Завьюжит душу колючей взвесью - найди Олесю"Язык и глагол ее - месяц небесный, он с кровью заглочен хрящами развалин. Сунь руку в крутящийся щебень метели - прислушайся к вьюге.. вьюга - мы сами". (Борис Пастернак, компиляция, плюс допись) Охоту постоянно обслуживало не меньше восьми бригад сенсов. По две бригады на каждую ночь. Одна уходила с охотниками в зону расчистки. Другая оставалась в Школе, в специально оборудованной "глухой" комнате. Идеальная звукоизоляция не давала сенсам отвлекаться на внешние шумы. По идее, ничего им не оставалось, кроме как сидеть и "нюхать" окружающее пространство. В действительности же сенсы гоняли чаи, резались в "Монополию", травили байки, обрабатывали данные проводившихся на Базе экспериментов. Иногда они просто в наглую спали. Во-первых, "нюхать" им это не мешало. Во-вторых, "дырки" открывались только ниже поверхности земли, а Школа была предусмотрительно отрезана от своих подвалов толстой бетонной подушкой. Тварям пришлось бы выбраться наверх где-то в окрестностях и атаковать через периметр, о чем мгновенно предупредила бы охранная система. Так что сенсы в Школе с удовольствием валяли дурака, зарабатывая при этом солидный кусок масла на свой кусок хлеба. Единственной женщиной среди этих разнокалиберных мужиков была Олеся - худенькая, легкая, невероятно подвижная черноволосая девчонка с хулиганскими искорками в карих глазах. Вся она была как на пружинах, и если даже по долгу службы стояла неподвижно, все равно украдкой отбивала такт носком сапога. Над всеми она издевалась, все и вся высмеивала и не боялась, кажется, ничего на свете. Вид у нее был совершенно несерьезный, вечно ей волосы лезли в глаза, вечно она совала нос куда не просят, тем не менее, она была бригадиром и управляла пятью мужчинами в возрасте от тридцати до сорока. Одно удовольствие было наблюдать, как эти здоровенные дядьки буквально по мановению руки хрупкого лохматого существа носились по зоне расчистки, как угорелые, занимая намеченные точки. И эта бригада никогда не ошибалась. Охотники ее боготворили. Делали комплименты разной степени неуклюжести. Совали шоколадки в карман. Даже разрешали погладить собак. А однажды, в предыдущую зиму, она замерзла. В расчистку попала территория законсервированного строительства, недоделанного завода, настолько захламленная, что "Вторая" буквально с ног сбилась, пытаясь определить, где же может быть "дырка". Наметили пять точек, сенсы их старательно обнюхали и ничего не нашли. На улице было минус пятнадцать, мела поземка, и тут Олеся, привыкшая, что все у нее получается с ходу и запросто, неожиданно сломалась. Сенсы под прикрытием охотников начали прочесывать территорию, и девушка вдруг прямо на глазах начала слабеть. Прочесывание требовало большой сосредоточенности, и уже минут через пятнадцать движения у Олеси замедлились, она зябко обхватила себя руками, и куда-то пропала ее гордая осанка, а в глазах заблестели слезы. Олеся шла в "коробке", с четырех сторон ее прикрывали загонщики с собаками, которые веером развернулись впереди. Охотники чувствовали, что с девушкой неладно, но боялись ее потревожить - сенса лучше не трогать, когда он в работе. Он скорее все себе отморозит, чем выйдет из этого странного, почти гипнотического состояния, в котором он сканирует пространство на добрых две сотни шагов вокруг. Тем более, что сейчас к Олесе сходились ниточки и от пяти ее подчиненных, с которыми она составляла загадочный для охотников, но очень эффективный в деле конгломерат. Поземка вскоре перешла в метель, потом в форменную пургу. И тут шеренга собак почтительно расступилась. Сквозь белую пелену навстречу охотникам продирался Мастер. За ним, занимая свою излюбленную позицию в двух метрах позади хозяина, деловито топала Карма. Мастер поднял руку, и "коробка" остановилась. Олеся слепо ткнулась в чью-то спину и машинально отступила на шаг назад. Секунду Мастер смотрел на нее, непривычно сникшую, трогательно беспомощную. Затем он шагнул к ней вплотную. Расстегнул свою куртку, развел ее в стороны, и обнял девушку, прижав ее к себе, утянув в свое тепло, заслонив от холода и вообще от окружающего мира. - Машину, - приказал он. - Бегом, сухари безмозглые!
Зову одну тебя, тебя люблю я слепо! Скорей, о пламя люстр, зажги свои зрачки! Ты - розовый рассвет, ты - ночи сумрак черный; Твоя рука скользит в объятиях бесплодных, Чертог моей души безбожно осквернен; В нем, красота, твой бич, твой зов и твой закон! Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью? Вас, ангел свежести, томила лихорадка? Вы, ангел прелести, теряли счет морщинам? О, ангел счастия, и радости, и света!
© Copyright: Джинн Толик, 2018.
Другие статьи в литературном дневнике:
|