Ой да, затуманило, милая подруженька,
Ой да, одурманила дальняя дороженька...
Как на той дороженьке, у ручья игривого,
На вечерней зореньке, встретила я милого.
Встретила я милого - отступила в сторону,
А глаза родимого рыщут как у ворона.
А в глазах у милого нет былого удальства,
А в глазах у милого нет былого ухарьства...
Брал меня милёночек да за белы рученьки,
От него я слышала вот какие реченьки:
"Ой да, ты голубушка! Ой да, ты лебёдушка!
Променял на ноченьку я свою свободушку...
Променял на ноченьку я свою свободушку -
Потерял разумную я свою головушку!
Подвела бедовая, буйная головушка:
Не тебя я высмотрел, люба моя - павушка.
Видно, век мне маяться без тебя, сударушка.
Видно, век мне маяться да с женой постылою,
Видно, век мне каяться да с женой строптивою.
Видно, век мне каяться... Только будто слышал я,
За далёким за морем, есть свободные края...
В те края свободные, в те места богатые,
Я уйду и выстрою крепкие палаты там.
Там себе я выстрою терем белокаменный,
Над рекою быстрою, над рекою Камаю.
А уж как в моём дому, детушки - проказники,
Да родная женушка - что ни день, то праздники!
А уж как по праздникам, во белой, как снег, печи,
Будут спеть - румяниться маковые калачи.
И, с утра до вечера, во широкой горнице,
Будет петь, голубушка, сизокрыла горлица.
Стану млеть я, слушая песни её сладкие,
Да дарить-одаривать царскими подарками.
Я ж её, родимую, весь свой век клянусь любить,
Всё её, сердечную, холить, да блажить...
Завтра, лишь туман найдёт, выезжаю из дому,
А тебя, любовь моя, я с собою в путь возьму..."
Ой да, затуманило, милая подруженька.
Ой да, одурманила - дальняя дороженька...
1980-е.