Ненавижу мух.

Правила жизни.
Уильям Берроуз, писатель, умер 2 августа 1997 года в Лоренсе,

Я писатель. А также священник, как и все настоящие писатели.

Мой дед изобрел кассовый аппарат. Ну не сам аппарат, а поршень для него. Благодаря дедову изобретению, у меня водились деньги.

В Гарварде мне было скучно — я не хотел становиться успешным рекламщиком или кем-то там еще и жить жизнью выпускника Гарварда. И я стал пробовать наркотики.

Наркоманы — самые скучные люди, которых я когда-либо видел.

Не важно, как ты употребляешь наркотики: дуешь ли, жуешь или засовываешь себе в задницу, результат один — зависимость.

Галлюциногены опаснее героина — я видел, как люди пытаются выйти из окна под ЛСД, в то время как героиновые наркоманы просто сидят, уставившись на большой палец своей ноги.

Я переехал в Мексику частично потому, что там было очень просто достать наркотики, а в Америке уже нет.

Я хотел стать писателем, потому что писатели богаты и знамениты.

Я сомневаюсь, что можно научить писать. Это все равно что говорить студентам: «Студенческие беспорядки нужно устраивать почаще, и чтобы насилия было побольше».

Если бы не смерть Джоан (Джоан Воллмер — жена Берроуза. — Esquire), я бы не начал писать. Всю свою жизнь я пытаюсь избавиться от демонов. Смерть Джоан связала меня с Мерзким Духом, я живу в постоянной борьбе с ним, и спасение у меня одно — писать.

Да, зло существует, и меня очень занимают вопросы одержимости демонами и экзорцизма. Почему демоны привязываются к людям, почему не уходят? А потому что это их единственный способ выбраться из ада. Они овладевают человеком и прилипают к нему, потому что человек — их билет из ада.

У писателей, как у слонов, долгая злая память. Есть такие вещи, которые я очень хотел бы забыть.

«Джанки» написал я, в «Пидоре», казалось, пишут меня.

Язык — это инопланетный вирус.

Мой наркоманский опыт помог мне в писательской карьере. Писатель может извлечь выгоду из того, из чего другие не могут.

Обманывай свою квартирную хозяйку сколько хочешь, но никогда не пытайся обсчитать Музу.

Я не заставляю себя работать, мне просто хочется это делать: быть в абсолютном одиночестве, знать, что меня никто не потревожит и что у меня есть восемь часов, чтобы писать, — это рай.

Когда я работаю, мне нужны печатная машинка и ножницы.

Основная задача искусства — заставить людей осознать, что они что-то знают, но еще не догадываются об этом.

Ненавижу общий наркоз, ужасно его боюсь.

Когда мне делали коронарное шунтирование, врач сказал: «Это морфий». Я сказал: «Прекрасно, коли, моя дорогая». Доктор написал на моей карте: «Колоть мистеру Берроузу столько морфия, сколько он просит».

Не существует такой человеческой мечты, которую Голливуд не смог бы низвести до состояния чудовищной пародии.

О важности открытия можно точно судить по тому, сколько усилий власти прилагают к его сокрытию.

В этом мире было бы легко и приятно жить, если бы каждый занимался своим делом и не мешал другим делать то же самое.

В кошачьих драках почти всегда побеждает тот, кто начал драку. А если дело заходит слишком далеко, кот беззастенчиво дает деру, тогда как собака будет драться до своей дурацкой смерти. Как говорил мой старый инструктор по джиу-джитсу, «если твой прием не сработал, сваливай, сынок».

Политики, скажите правду, а потом уже заткнитесь навсегда.

Если и существует какой-то политический ход, который я бы одобрил, так это союз Америки и Китая. Если китайцы согласятся.

Арабы застряли в прошлых тысячелетиях и думают, что смогут попасть в настоящее с помощью телевизора.

Параноик — это тот, кто немного разбирается в том, что происходит вокруг, а псих — это тот, кто только что окончательно во всем разобрался.

Никому не принадлежит жизнь, но любому, кто может поднять сковородку, принадлежит смерть.

Тишина страшна только болтунам.

Депрессия — верный способ все изменить. Только у того, кто может забыть обо всем, во что когда-либо верил, есть надежда на спасение.

Как только ты понимаешь, что попал в тюрьму, появляется шанс на побег.

Ваш разум может дать ответ на любой вопрос, если научиться расслабляться и ждать ответа.

Мы не видели начала и вряд ли застанем конец. Наши знания о мире поверхностны и относительны.

В США ты или сумасшедший, или умрешь от тоски.

Лучший способ предотвратить беду — это предвидеть ее.

Мы ничего не знаем о сексе. Что это? Почему это удовольствие? Что такое удовольствие? Освобождение от напряжения?

При однополом сексе ты точно знаешь, что чувствует партнер, потому что можешь полностью себя с ним идентифицировать, в гетеросексуальных же связях ты понятия не имеешь, что испытывает другой человек.

Предполагается, что гомосексуалиста можно обработать так, что он начнет реагировать на женщину — или на старый ботинок, если уж на то пошло.

Что такое любовь? Самое натуральное болеутоляющее на свете.

Любовь — это навязчивая мелодия, которую я так и не научился напевать, и боюсь, уже не научусь.

Жить необязательно. Путешествовать — необходимо.

Париж — один из самых отвратительных городов на свете. Еда там ужасная — или слишком дорогая, или несъедобная. И французы очень неприятные.

Если бы в наших руках было телевидение, мы управляли бы Америкой.

Я бы уничтожил весь этот дурацкий средний класс

Одного взгляда на Землю инопланетянину будет достаточно чтобы сказать: «Позовите менеджера».

Человек, которому не страшно жить в наше время, просто страдает недостатком воображения.

Когда ты перестаешь расти, ты начинаешь умирать.

У меня никогда не было места, которое я мог бы назвать своим домом. Может, я инопланетянин?

Настоящий друг — это тот, кто присмотрит за вашей кошкой после вашей смерти.

Мне все равно, что меня кто-то ненавидит, я вообще думаю, что большинство людей меня не переваривают.

Ненавижу мух.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 06.02.2024. Ненавижу мух.