Земноголовый шут

Глеб Ходорковский
       Черносиний
       Шутовской колпак небосвода.
       Черный –
       (на лоб нахлобучился)
       Ночь.
       Синий –
       (на затылок съезжает)
       День.

       Чёрный и синий,
       Чёрный и синий,
       Чёрный и синий…

       …да на границе
       оранжево- красной каймой
       зори,
       закаты –
       предчернье,
       предсинье…
       
       Волчком
       кружится земноголовый шут.
       
       Тяжело –
       но глаза океана не брызнут слезой.
       Тяжело –
       но щерит улыбку Америки ломаный рот.
       Тяжело –
       но нужно кружиться,
       кружиться,
       кружиться…
       Волчком и вокруг.

       Колпак
       налезает на брови.
       Колпак
       Съезжает на уши.

       Снова.
       Попрежнему.
       Вечно.
 
 …Разве что иногда
       бубенчики звёзд
       замерцают беззвучным малиновым звоном
       перед тем
       как погаснуть.
       Март 1961 г.



       ОТРЫВОК.

    ...я не знаю -
                рывок ли,
                крик ли,-
       сердце выскочило,
                грудь разорвав,
       блестящее от лака крови,
                запрыгало
       лягушкой по грязи тротуаров
       серого недоброго города
       под смутной
              и слякотной дребеденью...
   
    ...на перекрёстке -
                квадратномордые,
       полностью равные
                в трёх измерениях...

    ...родное, неужто нам быть врагами?
      
       но вдруг взметнулась,
                взорвавшись,
                боль -
      сердце забилось,
                хрипя,
                под ногами -
      дегенераты
               играют в футбол.
      Рванулся, -
                дико,
                остервенело,
      но в лужу
               бьющееся
                отбросил сапог.
  ...Что ты, сердце!?
               
                ...в руках -
                омертвелый,
     вялый лиловый комок.

     Ненависть нижется
                жгучей яда,
     резкий
          в висках нарастает цок,
     в глазах зарябили
                дуги радуг,
     мозг
        тяжелеет свинцом:
   "Зачем?"
        И вздымаясь дикой ярью,
    с силой,
         которой лишь болью  мериться,
    бью, по довольным,
                чугунным харям,
    своим осквернённым
    мёртвым сердцем...

                1950