандашами. Из нее выпали старые часы – папин подарок мне
на 18 лет. Они давно не ходят и ремонту не подлежат.
Дрожащей рукой поставила их на 12 часов плюс несколько секунд, как вечное начало новой жизни в каждый существующий миг и папино присутствие в моей
жизни. Защелкнула на руке. Днем они перекрутились с
моими нынешними часами, как будто папа обнял меня
из невидимого мира.
Сорок лет назад я влюбилась в них. Это были не первые мои часы. Сначала носила подарок отчима, с которым у меня не очень складывались отношения, по которым следила за временем окончания скучных уроков.
Папа поймал меня на улице, снял их и унес, надев новые, чтобы от прежних и памяти не осталось. Не осталось. Даже вспомнить не могу, какими они были. Только ремешок был черный, кажется... Мама ругалась, но
я отсылала ее к папе – какой спрос с подневольного ребенка? Отец всегда знал, что ответить маме.
...Они были позолоченные. Но надо было знать моего папу! Он сказал:
– Дочь, они – ЗОЛОТЫЕ, береги! – красивый мужчина умел обманывать не только женщин, свою дочь, но
и себя самого. – Можно смотреться и губы красить, посмотри, здесь есть даже маленькое зеркальце!
263
На крошечной скошенной поверхности действительно можно было рассмотреть кусочек своего отражения. Сейчас – нет. Позолота бессовестно слезла от многолетнего ношения, но я помню, как любила заглядывать через «зеркальце» в иное временное пространство.
Чего я в нем только не видела! Возможно, тогда и стало
проявляться мое спонтанное ясновидение.
У меня уже было два сына, когда после папиной
смерти часы остановились. Это должно было случиться. Ремонту они не подлежали. Убрала их, как единственную вещь, напоминающую об отце. Сегодня, спустя столько лет, они упали мне в руку. Я решила снова
отнести их в ремонт.
– Часы – память. Папино сердце стучало на моей руке, когда они шли.
Молодой мастер с пониманием отнесся к моей
просьбе сделать хоть что-то. Он полностью заменил все
внутренности, много дней подбирая их друг к другу, но
не смог дать гарантию:
– Я не знаю, сколько они будут ходить. Родной механизм пришел в полную негодность, а с «искусственным
сердцем» долго не живут. Но я старался. Главное – то,
что он живет в вашей памяти! А что – часы? Они когда-то опять встанут, и никто не сможет их починить. И
человека нельзя вернуть. Носите их просто так. Просто
так, если они вам дороги.
264
***
Сама себе поверить не могу,
Что больше нет следов на том снегу
Под окнами, где бегала когда-то...
Я выросла, но все еще бегу
И те сугробы в сердце берегу,
А ведь оно давно устало плакать.
И чуда нет у памяти любой,
Чтоб вдруг вернуть пропавшего – домой,
Когда в окне лишь неба след остался,
Чтоб кто-то за стеклом стоял живой,
Курил украдкой, взмахивал рукой
И бегающей дочкой любовался.
265
Раны-баны
К вопросу о свежих и старых ранах... – банах*!
Разговор шутлив, не стоит относиться к нему со всей
серьезностью. Хочу поговорить с Миром, который не
всегда понимает, чего же хочет от меня. В свою защиту
признаюсь, что люблю хулиганить, творить, быть собой...
У меня была очень строгая мать. С папой они развелись довольно рано, помочь в воспитании дочери было некому. Мама училась быть мамой на мне. Иногда в
это вмешивались соседи, участковый педиатр и кто-нибудь еще. Сердобольных и неравнодушных всегда
«хоть пруд пруди». Ей давали проходные советы, которых хватало ненадолго. Мама сама долго оставалась ребенком и научилась зрело оценивать ситуации только
на внуках. Мы крепко и своеобразно любим друг друга всю жизнь, поскольку родственная карма – это то, от
чего не уйти, ее можно только отработать любовью и
всепрощением.
Это предисловие к основной теме беседы.
Иногда взрослый человек с образованием или большим опытом, состоявшийся как личность, в вопросах
воспитания продолжает оставаться в плену ошибоч-
*бан – «черный список» для ограничения общения
266
ных представлений о правилах, навязанных такими же
ошибающимися людьми. Ну, что поделать? Такой человек верит в них, думает, что они работают. Увы. Есть
категория воспитанников – внимание! – это Дети, Животные, Творческие Люди, Аутисты, которые требуют
специфического подхода. К ним не могут быть применены общепринятые приемы. Вернее, могут, но они будут бесполезны. Представьте, вы «забанили» провинившуюся кошку молчанием на недельку, а потом решили выяснить, что именно она поняла?
Моя мама была тому яркий пример. Обижаясь за какой-нибудь проступок, а их у меня набиралось в день
не по одному! – она несколько дней не разговаривала
со мной. Чего я даже не замечала, поскольку была предоставлена своим мыслям и детским шалостям. (Многие взрослые люди так поступают с близкими вместо того, чтобы просто поговорить друг с другом). Через три-четыре дня она подходила и спрашивала четырехлетнюю «хулиганку»:
 – Ты все поняла, успела подумать?
Конечно, я согласно кивала головой и хотела понять,
о чем речь. Эти меры своеобразного «БАНА», как теперь выражаются, были абсолютно бесполезны. Мама,
облегченно выдохнув, тут же обнаруживала кучу других детских проступков, и все начиналось сначала. Я
привыкла находиться в полной изоляции, что способствовало уходу в себя и развитию во мне интроверта
– медититатора, любящего самопогружение, тишину,
267
иногда юмор с внешними «шалостями», как некую компенсацию за «молчание ягнят».
На самом деле мама не могла простить того, что я
была вылитая копия своего отца не только внешне, но
и в поступках, а также по отношению к ней, как она
ошибочно думала. Подсознательно сделав «перенос», ее
женская гордость хотела полной сатисфакции их неудавшихся отношений. Жаль, что вернуть любовь своего ребенка в неискалеченном виде ей после этого уже
не удалось.
Однажды ситуация вышла за пределы маминых рамок. Она молчала месяц, продолжая меня кормить и
водить в детский садик, который помогал мне оставаться человеком, а не детенышем в джунглях. Видя,
что, находясь за «железным занавесом», я так и не научилась «ходить по струнке», продолжаю совершать непозволительное, она вызвала участкового врача, а тот
– детского психиатра на дом, чтобы в домашней обстановке понять, что случилось.
Пришла пожилая полненькая женщина, взяла мои
ручки в свои, потом обняла и начала со мной говорить.
Я все ей рассказала: как хотела сделать маме настоящий
взрослый подарок, про разрезанные бусы – мама была
в ярости – ради одной центральной блестяшки, которая мне была нужна, чтобы положить ее в коробочку,
из которой я вытряхнула опасные лезвия бритвы – мама нечаянно порезалась и опять рассердилась – на дно
которой я положила красивую тряпочку, вырезанную
268
из маминой парадной блузки – мамочка была в шоке –
ножницами, которые потом она не могла найти, решив,
что я умышленно их спрятала от нее – ведь это папа ей
мстил в моем лице!.. И так далее. Накопилось по три
дня молчания – на месяц, но и в течение этого месяца я
продолжала сооружать для мамы творческие подарки,
желая задобрить ее.
Психиатр была в ужасе. Она прописала мне – мамину любовь, а ей – успокоительные таблетки. От несчастной любви к мужчине у нее на тот момент не было с собой рецепта. Они долго на кухне беседовали за
кружкой чая, а я, сидя в кладовке, где обычно играла,
пыталась сообразить, о чем они говорят.
Это было мое первое удивительное знакомство с настоящей и все-все объясняющей Психологией, ставящей мир с головы на ноги, меняющей минус – на плюс.
От долгой внутренней тишины я научилась чутко прислушиваться к себе и к окружающему миру. Моя память цепко хватала все подряд и складывала в мозаику
гармоничной картины мира, лишь только опыт пополнялся подсказками. В тот час я поняла, что мама видит
во мне свои неудавшиеся отношения с папой. Еще тетя сказала, что дети не могут знать, за что их наказали,
если после проступков прошло хоть какое-то время. А
через три дня молчания и подавно! У них другое мышление, другой ритм жизни. Каждую минуту они познают новое и живут в ином измерении. Их чувства быстро меняются, имеют выраженную силу, поэтому они
269
так безутешно плачут и радостно смеются. Нужно оберегать этот хрупкий мир, а не разрушать выгодным для
себя молчанием, которое является нежеланием потрудиться в создавшейся ситуации. Проще обидеться и,
спрятавшись за молчание, спокойно переделать свои
домашние дела, не так ли?
Взрослых отношений это тоже касается. Надо тепло и честно разговаривать с родными людьми, не давая
прорасти и укрепиться сорнякам отчуждения, выяснять отношения сразу, отбросив ложные обиды.
Тетенька ушла, а мы остались... Для реализации
творческого начала мне был куплен пластилин, краски,
пластинки с лирическими песнями и сказками... Это
отчасти решило проблему.
Я знаю, что и теперь остаюсь тем же ребенком, который часто не понимает причин своей неугодности. Со
мной можно и нужно просто поговорить. Как та тетя...
270
Когда-то в детстве...
От онкологии умер мальчик из параллельного класса. На уроке, который вел мудрый директор школы, я
спросила:
– А если я тоже завтра умру, зачем мне ходить в школу? Время терять? Мне же знания не пригодятся!
– У тебя тоже рак? – строго глянул на меня он.
– Наверное, тоже…
– Предположим на секунду, что это так. Предположим, что завтра ты умрешь. Что ты будешь делать сегодня? – и уставился на меня немигающим взглядом.
– Гулять! И смотреть на небо!
– Почему на небо?
– Оно чистое.
– А если тучи, облака?
– Они тоже чистые. Это же небо!
Он был удивлен чрезвычайно, глаза наполнились
слезами (трудная судьба была у этого человека), но,
сделав над собой усилие, вернувшись к должности учителя, произнес замечательную фразу, которой я руководствуюсь всю жизнь:
– Даже если я буду знать, что у меня рак или я стар, и
сегодня наступил мой последний день, я все равно буду
УЧИТЬСЯ. Учиться. Чему угодно...
– Чтобы не думать о смерти?!
– Неважно – зачем. Знания – это жизнь. Важен сам
процесс, а не ради чего. Поняла?
271
– Нет. Зачем они, знания эти, если умирать? Надо гулять и летать...
– Как это так, летать?! – он насторожился, потому
что «неправильная» тема Бога в советской школе была
запрещена и наказуема.
– А вот так, – я помахала руками, как птичка.
– Это мы всегда успеем...
Потом добавил:
– Выйди из класса и подумай. Потом зайдешь. Но совсем не убегай.
– Я только на небо посмотрю и вернусь.
Соседи говорили, что Николай Александрович, наверное, был сильно пьян, когда несколько дней спустя
стоял на улице, говорил сам с собой, плакал и зачем-то
махал руками, глядя в ночное Небо...
272
Плюс-минус!
Много и быстро ходила в парке скандинавской ходьбой. Подустала, присаживаюсь на скамейку. Подскакивает игривая бабка с клюкой, много старше, и с места в
карьер начинает учить хорошему настроению, давать
советы. Я – в шоке.
– Отлично выглядите, – выдавливаю из себя.
– Вот сколько мне можно дать? – бабка явно не знает границ и на кого напала. Но она так верит в свою молодость и счастлива, как будто накурилась травы. Такое пропустить нельзя... Мои ответы давно готовы. Но
я медлю и неожиданно меняю тактику. Поскольку бабуля лет на -дцать старше меня, а мне почти шестьдесят,
говорю, не страшась быть пойманной на очевидной лести:
– Нннууу, я плохо разбираюсь в возрасте...
– Нет, правда, сколько дадите?
– Шестьдесят?.. Два?..
– Нееет, – бабка счастлива. Мне больше! – и тут же
врет, скостив себе пятнашку!
– Праавдаааа?! Ни за что бы не дала! – это точно:
бабка выглядит на свои твердые ...сят!
Смотрю на оптимистку и думаю, что мы безумны,
если зависимы от чьего-то мнения. Жаждем поддержки в виде дешевых комплиментов. Любопытно: на честность или вежливость люди в этом случае рассчитывают? Надеемся на минус, хотя на самом деле – плюс.
273
Верь. Будь. Сияй. Просто так. Ну, дадут, в лучшем
случае, на пару лет меньше, в чем бонус?
Учили говорить правду, а теперь этим пытаются спекулировать. Но мне верить нельзя. Плохое самовоспитание.
274
Короткий рассказ о смерти или любви?
...Режу, такая, хлеб и представляю: а вот умерла я, а
ты захотел мне нечаянно позвонить или кофе лишнего
заварил, а меня уже и нет, и ты, такой, плачешь на кухне, а я – рядом, невидимая, ничего сказать не могу или
могу, а ты не слышишь. И стою сама над своим хлебом,
еще живая, реву навзрыд и думаю опять, что надо бы
подольше пожить, да хорошо бы тебе поднадоесть, чтобы не плакал, а радостно сказал: «Слава Богу, прибралась!»*
* выражение «прибрал Господь» означало переход в иной мир
275
Сохранить
Люди заражены агрессией настолько, что уже не понимают ее причин. Они переполнены. Достаточно малейшего повода, и клапан открывается вне зависимости от места и времени: транспорт, семья, интернет...
Сейчас самое время наводить ежедневный порядок в себе самом. Прилагать неимоверные усилия и не
жалеть для этого драгоценных сил, чтобы внутри себя оставаться Человеком. ОСТАВАТЬСЯ. Теперь не до
масштабного духовного роста, пусть и желательного.
Важно сохранить в себе Человеческое. Не поддаваться на чужие выплески негатива, стараться понять и
простить сразу, в крайнем случае, быть нейтральным
к морю невообразимой грязи, в которой приходится
плыть и жить. Свой пар выпускать спортом, медитацией, созерцанием природы и заботой о любимых людях.
Вот их категорически беречь от своих выбросов.
Немного пустырника или валерианы нам в помощь!
276
Продолжение жизни или Туда-Обратно
Верно говорить о смерти может только тот, кто умер.
И только о своей.
Невозможно представить ее. Смерть – не скелетик
с косой! – жесть вообще мы придумали. Это новая реальность, вернее, прежняя, как до рождения. Родная!
Нам с нею так много раз приходилось «встречаться»,
оказываясь внутри (сама находилась в пограничных
состояниях) и снаружи (реанимируя других, работая
на скорой помощи), что мне она кажется, если уж представлять ее сказочным персонажем, ослепительно прекрасной как Богородица, только она – Слуга. И Буква
Закона, с которой бессмысленно разговаривать. Ей хочется и приходится подчиняться. Бывает страшной. Если жил грязно. От себя же и страшно: что теперь? Бывает нежной, редко – согласной на торг. Иногда возвращает в жизнь. Но компромисс заслужить невозможно.
Она – особый Божий промысел.
А если совсем честно и точно, то смерть – это Ты
Сам и твой шаг через черту «финиша» одного из личных марафонов. Процесс. Бег или пЁх (– от слова пеший – ничего экстравагантного в слове). Впереди – следующие марафоны, продолжения иной формы жизни,
фантастические дистанции.
Два года назад ехала в маршрутке с работы и потеряла сознание от резкой боли в животе. Никто не заметил. Я сидела у окна, тело большого пассажира рядом
277
не позволяло упасть. Перед глазами появились какието знакомые красные блестки в густой плотной темноте. Я оказалась перед собственным лбом на расстоянии
нескольких сантиметров (в ином сознательном, или
нет, – осознаваемом состоянии, – комфортном, привычном, в таком же знакомом, как в теле).
Никакого выхода из тела не заметила. Просто боль
приятно исчезла. В темноте еще был кто-то невидимый. Он что-то проделал с мной, потом затолкал назад
в голову. Не поняла, как именно. Снова почувствовала земную утихающую боль. Невидимка был отличным
лекарем! Всем бы так лечиться. Смертельный пот высох, и я почувствовала себя заново родившейся. Будто
и не было провала.
Смерти нет, сказала я себе. Вообще нет. Ни с косой в
руке, ни с косой из волос.
Признаюсь: умирать очень интересно.
Я потом, как обычно, вышла из маршрутки и пошла
домой. Поздний вечер был.
278
Рыба
Друзья угостили свежей рыбой. Одна оказалась живой. Пустила ее в ванну и давай с ней говорить о судьбе и об исполнении желаний. Вот зачем разговоры, если она сразу была назначена НА СЪЕДЕНИЕ?! А потом
я, ни во что не верящая предательница, отнесла ее в морозилку, после чего, замороженную, почистила, зажарила в кунжуте и… Да! – Потому что мне никакой карась не поможет.
Я ЭТУ РЫБУ БЕСПОЩАДНО СЪЕЛА,
Жуя ее серьезно, не спеша,
Чтоб рассосалась тайна в недрах тела,
И там ее осмыслила Душа.
Пока ела, обнаружила, что из-за икры она несколько
сыровата. Поставила опять на плиту, типа «дойдет», и...
ушла подремать, забыв выключить.
Во сне ко мне подошел Белый Человек и со всего маха ударил палкой по голове. Я соскочила, обиженная.
В комнате было белым-бело от дыма, пахло ЖАРЕНЫМ.
Рыба оказалась волшебной и отомстила, а Белый Человек зачем-то спас мне жизнь.
Думать на забывчивость и творческую рассеянность
не получается.
279
А задохнулась бы, и вчерашнее стихотворение «Столетие» стало бы пророческим. Говорили бы: «Предчувствовала...» – Не предчувствовала.
280
Муся-крысоловка
Мне достался в наследство настоящий дом на родной
земле. Целое хозяйство с садом! Вот тогда я и столкнулась с проблемой наличия крыс и мышей. Оказалось,
что только некоторые кошки могут справиться с крысами. Их даже гордо называют КРЫСОЛОВКАМИ. Коты реже бывают крысоловами. Боятся. Крысы – чрезвычайно хитрые и умные существа. В борьбе за жизнь
могут и стараются укусить за самое чувствительное место. Кошкам проще. Но они меньше размером.
Намучились мы, пока в наш дом не приблудился котеночек... Махонькая, некрасивая, слабенькая Мусечка стала абсолютным воином и грозой нашего приусадебного хозяйства. Она мертвой хваткой душила крыс
много больше своего роста и волокла их, как добычу,
на крыльцо. Невозможно было поверить, что сидящая
над трофеем девочка-малышка и есть грозный захватчик.
Потом она стала мамой. Нежной и трогательной.
При этом любила, морщась, грызть сырую картошку в
сарае. Что она находила в ней – ума не приложу!
Крысы ушли. Мыши не представляли для Муси серьезной проблемы. Через несколько лет она пропала
так же неожиданно, как и появилась. К сожалению, такова участь многих кошек, живущих в своих домах. Их
жизнь богата приключениями улицы, где подстерегают
опасности, не способствующие долгожительству.
281
Обнимаю бережно...
Осознание реальности.
Вот и случилось ОНО, наверное.
На электронную почту пришло неожиданное письмо с «неопасного», всеми используемого сайта. Его робот с напускной веселостью написал мне: «Посмотрите, какие интересные места вы посетили в течение месяца – мы сохранили это для вас!» А я – нарушительница карантинных ограничений чумы двадцать первого
века! А там – все мои поползновения по белу свету в
течение месяца с невероятной точностью. С указанием дат и посекундной тарификацией. С обозначениями
на карте: аэропорты, маршруты, прогулки, магазины...
Если захотеть, можно присвоить каждому посещению
любой штраф, сгнобить финансово, вплоть до банкротства. Но в конце письма мило предупредили: «Это видите только вы, а мы никому не расскажем!»
Вторым было письмо из банка с отчетом по карте
о моих тратах: где, почем и что именно я купила. Как
будто я сама этого не знаю! Продукты, одежда, предметы ухода...
Соцсети давно проанализировали мои увлечения,
круг общения – я сама, как все известные и простые
люди, добровольно рассказала им про свои сильные и
слабые стороны.
Нынешнее положение моих дел, доходы, кредитная
282
история, тем более, не являются тайной для банков и
иных структур, поскольку данная информация – давно предмет купли-продажи. Система, владеющая ими,
злоупотребляет умышленными и случайными «утечками».
С ужасом констатировала, что «вездесущий глаз»
лучше меня знает мои нужды, предпочтения и слабости, адреса моих друзей. Даже тайны. Быстрее самого
фанатичного влюбленного сможет отыскать меня в любом месте планеты, прикончить или предложить то, от
чего я вряд ли смогу отказаться.
Это ли не тот самый электронный концлагерь, лишающий человека и без того мнимой свободы? При этом в
меня еще ничего электронного, я надеюсь, не вживили.
Достаточно нажать кнопку на клавиатуре и в секунды не только найти человека для физического аннулирования, но избирательно растоптать то, чем он дорожит. Уничтожить и низвести до нуля все, к чему пришел в течение своей жизни, опыта, трудов.
Страшные беды Великой Отечественной войны, при
всей ее беспощадности, не были так безобразно и нагло
циничны, как то, что происходит сегодня. Тогда любой
человек имел право выбора: стать героем или предателем, расстрелять или спасти, работать у станка в три
смены или украсть...
 Теперь линия фронта проходит даже не через каждый дом. Она проходит через сердце... Веру... Чувства...
Каждую мысль... Индивидуальность...
283
Кому объявлять протест? С кем бороться, если я сама разрешаю системе использовать себя, сосуществую
и сроднилась с ней? В состоянии ли я еще думать обособленно, чувствовать что-то, не навязанное извне? Надолго ли подарок Бога – свобода выбора – будет кем-то
оставлена мне? Возможно, я уже опоздала с осознанием
реальности?
Человечество пошло не по тому пути развития. А могли бы совершенствовать заложенные в человеке безграничные возможности. Этого не сделает всемирная паутина, превратив нас в продолжение самой себя...
Мне захотелось, еще самостоятельно чувствуя и мысля, обнять тех, кто мне дороже жизни. Обнять, зная, что
делаю это, любя всем сердцем, которое пока еще принадлежит мне.
***
Что за странный мышонок в моей голове?!
Разогнал тараканов и диких гусей!
Заявил, что страдает о черной вдове –
Незамужней пока что Маде Му-А-Зель.
Что ее колдовская, в перчатке, рука
Ждет колечка на пальчик, остер язычок.
Что она утонченна и нервна слегка,
Что возмездием Кармы наполнен зрачок.
284
Что ей надобно жить, как привыкла она:
В непрерывном комфорте тоскующих дней.
Ей сгодится, как пристань… моя голова!
И все то, что еще прилагается к ней!
(Вместо прежних извилин расправят диван,
В мой гипофиз внедрят управленческий чип,
Для всеобщего блага на лобный экран
Будет выведен каждый поступок и чих!)
Тараканов теперь не сыскать по углам,
Гуси-лебеди переползли в мозжечок.
И никто не воюет за старый бедлам,
Не творит и не пишет во мне ничего.
Ах ты, подлый мышонок, с мечтой о вдове,
Погруженный, как в сон, в разрушительный мрак,
Экспонатов довольно в моей голове,
Не нуждается в жителях мой зоопарк!
285
…И чего ты повесил свой крошечный нос? –
Так и быть! Заселяйся ко мне на «Бродвей»
Распевать, встав на стульчик, до горечных слез,
За кусочек халвы, песни Музы моей!
Выползай из припрятушек, местный народ,
Отменяет тревожную кнопку спецназ!
Я сегодня среди ежедневных забот
Сочинила нестрашную сказку про нас!
286
Императрица своего чувства
У меня – праздник. Чрезвычайно важный. Годовщина
знакомства с дорогим человеком.
Трудное детство у этих отношений. Я – «трудный ребенок» в семье: непослушный, своенравный, вечная хулиганка. И меня перестали выручать! Любить, жалеть,
вспоминать перестали, поздравлять с праздниками и
днями всякими. Я порасстраивалась, конечно, понаписала стихов и стала... императором своего чувства... ИМПЕРАТРИЦЕЙ! Остальное отсеялось. Мне, как обычной
женщине, конечно, хотелось бы каждый день смотреть в
любимые глаза, хлопотать, морщить носик, будучи недовольной, и много еще чего. Но данность – есть данность.
Прекрасные – сложнюче-противнючие – отношения,
несмотря на разлуку, мне многое дали. И они не отняли
меня у меня самой.
Мое ИМПЕРАТОРСТВО в этом и заключается. Стоя
посреди своей волшебной кухни, пританцовывая, припевая, плача, вздыхая, ругаясь, сетуя, обижаясь, я послала свое горе туда, где ему будет хорошо. Верный психологический прием. И оно послушалось! Правда, медленно. Меня стало отпускать.
…На днях вызвала такси, отправляясь на мероприятие, и разговорилась с водителем. Он оказался «в моей
возрастной и весовой категории», как я обычно выражаюсь, добродушно характеризуя потенциальных поклонников.
287
Комплимент послужил началом беседы. Чтобы притормозить попытки ухаживания, я ответственно заявила, что в любви «красивой женщине» не везет, и вряд
ли это изменится в ближайшее время. Он внимательно
посмотрел на меня и сказал:
– Я знаю почему. Вы ищете не мужчину, а поводы
для своих стихов. Если, правда, хотите жить с кем-то,
бросьте это занятие. Не пишите. Тогда будете за ним
ухаживать и жить нормально, как жена. Стихи вам
нужны, а не мужик, понимаете? Мужчины думают, что
вы вся где-то там, а кто их накормит, обстирает? Нас,
большей частью, ублажать надо и как за детьми смотреть. Мы это любим в женах.
Я молчала, слушая его. Он был прав, но не знал, что
серьезным жизненным уроком, как раз, было мое давнее замужество, его словам подобное. Бывший муж запретил мне писать, и я послушалась. Он боялся моих литературных увлечений, как признаков сумасшествия и невнимания к нему. Хотел простого мужского счастья. Брак распался, не начавшись, хотя условно
тянулся несколько лет. Моя жертва никого не сделала
счастливей. Ему стала скучна женщина, отказавшаяся
от главного в себе, и он перенес свои симпатии в другие
места. Для меня тоже было пыткой сосуществование с
таким человеком.
288
Нельзя переставать быть индивидуальностью. И нельзя других принуждать к этому. Душа дает трещину. Человек разрушается. Не стоит превращать супруга в бытовую технику.
Не стала говорить своему случайному собеседнику,
что, несмотря на литературную занятость, успешно веду
домашнее хозяйство,что обожаю готовить лучше, чем в
ресторане. У меня чудесный дом, который устроен мною
с запасом прочности всего функционала. Я не стесняюсь
мыть посуду руками. Если сломается стиральная машина, при нехватке времени, лихо состирну бельишко ногами, стоя под душем: надо просто положить его под ноги
и топтаться, пока оно стирается в нежной пене шампуня и геля для тела... – творческий подход во всем. Я умею
много больше, чем необходимо домохозяйке. Повторять
неудачный опыт нет необходимости.
Теперь мне нужен Мужчина-Король, Соратник, Личность, способный поддержать в жизни и творчестве. Такие встречи не случаются на каждом шагу. Но все же...
Несколько лет назад повезло. Мы встретились.
Я понимала, что второй удачи не будет. Что подарок,
ожидаемый с детства, сделан моей судьбе. Возможно,
каждый из нас считает, будто окончательно выстроил
свою жизнь и, вероятно, не захочет ничего менять, но
это не имеет значения.
Он – мой Император. И не правы оказались абсолютно все на свете люди, твердящие мне: «Это детская выдумка, таких не бывает, ты НИКОГДА не встретишь
289
Принца, выходи за реального мужчину...» Но я верила.
Своими чувствами мы вправе распоряжаться сами.
Только в моей власти сегодня плакать или радоваться
на своей уютной кухне.
Конечно, я скучаю по нему. Конечно, мне приходится
мириться с обстоятельствами. Издалека чувствую, как
он сердится, обижается или радуется, знаю, как дышит,
переживает о своем.
Пытаясь разобраться в расстановке наших жизней,
пришла к ужасающему поначалу выводу, но после приняла его, как неизбежность: я заняла место Души, переместившейся в потусторонний мир. Дотронуться не
могу, обнять, сказать что-то, но рядом – мыслью, молитвой. Могу быть интуитивно воспринятой, коснуться невидимой ладонью, присниться.
Почти колдовство. Таинство любви.
Мое ИМПЕРАТОРСТВО – в этом.
Когда мы оба научимся осязать и сохранять в себе
незыблемой ценностью ДУХОВНЫЙ ТРЕПЕТ, похожий на эфир церковной свечи, то, не прилагая усилий,
даже против своей воли, неожиданно окажемся рядом.
Навсегда.
290
Опасная неуверенность
"Чтобы оставаться собой, никто другой не нужен" –
 женские кухномыслинки
Помнишь фразу из коммунального детства: «А что
ЛЮДИ-то скажут?!»
Такая самооценка «плавает». Уж не знаю, на какую пуговку ты ее должен закрепить, но следует перестать переживать о чьем-то сиюминутном мнении. Люди часто
злы и несправедливы в суждениях, никак нельзя зависеть от них. Ты – самодостаточный художник, творец,
твои произведения говорят сами за себя. Когда случается закономерная остановка на какое-то время, приходят самоедные мысли, что ты уже не тот: износился, исписался, стал бесполезен... Это не так, даже если больше
ничего не напишется. Скольких гениев подобная неуверенность в себе доводила до глубокой депрессии!
Прими факт, что ты – личность, не зависящая от того,
что сегодня или завтра скажут окружающие. Это важно
 для тебя самого. Важно для внутреннего спокойствия
и дальнейшего роста. Не отбрасывай себя назад, опираясь на мнение малознакомых людей, а иногда и близких
– они могут быть больны или находиться не в лучшем
настроении. Помни, что их взгляд на тебя – «со стороны виднее» – необъективен. Только ты сам знаешь о себе, кто ты есть.
Огромный дом личного сознания не может стоять на
291
фундаменте из чужих песчинок – посторонних поверхностных суждений.
«А что ЛЮДИ-то скажут?!» – Пусть говорят, что хотят. Фундамент – это тоже Ты.
292
Вечерний звон детства. Бом... Бом...
Мне пелось везде и всегда: бегая по улице или сидя в
кладовке (своем кукольном кабинете), днем и даже во
сне. Весь двор, особенно после ночных смен, отлично
знал, где я и какое сейчас у меня песенное настроение.
Чего стоило исполнение песен «Бухенвальдский набат»
и «Гимн молодежи»!
Пела я свободно и очень громко. Пила при этом яйца
по совету героев фильма «Веселые ребята», пока любящая меня соседка тетя Ксеня, идя с обеденного перерыва, однажды не сказала горестно:
– Прекрати переводить яйца! Пожалей хоть кур.
Это могло означать только то, что голос мой стал
прекрасен! Я немедля послушалась, поскольку устала
тошнить яйцами.
Придя в школу, решила испробовать на публике отшлифованный талант. Сидела я на первой парте, видела только учителя, поэтому то, что творилось за моей
спиной, для меня просто не существовало.
Первым оказался урок истории, который вел старый
директор школы НикСан (Николай Александрович),
прослуживший в школе не одно десятилетие.
Усевшись поудобнее, я без подготовки выдала в полный голос, считая, что делаю это басом:
– Бооооомммм!!! Бооооомммм!!!
НикСан оторопел. На его молчаливый взгляд из-под
лохматых бровей я решительно заявила, что учитель-
293
ница пения ушла в декрет, а музыка у нас должна быть,
поэтому справедливо уделять ей по пять-десять минут
на каждом уроке. И пока он не опомнился, приложив
руку к груди, скорее продолжила:
– Вечеееернииий звоооннн...
Я ожидала чего угодно, но только не его потеплевшего взгляда. Класс замер, когда он красивым низким голосом запел со слезами на глазах:
– Лежать и мнееее в землеее сыырооой... Бооммм...
Бооммм...
Я скорее подхватила куплет, а класс – сопровождение колоколами.
– Это моя любимая песня, – признался он, и урок
был полностью сорван. Мы снова запели.
Когда раздался звонок, никто не соскочил и не помчался, сломя голову, на перемену. Тогда НикСан сказал,
что разрешает на некоторых уроках, если учитель не
против, пять минут посвящать пению.
Нашему счастью не было предела. Петь до одури в
классе обожала только я, но одноклассники радовались
пятиминуткам: двоечники списывали, отличники повторяли домашние задания, а кто-то иногда даже пытался подпевать, но редко, – я не терпела конкуренции.
Однажды «математичка» – умная женщина, решила
перехитрить меня и устроила нам самостоятельную работу с задачами повышенной трудности, а перед этим,
294
улыбаясь, спросила:
– Петь будем?
– Нее, я лучше формулы перед контрольной повторю,
а то память что-то начала слабеть.
Так и закончились концерты на уроках.
Бооммм... Бооммм...
Публицистика
296
Что такое мой Борис Слуцкий?
Признаюсь честно... Человек этот для меня просто
опасен. Вызывает бунт категорический. Где Слуцкий –
там экзамен, а, значит, жди подвоха. Я осторожничаю,
скручиваюсь в плетенку – булка такая, даже при одном
упоминании его имени. Среди бури в моем стакане воды: страх, недоумение, охотничья стойка, восхищение,
уважение и безусловное признание его глыбовости, которая насмерть придавит и не заметит.
Да, все так... Но именно эти, ни к кому более не испытываемые чувства, не дают угаснуть ЖГУЧЕМУ ЛЮБОПЫТСТВУ к его эмоциональной и неординарной личности.
Неожиданно для меня самой случился момент, когда
мое внутреннее я прикоснулось к его Душе, давно покинувшей материальный мир. Еще один астральный контакт… Не могу сказать, чтобы я думала о нем днем и
ночью, перечитывала произведения, совсем нет.
Он увиделся разным. Не идол, не идеал – живой, если одним словом. Его нет, а он – ЖИВОЙ. Предо мной
предстал самый обычный человек с кучей слабостей и
недостатков, своеобразной ранимостью, так свойственной талантливым людям, часто нуждающийся в поддержке и решающий вопросы: «Что – хорошо? Что –
плохо?» – на своем уровне, как все мы. Предстал таким,
каким был при жизни. Подчеркиваю, это, потому что с
момента перехода ТУДА все меняется...
297
Современные поклонники, фанаты возносят его на
пьедестал идеала. Но это не совсем верно. Разве у него
не было трудностей выбора, и он всегда-всегда поступал правильно? – Нет. И это хорошо, по моему разумению. Нельзя прожить жизнь и не наделать ошибок, не
обидеть, не поступиться. Это правильная жизнь и есть,
потому что реальная. А после осознать... Вернуться к
решению, может, изменить что-то, спасти или оставить
непоправимым. Не осудить, попробовать простить.
При этом самые обыкновенные слабости, обеспечили, на мой взгляд, мощное жизнеобеспечение поэтической судьбы! И одновременно с этими слабостями, он
оказался сильным мужчиной, айсбергом, внутри которого горит огонь.
Сокровенная любовь к жене Татьяне Дашковской не
проявлялась в творчестве, пока она была жива и рядом.
Он не был лириком в обычном понимании. Только когда потерял ее... И вот – болевой шок, граничащий с сумасшествием. В настоящей жизни человек, испытывающий сильную боль, может умереть, если его не обезболить. А как быть с болью душевной? Как справиться? Любовь жены после ухода в иной мир оказалась
нежнейшим перышком равновесия всех составляющих
его монументальной судьбы, с исчезновением которого, обрушилась вся пирамида.
Слуцкий для меня слишком серьезен, трагичен, что-
298
бы я была в силах контактировать с его махиной в больших дозах. Но есть произведения, которые я люблю бесконечно.
В черновиках осталось большое количество неизвестных миру текстов. Это прекрасные строки, пусть и незавершенные.
В момент астрального контакта неожиданная волна подхватила меня, и я ответила на стихотворение Бориса Абрамовича, которое было найдено исследователем творчества поэта Андреем Георгиевичем Крамаренко именно в черновиках:
Борис Слуцкий:
Завяжи меня узелком на платке.
Подержи меня в крепкой руке.
Положи меня в темь, в тишину и в тень,
на худой конец и про черный день.
Я – ржавый гвоздь, что идет на гроба.
Я сгожусь судьбине, а не судьбе.
Покуда обильны твои хлеба,
зачем я тебе?
Ответила якобы словами его жены Татьяны Дашковской:
Гордиев узел, судьбина, рок –
То ли кольцо, то ли плат в руке...
299
Кто завещан кому – только Бог
Ведает в позавчерашней тьме.
Нет и не будет черного дня,
Где бесконечный сияет свет,
Если я в нем не найду тебя,
То и меня там не будет, нет.
В чуждом портале смертей и лет
Ты дотянулся, тронул мой лоб:
«Гвоздь на гроба – зачем я тебе?»
Эхом ответила: «Я – тот гроб».
Они теперь всегда вместе. Сила их чувства остается мучительной, трагичной, но радостной. Так я это почувствовала. Их боль позади. Они не боятся потерять
друг друга. Просто по-другому счастливы. Я смогла записать лишь несколько строчек, слабо передающих их
решимость, силу и нежность – отголоски прожитых на
земле жизней.
300
Работа над переводом «A Song»
с Иосифом Бродским
Прежде чем приступить к работе с подстрочником,
я ранним утром попыталась обратиться к самому Иосифу Бродскому, поискать его там, где он сейчас находится, куда уже выходила несколько раз, осуществляя
неожиданные сенситивные контакты с Борисом Рыжим и Борисом Слуцким. С Божьей помощью, это оказалось совсем не трудно.
Попросила его побыть со мной, помочь. Ответ пришел доброжелательный в тонких ощущениях, на уровне интуиции. Я не видела его глазами, не слышала ушами – только чувствовала. Этого не объяснить.
Он дал понять, что диктовать строки не станет, второй Бродский земле не нужен, следует оставить в переводе индивидуальность каждого из нас, плюсом должно появиться ощущение его присутствия. И в этом соблюсти деликатную грань. Поэтому перевод будет не
точный, а творческий, с дополнениями совместных мироощущений.
Такова была его идея. Я была согласна с любыми условиями, поскольку мне понравился наш контакт. От
него исходила мощная мудрость, с которой не было
нужды спорить. Возможно, это был не совсем он, а Божественное начало, в котором он находится. Пообещал
осторожно направить, помочь с поиском нужной информации, предупредил, что мои образы должны соот-
301
ветствовать его жизни, чтобы не было конфуза. Работа
серьезная.
Оказывается, и я в этом не раз убеждалась, тому миру легко подчиняется наш – его величество – интернет! Это, как раз, самый легкий способ общения между мирами. Якобы неожиданно и случайно открываются ссылки, которые должны пригодиться, несущие нужную информацию, но единожды. Второй раз их просто
невозможно найти, хоть сто раз вводи тот же самый запрос в поисковую строку! Поэтому надо сразу все записывать, отмечать, фиксировать!
Наша общая любовь к кошкам способствовала быстрому соединению сознаний.
Он – добрый человек. Не стал заполнять меня болью,
которую большую часть жизни испытывал. Просто сообщил о ней информативно и все. Я смогла сама определять нужную для работы степень погружения. Когда
слишком увлекалась, он, как котенка из воды, поднимал
меня из нее и спрашивал: «Своей боли не достаточно?»
– Улыбался в полнеба, иногда говорил, как при жизни:
«Мяу».
Во время написания не отпускало сильное напряжение и увлеченность. Показывались образы, которые он
разрешал использовать. Их надо было формировать в
строки, подыскивать слова самой. Это было здорово!
302
Я поблагодарила его ровно через сутки, на том
же пути, перед тем же светофором. Круг замкнулся.
Все сразу закончилось. Мы остались друзьями.
Пока не хочется злоупотреблять его приближением, возможно, это даже опасно, но в груди осталось
приятное тепло...
***
Вольный творческий перевод с английского языка
стихотворения «A Song» Иосифа Бродского
Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь, дорогая,
 рядом со мной,
На диване продавленном, у деревянной
 перегородки,
Чтобы мог я следовать за твоей слезой
И платком ловить ее на своем подбородке.
Я бы плакал, любимая, вместе с тобой,
Получал ответы, не задавал вопросов,
Просыпал табак на брюки вздрагивающей рукой,
Только что называвшийся папиросой.
Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь, дорогая,
 рядом со мной,
В нашем стареньком Мерседесе,
Чтобы в долгой поездке, именуемой нами судьбой,
303
Нарушая правила, мы смогли
 в ином оказаться месте.
Внедряясь в истории тяжкий ход,
Передачу переключая,
Я бы смог, я бы нашей любви изменил итог,
Прижимаясь к тебе ссутуленными плечами.
Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь, дорогая,
 рядом со мной,
Не зная астрономии, я бы рассказал тебе,
Как прекрасно небо, лежащее на груди морской,
Когда волны вздыхают и ворочаются во сне.
Как падающая звезда превращается
 в золотую нить,
Вышивающую канву незаконченного романа.
Я мечтаю услышать твой голос,
 я пытаюсь тебе позвонить,
Но монетка-Луна выпадает из дыр моего кармана.
Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь, дорогая,
 рядом со мной,
На другом конце света, в чужом полушарии,
В стране, оказавшейся приветливее родной,
Где мальчишки кричат, отпуская шарики.
Жизнь не кончена, она продолжается тут,
304
На крыльце, где я потягиваю пиво,
 любуюсь чайками на закате.
Тебя со мной нет. Есть память – огненный прут,
Вместо секундной стрелки у смерти на циферблате.
12.07.2020
A Song
Иосиф Бродский
I wish you were here, dear,
I wish you were here.
I wish you sat on the sofa
 and I sat near.
The handkerchief could be yours,
 the tear could be mine, chin-bound.
Though it could be, of course,
 the other way round.
I wish you were here, dear,
I wish you were here.
I wish we were in my car,
 and you’d shift the gear.
We’d find ourselves elsewhere,
 оn an unknown shore.
305
Or else we’d repair
 to where we’ve been before.
I wish you were here, dear,
I wish you were here.
I wish I knew no astronomy
 when stars appear,
 when the moon skims the water
 that sighs and shifts in its slumber.
I wish it were still a quarter
 to dial your number.
I wish you were here, dear,
 in this hemisphere,
 as I sit on the porch
 sipping a beer.
It’s evening, the sun is setting;
 boys shout and gulls are crying.
What’s the point of forgetting
 if it’s followed by dying?
1989
306
Версия машинного перевода, который был
использован: Иосиф Бродский
Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь, дорогая,
Жаль, что тебя здесь нет.
Лучше бы ты сел на диван
 и я сел рядом.
Носовой платок может быть вашим,
 эта слеза могла быть моей,
 привязанной к подбородку.
Хотя, конечно, это может быть и так,
 все наоборот.
Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь, дорогая,
Жаль, что тебя здесь нет.
Жаль, что мы не в моей машине,
 и ты бы переключил передачу.
Мы окажемся в другом месте,
 на неизвестном берегу.
Иначе мы бы все починили
 туда, где мы были раньше.
Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь, дорогая,
Жаль, что тебя здесь нет.
Жаль, что я не знаю астрономии,
 когда появляются звезды,
307
 когда Луна скользит по воде,
 тот вздыхает и ворочается во сне.
Жаль, что это не четверть доллара,
 чтобы набрать ваш номер.
Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь, дорогая,
 в этом полушарии,
 когда я сижу на крыльце,
 потягивая пиво.
Уже вечер, солнце садится;
 кричат мальчишки, кричат чайки.
Какой смысл забывать об этом,
 если за этим последует смерть?
1989
Иосиф Александрович Бродский – русский и американский поэт, эссеист, драматург, переводчик, лауреат
Нобелевской премии по литературе 1987 года, поэт-лауреат США в 1991-1992 годах. Стихи писал преимуще- ственно на русском языке, эссеистику – на английском.
Почетный гражданин Санкт-Петербурга.
Родился: 24 мая 1940 г., Ленинград, РСФСР, СССР.
Умер: 28 января 1996 г. (55 лет), Нью-Йорк, США.
В браке с Марией Соццани (1990-1996)
308
Снова о Бродском...
Письма другу
1 письмо:
...Дорогой друг, рискну возразить Вашему неприятию
творчества поэта.
Я считаю Иосифа Бродского неординарной личностью. Бродский – НЕРЯДОВОЙ поэт, хотя, как и у каждого творческого человека, у него есть свои «закидоны».
В наше время разнузданной показушной свободы
никто никого не заставляет читать нелюбимых авторов
и не принуждает склоняться перед чужим мнением.
Это хорошо! Но стало МОДНО критиковать и чернить
классиков, разрушая культурное наследие.
Я люблю стихи Иосифа. Более того, имела с ним условный экстрасенсорный контакт во время написания
перевода его стихотворения «A Song». Он «произвел»
на меня чрезвычайно приятное впечатление человеческими качествами, которые, в некотором смысле, остались присущи его прекрасной Душе.
Человек, изгнанный Родиной, чья власть цинично
вынесла вердикт, в результате которого умирающие
родители не смогли увидеть сына, имеет право на
чувства негодования.
К его литературному дару эта позиция имеет косвенное отношение. Она влияет на тему и настроение
его стихов, но никак не делает их примитивными.
309
Молодые люди до поры не понимают, как много нужно пережить, чтобы хоть отчасти приблизиться к мироощущению, любви и философии поэта. Честно сказать, я им и не желаю этого. Пусть будут счастливы и
поверхностны…
2 письмо:
...Признаться, я была уверена, что кончится нашей
ссорой. К счастью, не смотря на Ваш военный характер
и мою эмоциональную необузданность, этого не случилось. Спасибо Вам.
Понимаю прекрасно, что Вы хотели сказать о «недостатках» и неблизости Вам поэзии Бродского. Но не
могу разделить Вашей точки зрения. Я просто на седьмом небе от его образов и их «незаконченности» – как
Вы это назвали. Очарована тем, что они уводят его самого, как и меня – в моем творчестве! – туда, где ищутся ответы, которых, казалось бы, нет! И вдруг они невзначай находятся.
Человеческие мысли часто петляют, бывают нелогичны, спонтанны. Если их скурпулезно записывать,
они могут, при здравом рассмотрении умом, показаться глупостью и пророчеством одновременно. Понимаете? Так вот, есть поэты, которые ВИДЯТ свои
мысли и могут перевести их в стихи. Бродский таков.
310
Он плывет сам по себе – сам для себя в потоке сознания, облекая видимые образы в строфы. Он вряд ли
переживал о том, как его воспримет тот или иной читатель, если в его манере было встать и навсегда выйти с урока, бросив школу, пренебрегая мнением общества на принятые нормы обучения.
Для меня он прекрасен еще и даром не только видеть, но и ДУМАТЬ стихами. Примерно так: садится
и записывает свободные размышления почти без исправлений, потому что корпеть над формой и рифмой нет надобности. Он ее автоматически чувствует. Это талант, который иногда играет и злую шутку
– как раз то, что Вас напрягает в его творчестве. Свободное увлечение мыслью.
Одаренные люди не бывают просты. Их сложность
проявляется по-разному, но, уверена, Вы согласитесь
со мной: так приятно любить Гения вместе с его недостатками.
311
Две глыбы.
Лев Толстой и Максим Горький.
Лев Толстой о Максиме Горьком:
«Злой человек. Он похож на семинариста, которого насильно постригли в монахи и этим обозлили его на все. У
него душа соглядатая, он пришел откуда-то в чужую ему
Ханаанскую землю, ко всему присматривается, все замечает и обо всем доносит какому-то своему богу. А бог у
него – урод, вроде лешего или водяного деревенских баб».
Максим Горький о Льве Толстом:
«Во Льве Николаевиче есть много такого, что порою вызывало у меня чувство, близкое ненависти к нему, и опрокидывалось на душу угнетающей тяжестью. Его непомерно разросшаяся личность – явление чудовищное, почти
уродливое, есть в нем что-то от Святогора-богатыря,
которого земля не держит».
Взаимность
Две горы, которые могут соприкасаться небольшим
участком основания, но уж никак не склонами, тем более, вершинами. Таково сосуществование многих творческих людей.
Что в нем сокрыто? Яркая индивидуальность, не воспринимающая чужую вселенную? Зависть художника,
богатого и без того, но жаждущего иметь больший потенциал? Гордыня? Конфликт или нетерпимость? Личная антипатия? Принципиальная несхожесть взглядов?
Люди, повествующие о великом добре и зле, учителя
312
и пример в творчестве целым поколениям, в обычной
жизни не могут найти между собой общего языка. Подвержены тому самому пороку непонимания, неприятия,
о котором обличительно пишут. Уступчивость, способность к лояльности притупляется с обретением опыта.
Статус дает право на неосуждаемую точку зрения. Есть
привычка к восторгу читателей и служению семьи их
таланту. Классический вариант закономерного творческого эгоизма, без которого нет уверенности в себе, возникает депрессия, приводящая к ложному ощущению
обрушения основ жизни и даже к самоубийствам.
В современном мире ничего не изменилось.
Я считаю это вполне нормальным. Таковы любимые
гении. И должны быть те, кто им «служит», вернее, поддерживает. А уж «воевать» или «не воевать» друг с другом, личное дело их нервных систем.

 «Жамевю». Проза (избранное). Издательство "Радуга" Санкт-Петербург, 2024 г, 316 стр. ISBN 978-5-6052001-6-1. Тираж 500 экз.