шестидесятые
На стадионах рёв до хрипоты,
Но не поэт свои стихи читает -
На сцене, разодевшись, как шуты,
Три парня под фанеру выступают.
Под крик толпы слов песен не понять,
Частенько слов у них и не бывает,
А, раз слов нет, приходится плясать,
Пока на сцене музыка играет.
Сначала было слово, говорят,
Жаль, было то при сотворенье света,
Сегодня в обиходе секс и мат,
Не царствуют, не властвуют поэты.
В шестидесятых, тот же стадион -
Ловил слова, задерживал дыханье,
Поэт царил, был выше, чем закон,
Была пора побед и созиданья.
Про коммунизм и космос каждый знал -
Шла оттепель, законы подобрели,
Хрущёв с трибуны сроки называл
Прихода СССР к великой цели.
Сердца теплели, плавились мозги:
Вспять реки повернуть и сдвинуть горы,
И рельсы проложить среди тайги…
А у костров взвивались к небу споры,
Кто больше важен: физик иль поэт?
Звенели голоса, глаза сияли!
Теперь, таких, давно в помине нет,
Мне жаль до слёз всего, что потеряли.
В Америке отважный скандалист
С фамилией нелепой Евтушенко,
Тот, что писал про ГЭС, запретный твист
Запамятовал Соньку или Ленку.
Страна в то время прорывалась к звёздам,
Гремела, клокотала и цвела.
Вся молодёжь была ещё серьёзной,
Хваталась за громадные дела.
Все грезили и ждали завтра чуда,
Такого, чтобы мир похорошел.
Раскаялся и не предал Иуда,
Христос учил и оставался цел.
И мир менялся, шёл к великой цели.
Негр с белым стал входить в один трамвай,
На Кубе, у мятежника Фиделя
Побед и планов было через край.
У нас умело делали ракеты,
Гремели танки, лучшим был балет
И лучшими, конечно же поэты,
Как будто цензоров и не было, и нет.
Витрины от товаров не пестрели,
Хрущев с трибуны башмаком стучал.
Но анекдоты в толпах шелестели,
Народ шутил, работал, отдыхал.
Шла оттепель, планета посветлела,
Народ на стадионах ликовал,
И не попса тогда успех имела,
Поэт стихами толпы собирал.
Прослыл в стране и мире скандалистом.
Задирист, дерзок, пылко краснощёк.
Не в хоре пел, старался быть солистом,
А в Штатах стал похожим на сморчок.