Прочитайте, пожалуйста!!! Александр Абрамов

Лена Чебан Малькова

жизнь без протокола

Александр АБРАМОВ, так его зовут, пишет очень неслабые стихи. Даже учился пару лет заочно в Литературном институте имени Горького, да забросил. Лично знаком с несколькими красноярскими писателями, в том числе с Александром БУШКОВЫМ. На озерце под Шмаковкой однажды умудрился перекинуться парой фраз с вышедшим на рыбалку СОЛЖЕНИЦЫНЫМ, ехавшим в Москву через Приморье.
Сталкер много путешествовал автостопом, входил в братство вольных путешественников (в то время они предпочитали себя называть драйверами). Этого человека знают журналисты, туристы, барды, байкеры и кое-кто в богемных кругах (литераторы, художники и т.п.) в Иркутске, Чите, на БАМе, в Хабаровске и Владивостоке. В нашем городе он стал своеобразным живым талисманом бард-фестиваля «Берег Грина» - правда, ряд последних лет он обитал в Фокино, «зависнув» там после байк-слёта «На краю земли».
Я был страшно удивлён, узнав, что Александр – 1942 года рождения.талкер, который живёт на крыше
Когда-то давно он сочинил такие строки:
Дай мне Бог умереть достойно.
Не торгуясь и не дрожа.
Не в постели и не за стойкой –
В переулочке от ножа.
Дай мне Бог умереть случайно.
Не завистник, соперник, враг –
Душу с телом пусть разлучает
Незнакомый пьяный дурак.
Дай мне Бог умереть при звёздах –
Чтоб искрились в лучиках глаз…
Чтоб холодный и свежий воздух
Затянулся в последний раз.
Чтоб ей долго не говорили,
Чтобы думала – разлюбил.
Чтоб хоть как-нибудь схоронили.
Чтоб хоть кто-нибудь проводил.

…Да вот не сподобил Бог. В конце мая Сталкер получил по голове рукоятью нагайки, его долго гнали на пинках казаки-охранники с дачи, где он находился с разрешения хозяев – более того, спал в запертом (!) домике. В итоге Сашку хватил инсульт. Тут бы нагрузить по полной программе не в меру рьяных охранничков, да участковый при проверке так построил беседу (мол, «кому ты нужен без паспорта, никто тебя не защитит»), что человек с инсультом, сломанным пальцем руки, сотрясением мозга и в не сошедших ещё по телу синяках дал показания, что никто его не бил.
В прошлом – красноярский турист, спелеолог, скалолаз-«столбист». Был на оборонном заводе благополучным электриком с техникумом за плечами. Не смог жене простить измену, после развода ушёл работать пожарным-парашютистом в лесоохрану. Учился выживанию в самых экстремальных условиях, даже в пустыне. Сделал 155 прыжков с парашютом, многие из них – на горящую тайгу. При взгляде на его лицо у любого продавца, кондуктора, блюстителя порядка первая реакция – «рожа протокольная!» На носу у него три косых шрама, но получены они не криминальным путём. Десантировался на пожар по канату, а вертолёт над огнём стал терять тягу и перешёл в горизонтальный полёт. Пожарного протащило сквозь кроны деревьев – спасибо, глаза уберёг. Оттого Сталкер канату всегда предпочитал парашют.
Был в Чернобыле, ликвидировал последствия землетрясения в Спитаке и Ленинакане (с опытом спелеолога пролезал в самые гиблые полости в руинах). Страшнее всего было выпиливать из завалов погибших, когда родственники хотели поскорее их погрести…
Александру пришлась впору летняя одежда и белье. В посылке ему передали приличную обувь на осень, свитер и две куртки.
Участники XI-го бард-фестиваля «Тин-Кан», что проходил 19 -21 августа на базе отдыха «Песочница» под городом Фокино, съехались на этот праздник песни со всего Дальнего Востока. Сталкера среди завсегдатаев бард-фестивалей помнит чуть не каждый второй. Да и как не запомнить поэта, сочинившего такие строчки:

Разорву воротник. Приспособлю под голову кочку.
В рот залью ледовитой небесной воды.
Я сегодня устал. Я едва дотащился до ночи.
Капли пота - как птицы в колючих кустах бороды.
Я пишу эту повесть широким размером сказаний.
Это зрелый размер. Это говор дремучих лесов.
Я на солнце гляжу раскалёнными, злыми глазами.
А потом закрываю глаза на железный засов.
И лежу в тишине. Только кровь куролесит.
Зверь обходит меня, облетает меня вороньё.
Я серьёзен. Я камень. Я всё перетрогал и взвесил –
И всего тяжелее раздетое сердце моё.

Не герой и не злодей:
Всё учил, как жизнь исправить.
И, как плотник, взял на память
Пару досок и гвоздей.

Делал водку из воды,
На горе устроил митинг,
И речами
именитых
как мальчишек, изводил.

Всё же мир его отверг
И надеть заставил саван.
Перед смертью звал отца он.
Но кричал зачем-то вверх…

+++
Заткните души нервные,
Закройте рот на нет:
Шокирую манерами
И пачкаю паркет.

Прабабушку, здороваясь,
Ударю по плечу.
Руками пищу трогаю,
Когда её хочу.

В салоне свет таинственный,
И дамы, и поэт –
И только я единственный
Им пачкаю паркет.

И лишь когда о творчестве
Захрюкает болван –
Заплачу в одиночестве,
Обняв, как мир, диван.

В салоне мелко взбесятся,
Воткнут нашатырю –
Я выползу на лестницу
И жадно закурю.

Потом, уже за городом,
Судьбу благословя,
Почувствую за воротом
Осколок сентября -

Оторванный от дерева,
Но вечный и теперь.
И ты, судьба, как верила,
Так до конца и верь…

+++
Сегодня не до пера,
Сегодня не до работы.
Такая теперь пора –
Осенние перелёты.

Неважно: эти ли, те –
Пусть каются, пусть клянутся.
А важно лететь, лететь,
Лететь – и не оглянуться.

Неважно, что нет избы,
Ни дачи на взморье Рижском.
А важно – ты был, ты – был.
Ты был – и не повторишься.

Ты в стае. Ты на крыле.
Уходим печальным клином
К той странной и злой земле,
Которую предрекли нам.

Высокие там леса.
Заснеженные там горы.
Негромкие голоса.
Серьёзные разговоры.

+++
Видишь – хвоя зелёной кучей,
Наземь брошены топоры.
Научитесь на всякий случай
На снегу разводить костры.

Научитесь, ведь вы – мужчины,
Путь по жизни бывает крут.
Наколите сухой лучины,
До земли утопчите круг.

Огонёк – он пока что слабый,
Не согреешься ни на грош.
Здесь шинель хороша была бы,
Но и ватник тоже хорош.

Тёплый пепел взлетает тучей,
Осыпается на ладонь…
Научитесь на всякий случай
Не мигая смотреть в огонь.

+++
Сегодня с самого утра
Стояла странная погода.
Как будто с борта парохода,
Сходили граждане с ума.

Скрывал все истины туман,
Как дерево скрывают листья.
И вот, оставшися без истин,
Сходили граждане с ума.

Как будто скрыться от себя
Хотелось хилым и плечистым.
По многочисленным причинам
Сходили граждане с ума.

Луна, как нищая сума,
Висела над сплавной конторой,
И пели песню, от которой
Сходили граждане с ума.
70-80-е г.г.

+ + +

На базаре сильно пахнет балыками,
Здесь всегда отменно пахнет балыком.
Я зову. Я – зазывала в балагане,
И на мне отменно пёстрый балахон.

Я в толпу бросаю шуточки да рифмы,
На дворе эпоха – лучше не сыскать.
В живописи – нимфы, и в искусстве – нимфы,
И в натуре – нимфы. Экая тоска!

Не желая в данном веке быть профаном,
Я к первопечатнику рукопись несу.
А он мне орёт: - А ты давай про фавнов,
Что гоняют нимфов в девственном лесу!

А не то – печатайся на стенах сортира.
Для таких, как ты – ни к чему печать.
Я ни разу в жизни не видал сатира
Или, скажем, эльфа. Экая печаль!

Но зато я видел, как идут солдаты:
Сабли да гранаты, пули и штыки –
Оставляя внукам для зубрёжки даты,
Оставляя милым слёзы и долги.

Но зато я видел – в ателье «Новинка»
Красную рубаху примерял палач.
Видел, как живут со слЕпу да горбату.
Видел плач. Слышал плач. Трогал плач.

На базаре – тихо. Пусто на базаре.
На базаре снова скука и тоска.
Никаких рекордов. Никаких соблазнов.
Наступают очень средние века…

ХХХ
Ах, кто же сказал, что время идёт?
Ах, к сожалению, нет.
Время стоит. Это мы идём
Сквозь вереницу лет. ХХХ
Разорву воротник. Приспособлю под голову кочку.
В рот залью ледовитой небесной воды.
Я сегодня устал. Я едва дотащился до ночи.
Капли пота, как птицы в колючих кустах бороды.

Я пишу эту повесть широким размером сказаний.
Это зрелый размер. Это говор дремучих лесов.
Я на солнце гляжу раскалёнными, злыми глазами
А потом закрываю глаза на железный засов.

И лежу в тишине, только кровь куролесит.
Зверь обходит меня, облетает меня вороньё.
Я серьёзен. Я камень. Я всё перетрогал и взвесил –
И всего тяжелее раздетое сердце моё.

Дальнейшее написано в инфекционном отделении Находкинской городской больницы 13 августа 2011 года:
ОДИНОЧЕСТВО
Идёшь ночью по зимнему городу, вокруг стоят многоэтажные дома, и в каждом сотни окон светятся
тёплыми жёлтыми, розовыми, красными огоньками. И за каждым окном кого-то ждут, а ты идёшь мимо и понимаешь,
что душевное тепло этих окон не для тебя. А для тебя – кривая улыбка официанта, ждущего подачки в какой-нибудь забегаловке. И идёшь, заходишь, если повезёт, в какой-нибудь видеосалон, убиваешь время и идёшь на очередную «вписку», в очередную «берлогу».

Где-то стоят дома.
Где-то в домах тепло.
Ты меня ждёшь, а я
Столько сменил берлог.
Дал мой корабль крен.
В дрейф мой корабль лёг.
Под головою снег.
Над головою лёд.

ХХХ
Ну вот и всё, пора идти.
Но труден первый шаг.
А ты за всё меня прости,
А часы спешат.
Музыку шагов твоих
Я знаю наизусть.
Эта песня для двоих.
Прости её за грусть.

ХХХ
Слишком быстро по жизни неслось,
Слишком весело жизнью швырялось.
В результате она потерялась.

Потерялась она, потерялась –
А была на всю землю одна,
И потерялась она, потерялась.

Так теряется в почве зола,
Так теряется в горле тревога,
Так теряется в поле дорога –
Очевидно, метель замела.
Так теряется в небе Земля –
Оскудевшая вотчина Бога…
https://www.facebook.com/ustinovtropa

© Copyright: Лена Чебан Малькова, 2020
Свидетельство о публикации №120013000672

http://stihi.ru/2020/01/30/672

Другие статьи в литературном дневнике:

• 27.02.2024. Прочитайте, пожалуйста!!! Александр Абрамов