Любимый писатель Марлен Дитрих

Хотя Марлен Дитрих и называла своей «самой большой любовью» писателя Ремарка, он не был ее любимым писателем. И ее любовь к Хемингуэю выходила далеко за рамки литературного общения. И, может быть, мы вообще никогда бы не узнали о реальных, не отягощенных личным общением, книжных пристрастиях легендарной дивы, но летом 1964 года Марлен Дитрих приехала в СССР.

Приехала на гастроли, и ее концерты проходили в том числе в московском Доме литераторов. После концерта ей задали несколько приличествующих месту вопросов и среди них — сакраментальный «Кто ваш любимый писатель?». Марлен Дитрих ответила:
— Константин Паустовский.

«Паустовский здесь, Паустовский здесь…», — пронеслось по залу. Константин Георгиевич, тогда уже тяжело больной, действительно, пришел на концерт Дитрих. Его сопровождал домашний врач Виктор Абрамович Коневский. Узнав от переводчика, что Паустовский в зале, Марлен стала ждать, что он объявит себя. Возникла пауза, поскольку Паустовский продолжал сидеть. Наверное, надеялся, что ситуация как-нибудь сама рассосется и не придется представать перед публикой: писатель был очень застенчивым человеком. Однако кинозвезда твердо вознамерилась повидать любимого русского писателя и всматривалась в зал. Публика начала ободряюще аплодировать: дескать, давай, старик, не трусь!.. И Паустовский поднялся на сцену. А Марлен Дитрих преклонила перед ним колени. И так и стояла: узкое платье мешало ей подняться. От резкого движения нитки на нем начали лопаться, блестящие камешки, украшавшие его, разлетались по сцене, и люди, кто находился рядом, думая, что камни драгоценные, кинулись собирать их, чтобы не дай бог не потерялись. А Марлен Дитрих всё стояла на коленях перед русским писателем Паустовским. Доктор Коневский сообразил, что она сама не может подняться, и что сейчас его подопечный начнет ей помогать, а ему категорически противопоказаны такие упражнения, — доктор Коневский бросился к сцене с криком: «Не поднимайте!». Вся эта кутерьма продолжалась несколько мгновений, пока сопровождающие не пришли Марлен на помощь. Она поднялась, и Паустовский поцеловал ей руку.

Об этой встрече Марлен Дитрих поведала в своей книге «Размышления», где глава «Паустовский» помещена между «Хемингуэем», «Ремарком» и «»Эмилем Ажаром, Диком Френсисом»:

Однажды я прочитала рассказ «Телеграмма» Паустовского. (Это была книга, где рядом с русским текстом шел его английский перевод.) Он произвел на меня такое впечатление, что ни рассказ, ни имя писателя, о котором никогда не слышала, я уже не могла забыть. Мне не удавалось разыскать другие книги этого удивительного писателя.
Когда я приехала на гастроли в Россию, то в московском аэропорту спросила о Паустовском. Тут собрались сотни журналистов, они не задавали глупых вопросов, которыми мне обычно досаждали в других странах. Их вопросы были очень интересными.
Наша беседа продолжалась больше часа. Когда мы подъезжали к моему отелю, я уже все знала о Паустовском. Он в то время был болен, лежал в больнице. Позже я прочитала оба тома «Повести о жизни» и была опьянена его прозой.
Мы выступали для писателей, художников, артистов, часто бывало даже по четыре представления в день. И вот в один из таких дней, готовясь к выступлению, Берт Бакарак и я находились за кулисами. К нам пришла моя очаровательная переводчица Нора и сказала, что Паустовский в зале. Но этого не могло быть, мне ведь известно, что он в больнице с сердечным приступом, так мне сказали в аэропорту в тот день, когда я прилетела. Я возразила: «Это невозможно!» Нора уверяла: «Да, он здесь вместе со своей женой».
Представление прошло хорошо. Но никогда нельзя этого предвидеть, — когда особенно стараешься, чаще всего не достигаешь желаемого.
По окончании шоу меня попросили остаться на сцене.
И вдруг по ступенькам поднялся Паустовский. Я была так потрясена его присутствием, что, будучи не в состоянии вымолвить по-русски ни слова, не нашла иного способа высказать ему свое восхищение, кроме как опуститься перед ним на колени.
Волнуясь о его здоровье, я хотела, чтобы он тотчас же вернулся в больницу. Но его жена успокоила меня: «Так будет лучше для него». Больших усилий стоило ему прийти, чтобы увидеть меня. Он вскоре умер. У меня остались его книги и воспоминания о нем. Он писал романтично, но просто, без прикрас.
Я не уверена, что он известен в Америке, но однажды его «откроют». В своих описаниях он напоминает Гамсуна. Он — лучший из тех русских писателей, кого я знаю. Я встретила его слишком поздно.
http://liveliteratura.ru/lyubimy-j-pisatel-marlen-ditrih/ - источник

Другие статьи в литературном дневнике:

• 10.07.2017. Даниил Гранин прожил редкую для России длинную
• 03.07.2017. Любимый писатель Марлен Дитрих