Юбиквити - написанные рецензии
На странице отображаются рецензии, опубликованные 05.2024 в обратном порядке с 5 по 1
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Рецензия на «Дуэли переводчиков» (Михаил Лукашевич)
В качестве издевательства (над камнями):
Ласковой ночью, звёздной порой
Гроб сколоти, мне могилу отрой.
Долгому будню — долгий покой,
А для вас мой завет готов.
Выбейте строку на брюхе камней:
Там он лежит, где нет муки страстей;
Дома моряк — он вернулся с морей,
И охотник вернулся с холмов…
Если серьёзно, то мне больше всего в этих стихах не нравится даже не «брюхо камней» (с кем не бывает) и не неровность ритма, а стучанье молотками во всю ночь. Даже неровность ритма — дактиль потерял слог в третьей строчке — настолько не мешает. (Ритм и в оригинале сбивается с хорея на дактиль и обратно, но там это не чувствуется; на что и как повлиял сбой ритма в переводе, судить не берусь.)
Юбиквити 22.12.2016 21:57 • Заявить о нарушении
В качестве издевательства (над камнями):
Ласковой ночью, звёздной порой
Гроб сколоти, мне могилу отрой.
Долгому будню — долгий покой,
А для вас мой завет готов.
Выбейте строку на брюхе камней:
Там он лежит, где нет муки страстей;
Дома моряк — он вернулся с морей,
И охотник вернулся с холмов…
Если серьёзно, то мне больше всего в этих стихах не нравится даже не «брюхо камней» (с кем не бывает) и не неровность ритма, а стучанье молотками во всю ночь. Даже неровность ритма — дактиль потерял слог в третьей строчке — настолько не мешает. (Ритм и в оригинале сбивается с хорея на дактиль и обратно, но там это не чувствуется; на что и как повлиял сбой ритма в переводе, судить не берусь.)
Юбиквити 22.12.2016 21:57 • Заявить о нарушении
По поводу перевода Сергеева. «Положите меня, и я умру» — это смахивает на убийство. Кроме того, я хотел бы отметить, что в оригинале вся вторая половина первой строфы находится в прошедшем времени — человек, который говорит, уже умер. Это, как минимум, факт, на который надо обратить внимание. Романсовые нотки, о которых вы говорите, этим выражением «я легко умру» тоже сообщаются. Всё-таки у Стивенсона — обыкновенный “statement of a fact”, а не нервозное размышление о том, легко ли будет умирать… Мол, человек был обыкновенно весел, когда был жив, и умер тоже в весельи — примерно так…
Юбиквити 22.12.2016 19:02 Заявить о нарушении
Юбиквити 22.12.2016 19:02 Заявить о нарушении
Рецензия на «У гасиенды Фрэнсис Брет Гарт» (Михаил Лукашевич)
Насвежо. (До чтения дискуссии.)
А откуда взялось «зданье»? В оригинале — понятно: оно рядом («around»); это здание, стало быть, и есть та самая «la torre» (башня), а в ней когда-то была — Мануэла. А по-русски кажется, что речь идёт о какой-то нелепой метафоре: зданье — это и есть маслина, почему?
Из придирок: «просторы» — слово случайное, а в оригинале «story» — это и есть то самое, что для меня есть Мануэла, которой нет уже больше, ради истории и вспоминаем… Мотив истории, знания, рассказа, собственно, и владеет стихотворением: «know I not», «words remain», «tell to me»… (По-русски, кстати, всё не так безнадёжно, есть ещё шанс узнать старую историю в точности, даже припев остался — словесный…)
PS: картинка хорошая.
Юбиквити 10.12.2016 19:10 • Заявить о нарушении
Насвежо. (До чтения дискуссии.)
А откуда взялось «зданье»? В оригинале — понятно: оно рядом («around»); это здание, стало быть, и есть та самая «la torre» (башня), а в ней когда-то была — Мануэла. А по-русски кажется, что речь идёт о какой-то нелепой метафоре: зданье — это и есть маслина, почему?
Из придирок: «просторы» — слово случайное, а в оригинале «story» — это и есть то самое, что для меня есть Мануэла, которой нет уже больше, ради истории и вспоминаем… Мотив истории, знания, рассказа, собственно, и владеет стихотворением: «know I not», «words remain», «tell to me»… (По-русски, кстати, всё не так безнадёжно, есть ещё шанс узнать старую историю в точности, даже припев остался — словесный…)
PS: картинка хорошая.
Юбиквити 10.12.2016 19:10 • Заявить о нарушении
Не соглашусь. Around - кругом, связь практически та же самая. Просторы - distant. Old story - легенды старой.
За внимание - спасибо!
Михаил Лукашевич 19.12.2016 12:35 Заявить о нарушении
За внимание - спасибо!
Михаил Лукашевич 19.12.2016 12:35 Заявить о нарушении
В английских стихах слово «around» как бы «вводит» эти самые «broken walls». Оно управляет вниманием (направлением мысли) читателя и подсказывает ему, что надо отвлечься от оливкового дерева. А в русских слово «кругом» — относится к «молчанью». Раз молчанье, то молчанье надо объяснить — вот и кажется, что следующая строка объясняет что-то такое, что относится к маслине. Оливковому дереву, конечно, нелегко приходится, когда его то поливают, то сушат, — но вот почему оно было названо «зданием»? Мне при первом чтении даже и в голову не пришло, что здание — самое обыкновенное, из камня. Пока не дочитал до «были стены эти юны», конечно; тогда мало-помалу сообразил. Думаю, что это достаточно закономерно.
Остальные замечания — это, конечно, не более чем впечатления. Замечу, впрочем, что слово «distant» ни с чем не рифмуется в оригинале — я это имел в виду. На концах строк не должно быть «случайных слов». Да и впечатление от реальных слов песни/припева (как вы предлагаете) и от музыки, порождающей слова припева (как в оригинале), — совсем разное. «Мануэла из Ла Торре» — это Гарт сейчас говорит себе такое: это действительно слова из прошлого (слова из надписи), но это не слова из былой песни.
То есть я считаю, что большинство из того, что есть в оригинале, есть и у вас, но «важность» этих вещей сдвинута. Исключение: вы по-разному пишете, что именно осталось от прошлой песни. У Гарта — «no words remain, but the musical refrain»; у вас — слова из припева «Мануэла де ла Торре».
Вот ещё пример «сдвинутой важности» (вы и сами о нём уже говорили): Брет Гарт прямо-таки настаивает на привлечении внимания к загадке тех времён, когда жива была донья: он целых четыре раза повторяет слово «old»… Вру: даже пять; но в пятый раз он уже не говорит этим словом ничего нового…
Юбиквити 19.12.2016 14:38 Заявить о нарушении
Остальные замечания — это, конечно, не более чем впечатления. Замечу, впрочем, что слово «distant» ни с чем не рифмуется в оригинале — я это имел в виду. На концах строк не должно быть «случайных слов». Да и впечатление от реальных слов песни/припева (как вы предлагаете) и от музыки, порождающей слова припева (как в оригинале), — совсем разное. «Мануэла из Ла Торре» — это Гарт сейчас говорит себе такое: это действительно слова из прошлого (слова из надписи), но это не слова из былой песни.
То есть я считаю, что большинство из того, что есть в оригинале, есть и у вас, но «важность» этих вещей сдвинута. Исключение: вы по-разному пишете, что именно осталось от прошлой песни. У Гарта — «no words remain, but the musical refrain»; у вас — слова из припева «Мануэла де ла Торре».
Вот ещё пример «сдвинутой важности» (вы и сами о нём уже говорили): Брет Гарт прямо-таки настаивает на привлечении внимания к загадке тех времён, когда жива была донья: он целых четыре раза повторяет слово «old»… Вру: даже пять; но в пятый раз он уже не говорит этим словом ничего нового…
Юбиквити 19.12.2016 14:38 Заявить о нарушении
Рецензия на «Серый город» (Александра Довгулёва)
Здравствуйте,
Коли позволите, я выскажу одно возникшее замечание — не в виде хвалы и не в виде хулы, а единственно по любопытству. Я вас чуточку знаю, но: 1) обращаюсь к вам на "вы" для удобства; 2) читая ваше стихотворение, стремлюсь сделать вид, что прочитал его в безымянном сборнике. С этим стихотворением я не согласен, но мне в нём нравится, что я могу с ним не согласиться.
Если отвлечься от естественной эмпатии, объясняющей читателю слова писательские бессловесным проникновением в возможные эмоциональные состояния писателя, то у меня при чтении этого стихотворения возникает несколько раз впечатление, что я вот-вот наткнусь на некое интересное замечание, растолкование, но всякий раз я так и не могу понять, о чём речь: не могу понять, что мне было бы предложено в этом стихотворении думать, о чём.
В первый раз это впечатление возникает, когда я достигаю строчки «породил на свет меня». Думается: начинается нечто интересное, важное, что повернёт мне мозги как-то по-новому, непривычно. Ведь вопросы причин самоощущения («кто такая я?») — это важнейшие вопросы для сознания, ищущего свой модус вивенди; и вот сказано, что человека определяет город. Итак, что это значит для человека? Интереснейший вопрос.
Но, однако, вступление осталось неразъяснённом. Какая-то причинно-следственная связь между городом и человеком, без сомнения, была, потому что она была *названа*. Но названное осталось без действия, без комментария; оно не изменяет мой мозг читателя, потому что способов воздействия жизни на сознание — уйма, всех не перечесть, не надо и пытаться; вот мой читательский мозг и не должен гадать. Определённой мысли не возникает; откладываю начатый вопрос до конца стихотворения. Найдёт ли эта строчка разрешение?
Пока следующая строчка, удивившая меня и потому воспринявшаяся с энтузиазмом, — это «город масок и задир». Это заявление тоже достаточно общее, чтобы ожидать от него прояснения причинно-следственными связями: к чему это сказано, чем обусловлены такие слова, на что, на какую мысль воздействует эта характеристика, какую обусловленность понятий и суждений о жизни в городе она создаёт. Но очередная строчка опять возвращает меня к перечислению качеств города. Про свойства обусловленности качеств жизни в городе в стихотворении ничего не сказано, тема только — не скажу, намечена, но *названа*. И опять мой мозг ничего волнующего, требующего внутренней переработки не получил.
В конце стихотворения вопрос, повисший перед моим мозгом с самого начала, — закономерно ли появление представленного человека на свет в этом городе, закономерны ли свойства сознания этого человека, его самоощущение — остаётся всё-таки без ответа.
Эмпатия подсказывает примерное чувство, стоявшее за всеми этими фразами, за этими словами, но эмпатия бессловесна, потому она не даёт поводов для размышлений. Пожалуй, кроме эмпатии, было ещё повторение: «город такой, город другой»… «стражник того, стражник другого»…, которое подсказывает уже и словесно, как мыслить о предмете стихотворения. А именно: подходящего названия для города вроде бы нет, он — всё понемногу. Разнородные, маловыразительные понятия (серость, сырость, небо, море) объединены одним предметом: городом. Что это значит, то есть как я должен мыслить? Я должен растеряться, я должен чего-то искать, я должен успокоиться и смириться; я должен привыкнуть к слякоти. Это уже интересно, и это цельно.
Тем не менее, почти очевидно, что за созданием стихотворения стояло и что-то ещё, хотя чувство, породившее слова, осталось «за стеной», в каждом из тех двух случаев осталось спрятанным в авторском сознании. Оно не было выражено, оно было только названо. Вроде бы за названием скрывается сущность вызываемого… но она, эта причинная сущность, не нашла, не обрела выражения в сочетаниях словесных понятий, определяющих какую-нибудь закономерность мышления, которой действительно можно следовать «здесь и сейчас», не гадая.
В этом противостоянии «номинализма и структурализма» для меня бесспорный фаворит — «структурализм». Пример (у Шевчука):
Чёрный пес Петербург — время сжалось луною,
И твой старый хозяин сыграл на трубе.
Вы молчите вдвоём, вспоминая иное
Расположение волн на Неве.
Что значит: «время сжалось луною»? Как луна может быть способом сжатия времени? Только если слова описывают мою мысль о времени, а не само время: я вижу луну, я думаю о лунном (сжимающий холод, чернота вокруг, бледность внутри; сдавливающий страх, неопределённость); и моя мысль о сжатии времени, о сокращении временных промежутков и о временной близости между событиями, одновременна моей мысли о луне и поневоле ищет себе тех же причин, что мысль о луне, находя с ней общее в том, что обе мысли описывают наблюдение окружающих пространств, то есть (поскольку любое наблюдение — это создание заключений) обе мысли описывают одну и ту же невольно возникающую внутри разума характеристику этих пространств, их некую классификацию по их отношениям ко всему накопившемуся знанию. Итого, луна — это источник нахождения объяснений для сжатия времени, то есть в полном смысле способ этого действия, действия сжатия: точнее, способ его внутреннего «совершения» — внутреннего совершения мысли…
Что вызывает это состояние мысли, какой причинно-следственной связи оно обязано? Восприятию города как настороженной собаки. Одной фразы «время сжалось луною» не хватило бы, но вместе с предшествующей фразой эти слова формируют полноценную поэтическую строчку, достойную (для моего мозга, для моего разума) даже самостоятельного поэтического существования. Всё дело в том, что мысль моя обретает путь, по которому ей предстоит крутиться в поисках ответов; этот путь указан поэтом, он заявлен в отношениях понятий, вызываемых к жизни словами, он определён накрепко, и я побуждён им пользоваться. Царит настороженность; тем определено, узаконено, что моё мыслимое пространство должно сжиматься. Мне этот путь, вовлекающий в себя кучу других мелких наблюдений (луна, волны…), то есть использующий эти наблюдения для себя, и нужен, чтобы мыслить. Пожалуй, добавляет усилия к созданию этого результата ещё музыка.
Исходное чувство — не названо, а определено и описано, так что я могу им пользоваться, получив послание. У вас, в основном, иначе; и, по моему узкому опыту, не только в этом стихотворении. Вы называете чувства, управляющие мыслью, а не описываете их, и они остаются спрятанными от меня, а только дразнят…
Спасибо за внимание,
всех благ.
Юбиквити 07.08.2015 16:00 • Заявить о нарушении
Здравствуйте,
Коли позволите, я выскажу одно возникшее замечание — не в виде хвалы и не в виде хулы, а единственно по любопытству. Я вас чуточку знаю, но: 1) обращаюсь к вам на "вы" для удобства; 2) читая ваше стихотворение, стремлюсь сделать вид, что прочитал его в безымянном сборнике. С этим стихотворением я не согласен, но мне в нём нравится, что я могу с ним не согласиться.
Если отвлечься от естественной эмпатии, объясняющей читателю слова писательские бессловесным проникновением в возможные эмоциональные состояния писателя, то у меня при чтении этого стихотворения возникает несколько раз впечатление, что я вот-вот наткнусь на некое интересное замечание, растолкование, но всякий раз я так и не могу понять, о чём речь: не могу понять, что мне было бы предложено в этом стихотворении думать, о чём.
В первый раз это впечатление возникает, когда я достигаю строчки «породил на свет меня». Думается: начинается нечто интересное, важное, что повернёт мне мозги как-то по-новому, непривычно. Ведь вопросы причин самоощущения («кто такая я?») — это важнейшие вопросы для сознания, ищущего свой модус вивенди; и вот сказано, что человека определяет город. Итак, что это значит для человека? Интереснейший вопрос.
Но, однако, вступление осталось неразъяснённом. Какая-то причинно-следственная связь между городом и человеком, без сомнения, была, потому что она была *названа*. Но названное осталось без действия, без комментария; оно не изменяет мой мозг читателя, потому что способов воздействия жизни на сознание — уйма, всех не перечесть, не надо и пытаться; вот мой читательский мозг и не должен гадать. Определённой мысли не возникает; откладываю начатый вопрос до конца стихотворения. Найдёт ли эта строчка разрешение?
Пока следующая строчка, удивившая меня и потому воспринявшаяся с энтузиазмом, — это «город масок и задир». Это заявление тоже достаточно общее, чтобы ожидать от него прояснения причинно-следственными связями: к чему это сказано, чем обусловлены такие слова, на что, на какую мысль воздействует эта характеристика, какую обусловленность понятий и суждений о жизни в городе она создаёт. Но очередная строчка опять возвращает меня к перечислению качеств города. Про свойства обусловленности качеств жизни в городе в стихотворении ничего не сказано, тема только — не скажу, намечена, но *названа*. И опять мой мозг ничего волнующего, требующего внутренней переработки не получил.
В конце стихотворения вопрос, повисший перед моим мозгом с самого начала, — закономерно ли появление представленного человека на свет в этом городе, закономерны ли свойства сознания этого человека, его самоощущение — остаётся всё-таки без ответа.
Эмпатия подсказывает примерное чувство, стоявшее за всеми этими фразами, за этими словами, но эмпатия бессловесна, потому она не даёт поводов для размышлений. Пожалуй, кроме эмпатии, было ещё повторение: «город такой, город другой»… «стражник того, стражник другого»…, которое подсказывает уже и словесно, как мыслить о предмете стихотворения. А именно: подходящего названия для города вроде бы нет, он — всё понемногу. Разнородные, маловыразительные понятия (серость, сырость, небо, море) объединены одним предметом: городом. Что это значит, то есть как я должен мыслить? Я должен растеряться, я должен чего-то искать, я должен успокоиться и смириться; я должен привыкнуть к слякоти. Это уже интересно, и это цельно.
Тем не менее, почти очевидно, что за созданием стихотворения стояло и что-то ещё, хотя чувство, породившее слова, осталось «за стеной», в каждом из тех двух случаев осталось спрятанным в авторском сознании. Оно не было выражено, оно было только названо. Вроде бы за названием скрывается сущность вызываемого… но она, эта причинная сущность, не нашла, не обрела выражения в сочетаниях словесных понятий, определяющих какую-нибудь закономерность мышления, которой действительно можно следовать «здесь и сейчас», не гадая.
В этом противостоянии «номинализма и структурализма» для меня бесспорный фаворит — «структурализм». Пример (у Шевчука):
Чёрный пес Петербург — время сжалось луною,
И твой старый хозяин сыграл на трубе.
Вы молчите вдвоём, вспоминая иное
Расположение волн на Неве.
Что значит: «время сжалось луною»? Как луна может быть способом сжатия времени? Только если слова описывают мою мысль о времени, а не само время: я вижу луну, я думаю о лунном (сжимающий холод, чернота вокруг, бледность внутри; сдавливающий страх, неопределённость); и моя мысль о сжатии времени, о сокращении временных промежутков и о временной близости между событиями, одновременна моей мысли о луне и поневоле ищет себе тех же причин, что мысль о луне, находя с ней общее в том, что обе мысли описывают наблюдение окружающих пространств, то есть (поскольку любое наблюдение — это создание заключений) обе мысли описывают одну и ту же невольно возникающую внутри разума характеристику этих пространств, их некую классификацию по их отношениям ко всему накопившемуся знанию. Итого, луна — это источник нахождения объяснений для сжатия времени, то есть в полном смысле способ этого действия, действия сжатия: точнее, способ его внутреннего «совершения» — внутреннего совершения мысли…
Что вызывает это состояние мысли, какой причинно-следственной связи оно обязано? Восприятию города как настороженной собаки. Одной фразы «время сжалось луною» не хватило бы, но вместе с предшествующей фразой эти слова формируют полноценную поэтическую строчку, достойную (для моего мозга, для моего разума) даже самостоятельного поэтического существования. Всё дело в том, что мысль моя обретает путь, по которому ей предстоит крутиться в поисках ответов; этот путь указан поэтом, он заявлен в отношениях понятий, вызываемых к жизни словами, он определён накрепко, и я побуждён им пользоваться. Царит настороженность; тем определено, узаконено, что моё мыслимое пространство должно сжиматься. Мне этот путь, вовлекающий в себя кучу других мелких наблюдений (луна, волны…), то есть использующий эти наблюдения для себя, и нужен, чтобы мыслить. Пожалуй, добавляет усилия к созданию этого результата ещё музыка.
Исходное чувство — не названо, а определено и описано, так что я могу им пользоваться, получив послание. У вас, в основном, иначе; и, по моему узкому опыту, не только в этом стихотворении. Вы называете чувства, управляющие мыслью, а не описываете их, и они остаются спрятанными от меня, а только дразнят…
Спасибо за внимание,
всех благ.
Юбиквити 07.08.2015 16:00 • Заявить о нарушении