Андрей Германович

ЭТО НЕ РЕЗЮМЕ! ЭТО УЖЕ МОИ РИФМЫ!
(так ведь удобнЕе? да?)

***

Не в Англиях живём! Какая крепость?
Дверь, как кулисы, где замок – нелепость.
Сомнений нет. Иллюзий тоже нет.
Здесь спозаранку пьяненький сосед
Блюёт с балкона, проклиная окаянство
Своей судьбы и баб непостоянство,
Крича, что ведьмы все, без помела.
Здесь - пьеса всё. И ,даже, жизнь сама.
С актёрами вот только незадача:
Не держат пауз между хохотом и плачем.
В пространстве сиром хмуроглазая толпа
На цирлы ставит русские слова
Перед отборным залихватским матом,
И добродетели в общенье как заплата.
Вечерняя безадресная нежность
Слезою пьяной утекает в вечность,
Где плавает персидская княжна
И Хаз-Булатова неверная жена.
Но тонет коммунальность нынче в споре,
Торчит из банок луковое горе,
Сомнений нет, иллюзий тоже нет,
Ведь утро наступает и...привет.
Не в Англиях живём!Какая крепость?…

***

Полустанок с названием “Я”,
Две сороки запутались в сплетнях,
Старый кот спит на ржавленных рельсах,
Убаюканный думой шмеля.

В палисаднике пряная сныть,
Иван-чай к шпалам голову клонит,
Рыжий кочет курей хороводит,
Приглашая из лужи попить.

Солнце, в ветках запутавшись, спит
И, похоже, на запад не хочет,
Под помостом кузнечик стрекочет,
Где над досками воздух марит.

Одуревшая бродит коза,
Сладко пахнет картошкой с грибами,
И названье меня не обманет,
Хоть висит только буква одна.

И под ней, чей-то старенький дед,
Глаз прищурив, жует папиросу.
Вдруг, окликнул, без тени вопроса,
Знать узнал, хоть прошло столько лет.

Покосившийся старый забор,
На цепи лает пес незнакомый,
И тропинка, заросшая к дому,
Как для блудного гостя ковер.

Полустанок с названием “Я”,
Деревенька моя – Мояника.
Счастьем сердце, вдруг, сжало до крика:
- Я вернулся домой навсегда!

***

Отсчитайте мне время взаймы.
Я верну, коль сумею, попозже.
С ним сыграю в «Замри-Отомри»,
Чтоб успеть выбрать то, что дороже.

Знаю, всем я и так задолжал -
И любви, и надежде, и вере,
Больше брал, чем всю жизнь отдавал,
Но и воздано будет по мере.

Не судите меня за мечту,
Кто её не достиг – неподсуден.
Видно выбрал когда-то не ту,
Если путь к ней так долог и труден.

Но не ждите, как дара, мольбы,
Откровенье – ни есть покаянье.
Просто дайте мне время взаймы.
Я приму его – как оправданье.

***

Фонарь скрипит и нервно щурится,
Любовью краденой пропахла улица,
Гостей встречает девчонка – умница,
Но, дай ей Господи, совсем не скурвиться!

Рай подворотен не знает жалости,
Мне было холодно в щенячьей ярости.
Прижмись подружка, тепла дай малости,
В любовь сыграем до пьяной крайности.

Манеры – к черту, и муки совести,
За звёзды спрячемся в тьме невесомости,
Ведь юных греет уют бездомности…
Пусть зрелость плачет о невозможности.

***

Бьется астма в весенней истерике,
Лица путает пух тополиный,
И шевелятся парочки в скверике,
Озаботив старушек невинных.

На бульваре рабочие маются,
Мылят головы прежним кумирам.
Ленин чистый на солнышко щурится,
Вновь готовый для птичьего грима.

Окна сыпят во двор зайцев солнечных,
Где соседка ковер страстно лупит,
Даже бабки улыбки девчоночьи
Нацепили на синие губы.

Отодвинув герань с подоконника,
Я, расплющив лицо по окошку,
Став смешным и обиженным гномиком,
Строю, детям хохочущим, рожки.

А от чашки, что каплями светится,
По отставшим и старым обоям
Радуг линзы как искорки плещутся,
Меня с жизнью миря и с судьбою.

И пролезши в открытую форточку,
Приземлившись на тумбочку ловко,
Смеха детского целую горсточку
Притащила мне божья коровка.

***

Звездопад засыпает избушки,
И луна влезла спать в нашу бочку,
И ты, крепче сложив две ладошки,
Положи их под правую щечку.

А я буду рассказывать сказку
О стреле и Царевне-Лягушке,
О стремительной беленькой ласке,
Что надысь дед гонял в сараюшке.

Про теленка, который родится,
И про маму телочка – корову,
О прекрасной певунье Синь-Птице,
Той, что с песней уносит хворобу.

Расскажу о планете печальной
И, живущем там, маленьком принце,
И о бабочке сказочной, странной,
Что пьет слезки у рёв сквозь ресницы.

О несчастном и глупом волчонке,
Что забрел к мужикам на конюшню,
О хитрющем обжоре – мышонке,
Что стащил со стола твою вишню.

Я спою тебе песни о море,
Это речка, но только большая,
Жаль, его ты увидишь нескоро,
Ведь у папы зарплата смешная.

Рыбки в море, как птички – цветные,
Хоть вода солоней, чем в рассоле,
Боком бегают крабы смешные,
А цветы, как на божьем престоле.

Расскажу о неведомом завтра,
И оно будет солнечно-чисто,
Лучше сказка, чем горькая правда.
Спи котенок, в снах вырастешь быстро.

***

Нам любовь, как наркотиков дозы,
Отпускало безумное лето.
Налепив из неверья вопросы,
Мы ночами искали ответы.
А когда бил в глаза первый лучик,
Расстегнув тел сплетённых булавку,
Озарён, награждён и приручен
Я бежал за пирожными в лавку.

Были клятвы, что вместе «до гроба»,
Рисовали сердечки в записках.
Как же счастливы были мы оба,
Но любовь, вдруг, ушла по-английски.
Не кричала, посуду не била,
Не крала у Шекспира терзаний,
Рассовав по карманам обиды,
Тихо скрылась, не взяв оправданий.

Осень жжет разноцветные спички,
Я по лету почти не скучаю,
Почему же, по старой привычке,
Тороплюсь за пирожными к чаю?

***

Вечер упал.
Тихо крапает дождик.
Лес воспарил в разнотравье туманов.
Ты собираешь прелый валежник,
Чтобы костёр съел ложь между нами.

К точкам над «i», любовью мы схожи.
Про чувства забыв, кричим с хрипотою.
Слезы и дождь нас вымочат. Что же,
Так и стоять нам, укрывшись листвою?

Уйду тихо в ночь.
Промокну до нитки.
О звезды споткнувшись, порадуюсь диву.
Любовь перепрыгну с первой попытки,
Сердцем цепляясь за звёздную гриву.

***

Как пахнут звезды в конце июля…
Как бабки шепчутся нас карауля…
Я помню всё, а ты забыла!
Без сожаления дверь затворила.
Мы были счастливы на сломе лета
И нам хватало, от звезд тех, света,
Где гордость сброшена – лишь изумленье
И ошарашенность от восхищенья.
А звезды падали – звездоусобица.
Ты помнишь, верили, что всё исполнится?

Но это ,впрочем – туман, сумятица.
Так…что-то вспомнилось…как сон под пятницу…

***

Осень липнет к промокшим плечам
И горланит простуженным небом,
Обдирая цветы по ночам,
И морочив погост жизни цветом.

Покрасневшей ладошкой коснусь
Неба сонного в зеркале лужи –
Одинокий и желтый, как грусть,
Там кораблик берёзовый кружит.

Прошепчу: -Человек за бортом!
Не бросай, подбери, сделай милость,
Провези под волшебным мостом
В ту страну, что сегодня приснилась.

Пусть она лишь очаг на холсте
И за ним нет обещанной дверцы,
Там , от осени, спрячу в мечте
Напоенное солнышком сердце.

***

От тебя ушел, дверь разломана,
Не хотел – сказал, хоть и в сторону:
Не живешь – жуешь, вошь красивая,
Даже страсть твоя сплошь фальшивая.

А в квартире пыль годы копится,
По углам носки в стирку просятся,
Посмотрел не так – чувства в крошево.
Ну и пусть в пургу! Слово брошено!

Запахну пальто – вьюга колется.
Все хотят домой – трамвай ломится.
Помоги войти, раскрасавица,
Улыбнись в ответ – может сладится.

Я хочу, как все, в тепло звонкое,
Чтобы борщ дымил жирной пленкою,
В месяц раз походы в “Пятёрочку”,
И цветы из тряпки на полочке.

По субботам ужин у мамочки,
И чтоб ветер славы до лампочки.
Чтоб трико коленкой растянуто,
Пусть любовь привычкой обманута.

Что ж ты хмуришь бровь, носом хлюпая,
Поцелуй, прижми, дура глупая,
Локти ежиком – со сноровочкой,
Дай тогда пройти. Остановочка.

Запахну пальто. Вьюга колкая.
Не хочу в тепло в ваше звонкое.
Слепой жест такси. Не торопится.
Заплачу, что есть – вдруг обломится…

***

Ты мне протянула ладошку,
Смеясь, ожидая подарка,
А я положил осторожно
Сердце, дрожащее жарко.
Ещё положил в неё душу,
Открыв для любви и для счастья.
Но взгляд твой скользил равнодушно
И как-то совсем безучастно.

Ты, как с высоты телебашни,
Смотрела на них сквозь ресницы,
Устало сказав, вдруг: ”Прощайте!
И больше не надо мне сниться…”
Расправив роскошные крылья,
Ты скрылась за солнечной дверцей,
Зажав в пятерне, как знаменье,
Покорную душу и сердце.

В любви не запутаться дважды,
Но я вслед кричу: “Сделай милость!
Вернись! В одиночестве страшно.
И сердце погладь, чтоб забилось!”

***

За идею – могу и на плаху!
А, за правду – взойду на костёр!
И смогу за волю – с размаху,
Кулаком или взяв топор!

И всё это с такою силой,
И с таким безрассудством в груди,
Будто мир от меня лишь зависит!
Кто, захочет такой судьбы?

Кто ещё, обострив до предела
Свою душу и нервы свои,
Сможет , болью разбитое, тело,
Посчитать продолженьем Земли?

Чтобы с ней и любить и верить,
Чтобы с ней и страдать и грешить,
И чтоб истину сердцем измерить:
От Земли нас не отрешить!

***

Ненавижу гирлянды цветистых слов,
Они вяжут людей крепче всяких оков.
Ненавижу медовость тихих речей,
Ненавижу завистников и ловкачей.
Ненавижу апломбов умных голов,
И не верящих правде моих глупых снов.
Обожающих лесть и сладкую ложь,
И вопящих, что в правде покой не найдешь.
Никогда не приму притворную роль –
Говорить, что в платье голый король.
Но, коль я не умею лезть напролом,
В этой жизни мне быть, королевским шутом.

***

Старый сарай. Я совсем ещё маленький.
Спрятался в дальнем и темном углу.
За верстаком дед колдует над валенком,
Мочит и скалкою бьёт по нему.

Шпагами солнца проколоты стены,
Щурится дед и бормочет в усы,
То ли чихвостит растущие цены,
То ли молитвою гладит вальцы.

Тело затекшее требует воли,
Писать уже не хочу – не успел,
Жалко себя и деда, до боли,
Нет никому никаких, до нас, дел.

Дед совсем стар – поседел и сутулится.
Вдруг, представляя себя стариком,
Плачу навзрыд. Не могу успокоиться.
Плачу о том, что все мы умрем.

***

Сачками глазной сетчатки ловлю фонари и лица,
И птицей падаю в воздух с черной земли, в высоту.
Мгновенье, чтоб вытечь из плена, снов странных порвав границы,
Мгновенье, дано мне мгновенье – коснуться сна наяву.

На миг притворюсь младенцем, тем первым земным младенцем,
Которого кутала мама в зелень первой листвы,
И папа меня наречёт, чтоб стал не убийцей, а агнцем,
Не Каином, скажем, а Петей, и мир утонет в любви.

Ночь, лопнув стеклом фонарным, сбежала, украв надежды,
И хмурое утро смеётся, лица мешая в толпу.
А я, спотыкаясь копытцем, в шелково-странной одежде,
Беспомощным глупым ягнёнком, сквозь них на закланье бреду.

***

Сотни радуг в бензиновых лужах у автовокзала,
Сковородкою небо шкворчит, где желток пригорает,
Липнет пух с тополей на прилавки пустого базара,
Только бомж на скамейке свой пот с теплым пивом мешает.

Старый кот развалился на шиферной крыше киоска
И за курами, спящими в мягкой пыли, наблюдает.
Мир уснул, словно купленный карп у старухи в авоське,
Даже в скверике Ленин, забыв, что он бронзовый, тает.

Ни полслова не слышно, ни смеха. На солнце – за сорок!
Все сидят по домам, упиваясь холодной окрошкой.
Летний полдень морочит жарою сибирский посёлок
И, укутав седой паутиной, качает в ладошках…

***

Я пришел к Вам на чай,
Напялив свой лучший пиджак.
На душе кавардак
И космос в чешуйках луны
Давно поселился внутри.
А у Вас тишина,
На окнах воняет герань.
Из болот – в иордань,
Где время скребётся на дне –
В перинно-глухой западне.
Здесь сопит самовар,
Мурлычет в ошейнике кот,
Из персидских пород.
И Ваш гобелен на стене
Заботливо липнет к спине.
Но устали стоять
И нюхать друг другу зады
На комоде слоны.
И каждый из них вострубил,
С надрывом фарфоровых жил.
Заклиная меня
Не верить словам и котам,
Даже Вашим коврам,
И если тотчас не уйду,
Седьмым посчитаюсь в строю.
Я не слышал их зов.
Я лил в себя байховый рай,
И слегка, невзначай,
Касался капканов-сосков,
Расставленных на дураков.

***

Запутавшись в медленном воздухе жидкой зимы,
Опять опоздал я, освистанный лязгом ночной электрички,
И тусклый фонарь, вмиг признавший естественность тьмы,
Потух. Ну а дырка в кармане сжевала надежду на спички.

И теша себя разговорами с серым котом,
(а может не кот это вовсе, а может совсем и не серый),
Решаю – все мысли о жизни забить на потом,
Когда звёзды сыпать на темя не будут айвой перезрелой.

Седая платформа морочит надеждой на дом,
Но кот, или кто там, твердит ухмыляясь: - Рассвет не наступит,
И громко хохочет, но я различаю с трудом,
Как рельсы гудят, и колеса по стыкам восторженно лупят.

И кот, или кто там, растаял в летящих лучах,
Оставив подтаявший след и клочок от потертой шубейки.
А я, с той поры, не сижу до полнОчи в гостях –
Боюсь не уеду с платформы, где спит серый кот на скамейке.

***

Московский столетник.
Этот город, что сажей и кровью расписан, простужно горланит и спать не торопится. Нянчит рай свой кромешный, снова жизнь вычитая и галочку ставя, как водится. Ни к кому не питая, пусть не любви, даже жалости - ни к старушке забытой, ни к девчонке ночной и не к тихому пьянице. Всех шагнувших в него, паче тех - кто просителем кажется, оберет до кишок, если свежи, до нитки, до малости.
Из него нет обратной дороги в мир слез и надежды, любви и отечества – в мир непорочности. Даже тех, кто рожден им – без чувств и без совести, он транжирит как мот, как наследник подрезавший тормоз, летящих на скорости.
В нем запутались и заблудились мечты и надежды стремящейся юности, в нем раздавлена жалость к упавшим друзьям и к радостной глупости. Всё, что можно продать на потребу полуночной тати и полуденных бар, продается. Всё, что можно купить у глупцов, покупается, и уже не вернется.
Безобразно красивым авто на витке безрассудности, по прогнившей зиме с ее жидкой дорогой и неоном без скупости, по плебейским умам и мажорской безумности, он летит не считая поклонов незрячих и проклятий премудрости.
Кто же вспомнит теперь о сиреневой дымке любви на бульварах, весной замороченных, что клубилась, срастаясь с дымами костров из листвы прошлогодней и обид напророченных. О соблазнах, сумбурных и страстных, дворов проходных, богохульством невинным объятых, и о взглядах тягуче-недетских на сверстниц, из-под чёлок лохматых. О поездках трамвайных в, шумящую первой листвой и текущую соком, окрайность, где город, забывший о камне в ампирном венчанье, застывал в соловьином трещанье и стремился в бескрайность.
Только звонницы храмов, что очнулись от снов многолетних и безразличия, в всепрощении смотрят на город, что запутался в ярких огнях и в обманном величии. И кресты на соборах, что бредят об ангельской праздности, верят в души живые, что омоют его непроглядность от смрадности.
И проглотятся слезы, и руки протянутся к падшим, для милости, и с лиц смоется грим театральный имперской спесивости, и не будут в глазах отражаться зеленые стольники, и алоэ вдруг зацветет у столетней старухи на подоконнике.

***

Солнце путает пряди дождя,
Закатив туч клубки за опушку,
И ослепшие капли, звеня,
Дождь теряет на нашу избушку.

Значит завтра пойдем по-грибы,
Рано-рано, до утренней дойки,
Где в логу у замшелой сосны
Рой маслят обживает пригорки.

Значит завтра над каждой избой
Дух грибной поплывет в деревушке,
Чтоб холодной и долгой зимой
Чудо хрусткое взять из кадушки.

Это – завтра! А нынче, смеясь,
Ребятня лупит пятками лужи
И девчонки, на солнце искрясь,
В мокрых платьицах кружат и кружат…

***

Во всех смертных грехах обвиняя меня,
Ты сбежала – ушла в никуда,
И в четверг обещала вернуться сюда,
Да и, то, только после дождя…

Притащил из сарая обшарпанный стол,
Чистой простынью срамность прикрыл,
Кирпичом и ножом, до белёсости пор,
Пол, от мудрости грязи, отмыл.

Наломал у соседа сиреневый дым,
Чтобы в доме носилась весна,
И на простынь - что скатерть, по листьям сырым
Дождь стекает, прошедший с утра.

Наплевать, что три дня электричества нет,
Я, нарушив чердачного сон,
Среди липных, седых, паутинных тенет,
Отыщу старый наш патефон.

Поплывет из окна Стенька Разин с княжной,
Чью любовь он, не мучась, отверг.
И тогда ты придешь, чтоб остаться со мной,
Ведь с утра хлещет дождь…и четверг…

***

Радость в окошко ко мне постучала,
Смеялась и бантом огромным качала.
У радости нет двух передних зубов,
И носик рябит от весенних подков.

-Дядя Андрей, меня мама послала,
Домашку проверь, как я написала,
Задача ещё не выходит никак,
А Сашка списать не дает, злой дурак!

Окна распахнуты, солнышко льется,
И радость-Наташка задорно смеётся.
И я уже – дядя, пока для детей,
И жизнь впереди из одних добрых дней….

***

Снег валит за окошком,
Засыпает тропу.
И мурлычет мне кошка:
-Кто ж летает в пургу?
Ах ты, глупая кошка,
Колокольчик звенит,
Проблуждав в заворошке,
Новый год к нам спешит!

Вспыхнет пламя в камине,
Пробудившись от сна.
На мгновенье, застынет
За столом кутерьма.
И двенадцать желаний
Нам подарят часы,
Ложь пожухлых страданий
Положив на весы.

Прошлогодние раны,
Не успев зализать,
Спрячем в снежном буране
И не станем искать.
Из непрожитой жизни
Вычитается год.
Жаль, судьбы нашей, козни
Не узнать наперёд.

***

Раззудившись, зима
Деревушку мою
Пятый день кутерьмой засыпает,
И дворы и дома
По макушку в снегу,
Только свод колокольни сияет.

Рано-рано – чуть свет,
Печь задышит теплом,
И запахнет затворенным тестом.
Осторожный рассвет
Раздвигает с трудом
Занавеску вьюг мартовским жестом.

Мышь морочит кота,
Веря в дырку в полу,
Да, ленив что-то Васька сегодня.
И войдя со двора
Дед чихвостит пургу:
-Вот тебе и весна! Срань господня!

Но блины, как гонец
Долгожданной весны,
Солнцем масляным в плошке томятся.
Значит скоро конец
Выкрутасам зимы,
Вот она и кружит в шалом танце.

Значит скоро капель
Засмеётся искрясь,
Приглашая грозу в деревушку,
И другая метель
Нас завьюжит, клубясь,
Марь с черёмух стряхнув на избушки.

***

Возьми душистый запах нежных маков,
Прохладу темную заставленных сеней,
И крики петухов, и лай цепной собаки,
Узоры занавесок, что всех снегов белей.

Возьми звенящий полдень в жаркий день,
Скамейку старую у шаткого крыльца,
Неистребимый вьюн, запутавший плетень,
А за плетнем – леса без края и конца.

Возьми струну багряного заката,
Когда бредут домой усталые стада.
Возьми! Смешай, но осторожно – это свято!
Когда смешаешь все, то сам поймешь тогда.

Поймешь и вспомнишь, что еще есть место,
На грани бытия – небытия,
Но адрес тот, он лишь тебе известен,
Где любят, помнят и всё ждут тебя.

***

Не хочешь полетать со мною налегке
Хрустальным утром, пока воздух свеж,
И в душах скупость не пробила брешь?
Не хочешь полетать со мною налегке?

Не хочешь пробежать со мною по воде,
По лунным плошкам, брызжа серебро,
Пока не тянет жизни груз на дно?
Не хочешь пробежать со мною по воде?

Не хочешь устремить свой взгляд в мои глаза?
Там ключ от рая и любовь в аду.
Там вера в счастье, что с тобой найду.
Не хочешь устремить свой взгляд в мои глаза?

Не хочешь
полетать
со мною
поутру?

***

Красота!
Сказкой зимней, в инее сад.
Чистота!
Струй ручья ледяной каскад!
Белизна!
Простыней снежных вид прелестен.
Тишина!
В лунном свете мир бестелесен.

Истомись!
Сердцу сладко и тесно в груди.
Притворись!
Страсть любви в глазах разгляди.
Не сердись!
Мир объятий твоих, мне тесен.
Оглянись!
Я с тобой и с любовью честен!

***

Разговор деда Матвея с котом...

Что?...Все попрятались, как мыши?
И с кем же мне поговорить?
А ну, Василий, слазай с крыши!
Вина иль молока налить?
Сегодня праздник у меня.
Сегодня я почти герой.
В окопе, помню, я три дня
Лежал ни мертвый, ни живой.
А рота наша наступала,
И санитары шли за ней,
А у меня в кишках, как жало…
Не хочешь, Васька? Ну, не пей!
Меня нашла команда С.Т.А.Л.-
На поле мертвых собирали.
Смеялись: - «Шепотом кричал,
Чтоб сапоги твои не брали!”
Что сапоги – куды без их,
Со старшиной, притом, разборки.
Ботинки выдаст вместо них,
А к ним трухлявые обмотки.
В войну, раз пять я умирал.
Последний – враз, ну под Орлом…
Я помню, врач тогда сказал:-
“Иль без руки, иль под крестом.”
Теперь, вот видишь, без руки.
Ни кочерга, ни богу – свечку…
Василий, ты давай не спи,
Ну, черт с тобой, и я на печку….

***

Ты вошла и тихо встала за спиной.
То ли совесть, то ли ангел ледяной.
Положила скучно руку на плечо.
То ли судишь, то ли рядишь для чего…

Если совесть, то, замучив, не убей,
Глупость с подлостью, смешав в душе моей.
Если ангел – хоть поплачь над дурачком,
По щекам размазав слёзы кулачком.

Улыбалась или злилась? Не видал.
Только звоном тихий шепот зазвучал:
- Не дождёшься свою совесть, зря зовёшь!
Ты же сам её продал за медный грош.

Да, и ангелу пока ты не вели,
На поминках горько плачет о любви!
Я судьба твоя, которую не звал!
Я та ниточка, которую ты прял.

Всё спешил успеть, заполучить своё,
До поры опережая бытиё!
Всё боялся – обойдут на вираже.
Извини, но мне пора! Ты опоздал…уже.

***

Шторой падает снег на ослепший фонарь и на двор, где летает бельё на бечёвке.
Ворон, на ночь перо распушив, сипло каркает кашлем больной и уставшей бичёвки.
В тишине зачердачной не спит мотылёк - бьёт в стекло, и плевать, что изорвана крыльев тафта.
Ну а ты, как всегда, не пришла, и твои обещанья лишь вымыслы, шутки, химеры – туфта.
Я заставлю себя, вновь тебя оправдать и понять, пусть нескладно, фальшиво, убого.
Ведь не зря говорят: - Кто без логики верит в Любовь, первым числится в списке у Бога.
Вспыхнет утро, в себе растопив все обиды, и лучиком солнце прожжет у крыльца льдинок гладь.
И бельё, что промерзло до сахарной хрусткости, высохнув в ночь, не коробится – снимешь и гладь!

***

Телефон обожрался звонков и издох. Тишина гулко капает краном тоски коммунальной. И музычка за стенкой хрипит вновь куплетом банальным, над которым ни время не властно, ни смена эпох. Я не жду никого, перед кем бы хотелось упасть. Я не звал никого, разделить этих стен окаянство. И опять одиночество мной позабавится всласть, ведь друзья, растворившись, ему подарили пространство. Мысль дика, но ужели разиня-судьба не оставит, как жалость, надежду на хлипкое чудо?
Ночь двенадцать пробьёт, и опять телефон оживет. В честь каких привилегий, мне дали бессрочную ссуду? Или это подарок судьбы, или кто-то расщедрился вдруг? Но басами рингтон разогнал всех чертей, как молитва. И кричит сквозь помехи чуть пьяненький друг: - « Отворяй быстрей дверь! Мы сейчас обоссымся у лифта!»

***

Ты постой надо мной на свету,
Моя жажда не ждёт утоленья.
Превратим нашу схватку в игру,
Зыбкость жизни – в закон разветвленья.

Обещаний не жду от судьбы
И красивых немедленных жестов –
Богохульная срамность мечты
Знает мне отведённое место.

Умереть? От любви? От стыда?
И того, и другого – излишек,
Хотя пафосность смерти смешна
Среди старых убогих домишек.

Ты не хмурься, я скоро уйду -
Безнадежность признаний, не вздор ли?
Лишь постой надо мной на свету
Пока слёзы я комкаю в горле…

***

Лето мед слизало с липы
И бредет на пьяных лапках,
Чтоб уснуть пыльцой на лавках
Под дождя грибного всхлипы.

Я дождя отсыплю малость
В колоколенки ладоней
И дождусь, когда утонет
Всё, что от тебя осталось:

Снисхожденья бинт присохший,
Снов обрывки, слов осколки,
Женской страсти голос ломкий,
Поцелуя звук замерзший -

Всё, что мнилось чудной явью.
Чтоб исчезло ,чтоб забылось,
Чтобы в лете закружилось,
Проступая сладкой марью.

***

Написать личное сообщение    Добавить в список избранных

Произведения, не вошедшие в сборники (158)

Как просто, чёрт возьми, с себя стряхнуть болото.. (2)