Телефон зазвонил неожиданно резко и громко. Номер был незнакомый, но я, на мгновение задумавшись, все-таки ответила. Добрый, незнакомый голос ласково спросил:" Ты уже купила себе пасочки?"
Комната вдруг наполнилась ароматом белой сирени. Тем самым незамысловатым, нежным запахом духов, которые действительно пахли сиренью и которые бабушка бережно ставила на полочку, прикрыв дверцей резного буфета. "Так я сейчас печь буду"- растерявшись от неожиданности, ответила я. "Правда?- искренне восхитился голос. - Какая же ты умница!"
Как давно мне этого не говорили... Не говорили с такой неподдельной нежностью и любовью. Мои плечи окутало тепло бабушкиного кашне. Не шарфа, а именно кашне, бережно сложенного на полке старого шкафа, рядом с веточками полыни и сшитыми бабушкой мешочками с чем-то ароматным. Того невозможно нежного цвета, который позже дизайнеры назовут мятным. А перед лицом повисло невесомое облачко рассыпчатой пудры, которую я доставала тайком от бабушки и с восторгом вдыхала аромат. Аромат, наполненный какой-то театральностью 30-х годов. Тот самый, который я уже много лет ищу во всех пудровых ароматах известных и не очень известных парфюмерных домов от люксовых до нишевых и не нахожу.
Я вдруг поняла, что плачу. Плачу о том, чего у меня давно уже нет. Плачу о той, кем давно не являюсь. "Простите. - прошептала я в трубку. - К сожалению, Вы ошиблись." А еще я плакала о счастливых людях, которым сейчас позвонит мама или бабушка, и они даже не представляют насколько они счастливые. (с)
