Мария Ватутина

Мария Ватутина – поэт, журналист, юрист, автор шести книг стихов, лауреат премий “Московский счет”, “Антология”, “Заблудившийся трамвай”, премии им. А.А. Ахматовой, дипломант Волошинского конкурса. Живет в Москве.

Переславль Залесский

В Переславле, чиненые дома, резные ставни,
В Переславле бросишь яблоко, попадешь в монастырь.
В Переславле-городе озеро – наша ширь, нашатырь!
Не рассказывай о загаданном на Синем камне.

Синий камень тонет в нюнях, всплывает в крови.
Даже если просишь свободы или смерти себе ты,
Даже если просишь славы себе сверх сметы,
Синий камень знает: ты просишь любви, любви.

Синий камень – страшный камень, на него только встань,
А загаданное ужо бегает по осоке в красной футболке:
Большеротое, доброе, восьмилетнее. И тебе, богомолке,
И тебе, язычнице – Александрова Горка, Ярилина лихомань.

Синий камень – сгусток истории, преклонялись ему
Лихоимцы, спускали его с горы овцы христовы,
Катили по льду, бросали в прорубь, всходил на бреге, снова
Отвозили на лодке в середину озера, переваливали за корму.

Синий камень всегда приходил на землю цел невредим.
Синий камень говорил земле: не бойся, родим.
Мы еще родим с тобою, земля, живучих детей.
Синий камень пел-свистел: тетей-потетей.

Видел я в середине озера прозрачный посад.
Да не знал, где дно, а где поверхность времени в синям море,
Восходила рыба серебряной чешуей в световом фаворе,
Возрождала меня назад.

Выбрасывало меня синье море, Плещеева чаша.
Обнимала меня земля, окаймляла осока, оживляла душица.
Приходили попы, смотрели. Приходил народ, побожиться.
Так же выживет и семянце наше.

Душе ль мое, бескрайняя бестолковая благодать,
То ли стынь-пороша в зеленой траве до поднебесья,
То ли синь-камень-перекати-полесье,
Разве не знаешь, что тебе от меня загадать?

Странный век: эта сельдь людская, душу ее язви,
Приплывает к Синему камню, с I-pad под мышкой,
Снимает шлёпки, встает на горячее, просит себе
Ноут-Бога с мышкой,
И это тоже значит: любви, любви.

***

Дерево в лентах. Заплетали светлые эти косы
В Судаке малороссы, в Переславле великороссы –
Поднимались в гору, перепрыгивали по мосткам, наряжали.
Загадывали сокровенное, уезжали, рожали.

Вот и стада бескрайние сгущаются в наших кущах.
От войн бедущих, от волн бегущих
Пришлые люди стучатся в наши мазанки и сараи:
Шотландцы, варяги, бюргеры, самураи.

Говорят, затопило всё по краям господней тверди.
А у нас у самих повесилась мышь на жерди,
А у нас у самих Сибирь комарней сипит.
Одно вот только дерево и стоит.

Шелковые ленты по веткам его змеятся.
Птицы на него не садятся. Боятся.
Уши у него – беда, всё ему Коляда.
Страшное дерево: стоит, и ни туда, ни сюда.

Дерево в лентах стоит у меня перед глазами.
Выскакивает из-под земли в Боголюбове и в Рязани,
В чаще лесной торчит, всплывает в озере топляком.
Хочет помочь, не знает как, сплелось клубком.

Александров

По монастырскому двору, где на траве блестит пеленка,
Кружит по клеверу в жару фигурка рослого ребенка.
Ребенок Лиза кучеряв и своенравен не по летам.
У девочки монарший нрав, и он идет Елизаветам.

Она еще не осознала пут, не поняла, что арестантка!
Что быть наследницею – труд. Эй, барышня-крестьянка!
Кружись-кружись, игрушечный призор шутовской челяди пригашен.
Потешный флот – твой здешний двор, но тем и страшен.

Лети за куклою, кидай ее, кричи, надменно горлопань указы!
На Серой речке усачи да богомазы,
Да в жарких фалдах фаворит, да фрейлины, помятые спросонок –
Пусть не показывают вид, что всё здесь на крови стоит – и даже ты, ребенок.

Но вдовья доля, вдовья часть – одна шестая мирозданья –
Пока играешь ты во власть в растерянности вырастанья,
Уже видны в лице твоем. И взглядом, жаждущим подмоги,
Ты смотришь на изгиб дороги за Александровским Кремлем.

Москва

Плачут лилии лепестками,
Словно слезами красными.
Поджигали Москву, лепетали:
Гори-гори, ясная.

Полицейские хлопали полами,
Поджигали избы, изнутри полые,
Крестились, “прости и помилуй” ухали,
Макали в солому факелы, нюхали,

Поддували руками-лопатами,
Отбегали галками лохматыми,
Не смотрели друг на друга, не верили,
Что и третий Рим похерили.

Вижу красные лилии,
Вспоминаю, как тебя спалили и
Думаю взять на вооружение
Самосожжение.

Погода

1.

Манкая, как бабья красота,
Пагубная, злая –
Нас одолевает теплота
Крах усугубляя.
Все теплее русская зима
С каждым перегоном.
То ли пыль осела на дома,
То ли снег шифоном
Покрывает шифер старых крыш,
Стаивает мигом.
…Боже, так врагов не победишь
С их блиц-кригом.

2.

По периметру фасадов
Пущены огни.
От погодных перепадов
Ног не протяни.

Новогодние сюжеты…
Помнишь, в Рождество
Звал к себе меня, мол, это
Правильней всего.

Взял вина, еду простую
В коротанье дня.
Говорил, что в ночь такую
Сгинешь без меня.

Говорил, об эту пору
Одному невмочь.
Что на тропочке к забору
Будешь ждать всю ночь.

Переделкинский калязин
Утопал в снегу.
Я ответила отказом,
Щедрым “не могу”.

Мне в такую даль некстати,
Я постель стелю,
Я вообще уже в кровати.
…Словом, не люблю.

До сих пор не вижу света:
В чем-то был подвох.
В ту ли ночь родился где-то
Новогодний бог,

И одной любви недолгой
Умер нежный свет,
Словно снег под дачной ёлкой,
Где подарков нет?

3.

Как прежде, жив литературным
Трудом и только им одним,
К гламурным улицам и урнам,
К отеческим гробам больным
Ты возвратился. Горек дым.

Я вижу, взгляд твой так рассеян,
Как будто пшикнули из глаз,
Как под Изборском из расщелин,
Водой, когда в последний раз
Судьба испытывала нас.

Ночной Москвой, сухой и стылой,
В огнях таких, что спасу нет,
До Красной площади постылой
С катком (по тысяче билет) –
Молчи! Молчи! Не плачь, поэт.

Тебе поможет амнезия
Не сокрушаться ни о чем.
А дух гостиницы “Россия”
Еще томится за плечом.
За ширмой с черным сургучом.

4.

Восемь лет гоняет по жилам кровь
Гениальный орган, лишенный зренья.
Я теперь всё думаю, что любовь
Это только время, а не явленье.

На себе поставила опыт я:
Только время делало нас родными,
Даже если в разные мы края
Уносились пулями холостыми.

Даже если ветками не срослись,
Даже если век над тобой кукует
Птичка рыжая, но, продлевая жизнь,
В перекрестных рифмах не маракует.

И уж если следовать за строкой –
То она – не я – источает силы,
Истончает вены свои тоской,
Словом, любит, я бы так не любила.

Я бы так не длила за часом час –
Превращая время в любовь, как будто
Не встречает вечер один из нас
В тот же час, когда у другого утро.

Словом, я удачно тебя тогда
Возвела в космический статус брата.
Кроме пользы нет от меня вреда,
Как любила мать говорить когда-то.

https://magazines.gorky.media/volga/2011/3/pereslavl-zalesskij-i-dr-stihi.html

Другие статьи в литературном дневнике:

• 12.06.2021. Мария Ватутина