Мёртвые города. Замена русских русскими в Авдеевке

Вос­по­ми­на­ния со­вет­ских пе­ре­се­лен­цев в Ке­нигсберг. Как это было.

Ма­те­ри­а­лы Кости Бер­ку­та по Ке­нигсбер­гу.

21 июня 1946 г. Совет Ми­ни­стров СССР при­нял по­ста­нов­ле­ние "О ме­ро­при­я­ти­ях по хо­зяй­ствен­но­му устрой­ству Ке­нигсберг­ской об­ла­сти"

"Мно­гие бо­я­лись ехать туда, так как знали, что это все-таки быв­шая тер­ри­то­рия Гер­ма­нии и что там еще оста­ва­лись немцы, ко­то­рые вряд ли были на­стро­е­ны дру­же­люб­но по от­но­ше­нию к рус­ским. Вер­бов­щик го­во­рил, что немцы в Ка­ли­нин­гра­де - вре­мен­ное яв­ле­ние, что скоро их будут вы­се­лять, а на их место при­ве­зут людей из Бе­ло­рус­сии и дру­гих мест стра­ны, что этот край будет со­вет­ским".

"Когда вер­бов­щи­ки аги­ти­ро­ва­ли, нема­ло при­ви­ра­ли. Го­во­ри­ли, что можно найти в го­ро­де пу­стой особ­няк или квар­ти­ру и за­нять их. Мы за войну при­вык­ли, что нас часто об­ма­ны­ва­ли, по­это­му на мно­гое не рас­счи­ты­ва­ли.
Глав­ное, за чем мы ехали - за твер­до нам обе­щан­ным во­ен­ным пай­ком тре­тьей ка­те­го­рии для всех чле­нов семьи. И дей­стви­тель­но, по­лу­ча­ли его 4 ме­ся­ца.

Не слиш­ком до­ве­ряя офи­ци­аль­ной аги­та­ции, люди стре­ми­лись по­лу­чить по­боль­ше до­сто­вер­ных све­де­ний от тех, кто уже по­бы­вал в Ке­нигсбер­ге или по­бли­зо­сти в При­бал­ти­ке.
Мне­ние и со­ве­ты, осо­бен­но при­гла­ше­ния уже уехав­ших зна­ко­мых яв­ля­лись су­ще­ствен­ным фак­то­ром при при­ня­тии ре­ше­ния. Слова зна­ко­мых людей вы­зы­ва­ли го­раз­до боль­ше до­ве­рия, чем аги­та­ция упол­но­мо­чен­ных, ко­то­рую те вели по долгу служ­бы.

"1945 г. За по­след­нее время от­ме­чен ряд фак­тов, когда от­дель­ные граж­дане, из числа при­быв­ших в г. Ке­нигсберг для ра­бо­ты на пред­при­я­ти­ях, неза­кон­но при­об­ре­та­ют и хра­нят ог­не­стрель­ное и хо­лод­ное ору­жие и, во­ору­жив­шись им, за­ни­ма­ют­ся гра­бе­жа­ми. Ра­бо­чие ЦБК-2 со­вер­ша­ли во­ору­жен­ные на­па­де­ния на нем­цев, про­жи­ва­ю­щих в го­ро­де, и под силой ору­жия от­би­ра­ли у них но­силь­ные вещи". (из при­ка­за во­ен­но­го ко­мен­дан­та Ке­нигсбер­га).

При­сут­ствие та­ко­го ко­ли­че­ства ору­жия спо­соб­ство­ва­ло росту пре­ступ­но­сти в еще не осво­ен­ном крае.

"Бед­ствен­ное по­ло­же­ние граж­дан­ско­го немец­ко­го на­се­ле­ния, в осо­бен­но­сти детей и жен­щин. Од­на­жды я уви­де­ла, как из со­ба­чьей миски ели то­роп­ли­во, под­би­рая по­след­ние крохи, двое ис­пу­ган­ных и го­лод­ных немец­ких ре­бя­ти­шек. Это было невы­но­си­мо ви­деть".

"При­чи­ной аре­ста стало пись­мо, ко­то­рое я на­пи­са­ла в ЦК ВКП(б). Меня при­вез­ли в ве­ли­че­ствен­ное зда­ние на пло­ща­ди По­бе­ды (ны­неш­нее зда­ние КГБ), там на­хо­ди­лась внут­рен­няя тюрь­ма МГБ. Здесь два­жды вы­яс­ня­ли мои ан­кет­ные дан­ные, а де­жур­ный еще спро­сил, нет ли со мной ору­жия. Затем на­чал­ся лич­ный обыск.
На след­ствии и суде меня об­ви­ни­ли в том, что я жалею немец­ких жен­щин и детей, тогда как немцы не ща­ди­ли наших жен­щин и детей. У меня тоже по­гиб­ли род­ные на войне, и я го­то­ва была рас­тер­зать нем­цев. Но здесь я не могла ви­деть их стра­да­ния. Мне было объ­яв­ле­но 5 лет за­клю­че­ния с от­бы­ти­ем в ла­ге­рях и по­ра­же­ние в пра­вах на 3 года. Так я стала по­ли­ти­че­ским пре­ступ­ни­ком!"

Су­ро­во встре­ча­ли пе­ре­се­лен­цев новые места - кру­гом руины, осо­бен­но в го­ро­дах.

До войны в Ке­нигсбер­ге было 6 млн. кв. мет­ров жилой пло­ща­ди, оста­лось 600 тысяч кв. мет­ров, по­ло­ви­на ко­то­рых тре­бо­ва­ла ка­пи­таль­но­го ре­мон­та.

Пе­ре­се­лен­цы по­ни­ма­ли, что после же­сто­ких боев Ке­нигсберг не может остать­ся нетро­ну­тым, но дей­стви­тель­ность ока­за­лась страш­нее самых мрач­ных ожи­да­ний.

В до­ро­ге пе­ре­се­лен­цы ви­де­ли раз­ру­шен­ные го­ро­да и села Рос­сии, Укра­и­ны, Бе­ло­рус­сии. Но то, что от­кры­лось их взору на тер­ри­то­рии быв­шей Во­сточ­ной Прус­сии, по­ра­зи­ло даже фрон­то­ви­ков.
Все было раз­ру­ше­но, все дома по­би­ты, на же­лез­но­до­рож­ных путях ва­го­ны по­ко­ре­же­ны, кру­гом про­ти­во­тан­ко­вые ежи, же­ле­зо­бе­тон­ные укреп­ле­ния - доты, дзоты, бро­шен­ные ору­дия.
Город Ин­стер­бург - стан­ция вся раз­ру­ше­на. Тор­ча­ли толь­ко же­лез­ные стол­бы, на ко­то­рых кре­пи­лась когда-;то крыша, да ме­тал­ли­че­ские рамы без сте­кол. Во­круг об­го­рев­шие кир­пи­чи, в воз­ду­хе стоял запах гари.
Сразу ощу­ща­лось, что здесь жили со­всем дру­гие люди. Все во­круг ка­за­лось чужим, необыч­ным, немно­го пу­га­ю­щим. И ак­ку­рат­ные де­ре­вен­ские до­ми­ки, кры­тые крас­ной че­ре­пи­цей, и об­са­жен­ные де­ре­вья­ми до­ро­ги, и ас­фальт по­всю­ду.

Город Ке­нигсберг - раз­во­ро­чен­ные же­лез­но­до­рож­ные пути, огром­ное ко­ли­че­ство раз­би­той тех­ни­ки, за­ва­лы на то­вар­ной стан­ции.
Слу­ча­лось так, что по­ез­да, при­бы­вав­шие ночью, не раз­гру­жа­лись, и люди но­че­ва­ли на стан­ции в ва­го­нах. Ва­го­ны охра­ня­ли ав­то­мат­чи­ки. В 1947 году в го­ро­де шла ин­тен­сив­ная стрель­ба. От­лав­ли­ва­ли "банду вла­сов­цев". Люди ре­ши­ли, что их по­про­сту об­ма­ну­ли: при вер­бов­ке го­во­ри­ли, что в Ка­ли­нин­гра­де все спо­кой­но, а тут стре­ля­ют.

"Город силь­но раз­ру­шен был. Раз­вал­ки страш­ные были. Но что по­ра­жа­ло - это оби­лие зе­ле­ни, цве­тов. Ну море, море зе­ле­ни. И зна­е­те, эта зе­лень как бы сгла­жи­ва­ла те раз­ва­ли­ны. А какие раз­ва­ли­ны кра­си­вые были, па­мят­ни­ки. Ведь все-;таки очень мно­гое оста­лось. Сколь­ко много особ­ня­ков цело было. Ведь все по­пор­ти­ли.
Муж рас­ска­зы­вал, как из­де­ва­лись над па­мят­ни­ка­ми. Чего толь­ко с ними не де­ла­ли: и шты­ка­ми ко­ло­ли, и пи­на­ли, и то­чи­ли, пи­ли­ли. Вар­вар­ское от­но­ше­ние было. Когда был объ­яв­лен сбор утиль­сы­рья, все бро­си­лись со­би­рать все, что еще можно было со­брать. Оград­ки рас­пи­ли­ва­лись и рас­тас­ки­ва­лись. Из уни­вер­си­те­та та­щи­ли ста­туи из­вест­ных людей, среди них были ста­туи рус­ских. Все ру­ши­ли, ло­ма­ли. Ох, как боль­но было смот­реть на это!" .

"Го­ро­да не было. Одни раз­ва­ли­ны. Толь­ко кое-где ви­лись дымки. Это были немцы. Они жили в этих раз­ва­ли­нах. О во­до­про­во­де и элек­три­че­стве оста­ва­лось толь­ко меч­тать. Трам­вай­ные пути раз­би­ты. Эта жут­кая кар­ти­на изуро­до­ван­но­го го­ро­да до­пол­ня­лась тем, что по ули­цам бе­га­ли целые пол­чи­ща крыс, а по ночам, когда сти­хал днев­ной шум, от ветра гро­хо­та­ло ржа­вое же­ле­зо на осто­вах ко­ро­бок быв­ших зда­ний. В раз­би­тых домах было слыш­но, как из труб вы­те­ка­ла вода. Улицы были без света. Ка­за­лось, что вос­ста­но­вить город будет выше че­ло­ве­че­ских сил".

"Даже по остат­кам зда­ний видно было, как кра­сив был город до войны. Улицы вы­мо­ще­ны бу­лыж­ни­ком, зе­ле­ные от де­ре­вьев. Жалко было, что такой кра­си­вый город был раз­ру­шен. В Ко­ро­лев­ском замке была раз­ру­ше­на толь­ко верх­няя часть, а все ком­му­ни­ка­ции, под­ва­лы не по­стра­да­ли. Все было ухо­же­но, к каж­до­му до­ми­ку вели мо­ще­ные до­рож­ки. До­ми­ки, даже их раз­ва­ли­ны, окру­жал ухо­жен­ный ку­стар­ник. Видно было, что рань­ше здесь жили люди, це­нив­шие при­ро­ду, кра­со­ту и свой уют".

"По­ра­жа­ла мощь го­род­ских фор­тов, мно­гие из ко­то­рых не по­стра­да­ли; вы­зы­ва­ли удив­ле­ние узкие мо­ще­ные улоч­ки в цен­тре го­ро­да, до­ро­ги со спе­ци­аль­но вы­де­лен­ны­ми участ­ка­ми для про­ез­да ве­ло­си­пе­ди­стов и неболь­ших те­ле­жек, пе­ше­ход­ные до­рож­ки, вы­ло­жен­ные фи­гур­ны­ми плит­ка­ми. Почти все до­ро­ги, в том числе и между на­се­лен­ны­ми пунк­та­ми, были об­са­же­ны де­ре­вья­ми, а стены домов увиты диким ви­но­гра­дом".

В по­сел­ках пе­ре­се­лен­цы встре­ча­ли креп­кие ка­мен­ные дома с непри­выч­ной внут­рен­ней пла­ни­ров­кой, в ком­на­тах - обои, стены на кух­нях вы­ло­же­ны ка­фе­лем. Кое-где со­хра­ни­лась кра­си­вая рез­ная ме­бель, му­зы­каль­ные ин­стру­мен­ты, боль­шие часы с боем.

" В Рос­сии жили в де­ре­вян­ных домах, а сюда при­е­ха­ли и как в ска­зоч­ную стра­ну по­па­ли: полы пар­кет­ные, печи ка­фель­ные, стены кра­ше­ные. Крас­ка тогда у нас была ред­ко­стью".

При­е­хав­шие вес­ной пе­ре­се­лен­цы по­ра­жа­лись тем, что город бук­валь­но уто­пал в зе­ле­ни и цве­тах.

"Канал в рай­оне Цен­траль­но­го рынка: все во­круг было усы­па­но мар­га­рит­ка­ми и фи­ал­ка­ми. То был сплош­ной ковер. Бе­ре­га ка­на­ла укра­ша­ли пла­ку­чие ивы, это были гро­мад­ные де­ре­вья, ветви ко­то­рых нис­па­да­ли до воды и об­ра­зо­вы­вал­ся свое­об­раз­ный шатер. Своим ве­ли­ко­ле­пи­ем по­ра­жа­ли го­род­ской пляж, кра­си­вые витые чу­гун­ные ре­шет­ки и ска­мей­ки, цве­точ­ные клум­бы и скульп­ту­ры, пре­крас­но оформ­лен­ные внут­рен­ние дво­ри­ки жилых зда­ний. Немцы, несмот­ря на раз­ру­ху, про­дол­жа­ли за ними уха­жи­вать. Чи­стая Пре­го­ля. В реке ло­вил­ся сне­ток. А еще здесь во­ди­лись щука, лещ, угорь".

"Какие ре­лик­то­вые де­ре­вья были. Мно­гие при­воз­ные. Здесь чи­на­ра рас­тет, пихта, проб­ко­вое де­ре­во, бук, пи­ра­ми­даль­ный дуб. И все это рас­са­же­но не про­сто ал­ле­я­ми, а как в при­ро­де рас­тет"

" После взятия Кенигсберга наши офицеры стали занимать немецкие особняки в районе Северной горы. Здесь не было бомбардировки и все осталось в чистоте и порядке. После эвакуации немцев из этого района ничего не вывозили на склад, и наши офицеры вселялись в особняки с мебелью, посудой".

Приехавшие позже переселенцы обнаружили квартиры уже оголенными: ни стола, ни кровати, никакой утвари не было.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 18.01.2024. Мёртвые города. Замена русских русскими в Авдеевке