Ты как Питер, бешеное желание укрыть тебя собой,
Распадаясь на тысячи километров дождевой воды.
Ты где-то Москва, тебя не обнять, не объять рукой.
Ты ребенок суровой правды и человеческой мерзлоты.
Ты как чуткий блаженный сон, аристократия, искусство, обитель,
Ты стихи из высокопарных слов.
Ты, как правило, Питер.
Ты порой дерзость, негодяйка, бунтарка,
Едва уловимая фурия, вечная беда,
Ты жестокая для каждого загадка.
Ты, как исключение, Москва.
Ты не бросаешься в глаза и не въедаешься под кожу ядом.
Не вызываешь бунт мурашек по спокойной коже.
Ты не умеешь завлекать чарующе игривым взглядом,
Как не умеет Питер притворяться тоже.
И ты не веришь тем, кто от любви сгорает,
Клянется в ней и от нее смертельно бредит.
И тем, кто с чувствами других играет
Как и Москва слезам не может верить
И тебя рассматривать исподтишка,
Не застигнуть врасплох откровенностью И себя не поймать на преступлении.
Ты так желанна, когда вольна
Быть одиноко счастливой
И красиво грустить в уединении.
Тебя как Питер спасти, но осознать, что это Он подарил тебе спасение.
Тебя во всю и в открытую, чтобы с вызовом и всем бесстрашием,
Чтобы волком выть захотелось от невозможности.
От такой далекой тебя в досягаемой доступности.
Мне тебя не сорвать как цветок,
Не разорвать от нетерпения.
Тебя как Москву завоевать, но потерпеть крушение.
Ты мои письма вычитываешь по строкам, между, выворачиваешь наизнанку.
Хранишь в далеком ящике и находишь в них вдохновение.
Отвечаешь просьбой не искать тебя, беглянку,
Но твои письма пахнут Питером, может все-таки ждешь спасения?
И почему среди стольких искренних слов, ни одно не подает надежд,
Что я в силах тебя отыскать, в силах запомнить?
Почему-то полон осуждения твой нежный текст.
Ты как Москва, не горишь желанием меня задобрить.