Виталий Бернштейн. Повесть о Пётре и Февронии

Сеи убо в Русиистеи земли град,
нарицаемыи Муром. В нем же бе
самодржствуяи благоверный князь…
"Повесть о Петре и Февронии"

I
Достохвальна княгиня Феврония,
И пригожа лицом, и стройна,
И душою предоброй отмечена,
Только вот из крестьянок она.

Из Рязанщины в Муром привезена
Зачарованным князем Петром.
Но княгиню такую боярыни
Не приемлют надменным нутром.

И мужья их, бояре безмыслые,
Как-то раз на широком пиру,
Осмелев, зашумели в подпитии,
Дерзновенно глаголют Петру:

"Княже, выслушай да не прогневайся.
Нам княгиня твоя не мила.
Ты найди - чтобы не деревенщина,
Чтобы знатного рода была.

А Феврония пусть собирается.
Пусть возьмет все, что хочет, с собой,
Мы согласны. Дорога ей скатертью.
Пусть уходит - с поклажей любой".

Потемнел князь лицом. А Феврония
Молвит голосом тихим своим:
"Отдадите, чего ни потребую?"
И бояре в ответ: "Отдадим!"

"Не прошу ни нарядов, ни золота,
Никакого другого добра.
Лишь прошу, что даровано Господом, -
Мужа лю?бого, князя Петра".

Животы содрогнулись боярские -
Смех напал, аж до колик внутри.
Из-за спин кто-то крикнул с ухмылкою:
"Коли сам пожелает, бери!"

Петр вскочил! Отшвырнул чашу бражную.
На бояр устремив грозный взгляд,
Шагом быстрым, с Февронией об руку,
Вышел прочь из постылых палат.

II
По-над берегом в утреннем зареве
Купола льют лазоревый свет.
Отдаляются струги от Мурома,
И березки им машут вослед.

В стругах князь, и княгиня, и верные
Слуги их. Весла тяжко скрипят.
За кормой отчий край... Опечаленный
Петр глядит неотрывно назад.

Подошла, улыбнулась Феврония,
Став милее еще оттого.
Положила свои руки белые
На могучие плечи его.

"Не скорби, полагайся на Господа.
Верю: Он не оставит в беде".
Над Окой ветерок поднимается,
Блики солнца на зыбкой воде.

Тёплы нежные руки Февронии,
Пахнут медом гречишным они.
Петр к жене приклонил буйну голову.
Что сулят им грядущие дни?..

Вечер. Замерли струги у берега.
Спит Ока. Рыжий месяц над ней.
Почивают в шатре Петр с Февронией.
Утро вечера, чай, мудреней.

А наутро, чуть свет, топот слышится,
Под копытами ходит земля -
Прискакали бояре из Мурома.
Пали ниц, о прощенье моля.

"День единый в безвластии прожили.
Враз прозрев, оглянулись с тоской.
Смута в Муроме, междоусобица,
Брат на брата идет, кровь - рекой.

Воротитесь же, князь со княгинею!
Службой верной искупим вину…"
Петр от них отвернулся разгневанно.
Вопрошая, взглянул на жену.

"Князь, негоже бросать свою отчину
В час недобрый. Не помни ты зла.
Воротимся скорей". Петр задумался.
И обида из сердца ушла.

III
Правил в Муроме Петр годы долгие.
Рядом с мудрою, кроткой женой,
Сам душой мягче стал, милосерднее.
Прям и праведен путь их земной.

Совестливыми были в деяниях,
Сострадание к сирым храня.
И в беде были вместе, и в радости,
Друг без друга не мысля и дня.

И ночами, смятенными, жаркими,
Петр шептал, обнимая жену:
"Никого в целом свете, княгинюшка,
Мне не надо - тебя лишь одну.

Правду вымолвлю: и не загадывал,
Чтоб такую любовь да познать.
Прилепился душой околдованной.
Нас теперь никому не разнять.

А приблизится смерть неминучая -
В час единый пусть явится нам.
Чтобы вместе предстать перед Господом,
Не разняв душ нетленных и там.

Порешим ли на том, ненаглядная,
Ты согласна, цветок полевой?"
И в ответ голос трепетный слышится:
"Я с тобой, я навеки с тобой…"

Петр к жене прижимается бережно,
Сердцем к сердцу. Смежает глаза.
В почивальне лампадка чуть теплится,
На божнице в углу образа.

Ночь глухая - ни звука, ни отзвука,
Небо звездное стынет в окне.
Поправляет подушку Феврония.
Наклонясь, крестит мужа во сне.

IV
Жизнь, почто ты такая короткая?
Вроде только что вышел с утра -
На дорогу уже вечер стелется,
Час приспел. Не отсрочишь - пора…

Вот и в княжьи хоромы нагрянула
Старость. Загодя Петр повелел
Истесать гроб из камня единого
Для его и Февронии тел.

А чтоб лучше душой приготовиться
К часу смертному, княжий престол
Он оставил. Надев рясу черную,
В монастырские стены ушел.

И Феврония стала монахиней.
Унесла в своем сердце любовь -
В мире этом им больше не свидеться,
В мире том повстречаются вновь.

Тихо в келье... Седая монахиня
Мягко тянет узорную нить.
На холсте - лик святого угодника,
Лишь персты остается дошить.

И вбегает с известием горестным
Из обители мужней гонец:
"Он уже отходить собирается!
Говорит, что сегодня - конец.

Вопрошает тебя старец праведный,
Отойдешь ли, чтоб с ним заодно?"
"Покрывало для храма доделаю -
Вот и все. Я готова давно…"

Вдругорядь возвращается посланный:
"Смерть приспела, он дышит едва!"
Поспешает с работой Феврония:
"Я сейчас... Мне дошить бы сперва".

Снова в келье гонец объявляется.
Молча крестится. Молвит, скорбя:
"Только что отошел он. Преставился.
Прошептал - будет там ждать тебя".

Отпускает иголку Феврония.
На пол падает нити моток.
Хорошо покрывало узорное,
Не докончен последний стежок.

На колени встает пред божницею.
Опустел для нее целый свет.
Произносит молитву негромкую
И отходит. За мужем вослед...

V
Быть ему и жене похороненным
В гробе общем, что ждет их давно, -
Такова княжья воля последняя.
Да исполниться ей не дано.

Обещали бояре, все сделают,
Как велел он. А вышел обман.
Порешили: мол, так не дозволено
Тем, кто принял монашеский сан.

Панихида прошла. Как положено,
Возлежал каждый в гробе своем.
В храме заперли их до заутрени,
Ночь еще пусть побудут вдвоем.

А наутро вернулись, опешили.
Свят, свят, свят - оба гроба пусты!
Убоялись бояре-отступники,
От испуга разинули рты.

Разглядели потом: наособицу
Гроб из камня стоит у стены.
В нем покоятся князь со княгинею,
Их недвижные лики видны.

На тела покрывало наброшено -
Со стежком, не дошитым вчера.
Спохватились бояре. Одумались.
Соблюли волю князя Петра.

Суть открылась - то свыше начертано!
Рядом им почивать смертным сном -
Схоронили Петра и Февронию
В час единый, во гробе одном.

Столько всякого было… Над Муромом
Пролетают, как птицы, века.
Купола смотрят в небо бездонное.
А внизу распростерлась Ока.

Благодать. Тишина. Только изредка
Из небесной дали голубой
Чей-то шепот чуть слышный доносится:
"Я с тобой, я навеки с тобой…"
2003, Бостон

Другие статьи в литературном дневнике:

• 02.03.2024. Виталий Бернштейн. Повесть о Пётре и Февронии