Александр Лаврин
Кто бы мы были, когда б не смерть -
Млечное облако тишины?
Жить в ослепленье - и даже сметь
Перебирать, словно карты, сны.
Ляжет колода рубашкой вверх,
Прыгнет лягушкой бубновый туз.
Козырь суббота, а здесь четверг
Точит балясы и дует в ус.
Выйди из дома - морочит зга,
Прячет зрачок сирота-заря,
А под ногами хрустит лузга
Григорианского календаря.
Я бы сроднился с берложной тьмой,
Только бессмертье мое не в счет,
Ибо по-прежнему за спиной
Тихо на цыпочки привстает
Нежно взлетающая, как тень,
И опадающая к виску
Благоухающая сирень,
Перемогающая тоску.
* * *
Цветенье черного июня,
Копирка ночи, снов загадка, -
Так серебрится в новолунье
Травой спеленутая грядка
И следом сад к пустому дому,
Привстав на цыпочки, крадется,
Я отдаю тебя любому,
Кому придется, -
Вот этим листьям и цикадам,
В мембраны листьев голосящим,
Вот этим снам, погибшим рядом,
Не состоящим в настоящем.
Ты видишь: ночь горит напрасно -
Не скрыть следы твоих ладоней
От ясновидящих, от ясно
Свидетельствующих бегоний.
И блик олуненного лика
С крыльца метнется с опозданьем
Заплачут мята, ежевика,
И травы с вымершим названьем,
И, как зарезанный любовник,
Со стоном выступив из тени,
Дрожа, обрушится шиповник
На деревянные ступени.
* * *
Р.
Мне жаль персидскую княжну
И шаль ее с вишневым блеском.
Мы тоже канем в ту волну -
Ведь жизнь прошла, и выпить не с кем.
И не с кем выйти на причал,
Сжимая пачку желтых денег,
Чтоб не священник обвенчал
Волну с волной, а шизофреник.
Чтоб он тоску высоких слов,
Как сеть, на женщину набросил.
Мы долго ждали этих снов,
И брызг речных, и скрипа весел,
И песен каторжный размах,
Летящий вдаль, в чужие страны...
Но слишком быстро, на глазах
Река затягивает раны.
Сквозь гладь воды, сквозь ткань времен
И мы уйдем в миры иные
О этот страшный, сладкий стон,
Душой услышанный впервые!
Сквозь чаек злой переполох,
В земных рассеется обидах
Не то русалки первый вздох,
Не то княжны последний выдох.
* * *
ЗАВТРАК
А ты, между прочим, еще не проснулась,
В мерцающем гуле, в мозаике хруста,
В метафоре Пруста, где улиц сутулость
Приравнена к нежному смеху лангусты.
А ты, между тем, одеваешь одежды
Из слов облетевших, из листьев опавших.
Ты кофе готовишь, ты строишь надежды,
Из кубиков детских, вконец облинявших.
А ты, как ни странно, бываешь похожей
На все золотое, бессмертия кроме, -
На елочный праздник, на шорох в прихожей,
На сонный осинник в оконном проеме.
И чудится осенью в кронах просевших,
В расхристанных липах такое, что страшно
Немецкий артикль в повестях обрусевших
Поставить на место в тоске бесшабашной.
Так вот он, твой призрак, твой Гамлет, твой Вертер,
Высокий, как небо, бредущий бульваром,
Свистящий в подъездах, поющий, как ветер,
Пылающий столь залежалым пожаром,
Что даже в корзинку его не запрячешь,
Что даже к стеклу не прилепишь, как профиль...
Смотри, он истаял! Чего же ты плачешь
И портишь слезами рогалик и кофе?
17 сентября 96 г.
* * *
Так мне казалось. Почему?
Не знаю сам, но мне казалось.
Качалась ночь в моем дому,
Как нерастраченная жалость.
Кончалась жизнь, текла вода
На голубую мостовую
И бормотала, как всегда:
- Я не люблю, я не ревную.
Мне было горько-хорошо
От безответного вопроса.
Еще, любезная, еще!
Пока дымится папироса.
24.9.95
* * *
В четыре руки бессонница
Тасует тоску в углу,
И крыльями, как лимонница,
Сгоняет к порогу мглу.
Сквозь ночь проходя безропотно,
Как радужный свет луны,
Ты прячешь волшебный шепот, но
Следы его мне видны.
И в этой неосторожности,
В скольжении наугад
Ты сбрасываешь возможности,
Как листья - осенний сад.
И если бы ночь не явлена,
А выявлена была,
В кого бы вошла направленно
Отравленная игла?
Кто розу в стакан сверкающий,
Как в радугу, опустил
И тихо шепнул: "Сверчка ищи...",
И вышел, и все простил?
http: //modernpoetry.ru/main/aleksandr-lavrin-stihotvoreniya
Другие статьи в литературном дневнике:
