Произведения Г.А.Головатого читайте здесь:http://stihi.ru/avtor/gengol
Продолжение. Начало см.: "Я молю судьбу за Вас" и "Я молю судьбу за Вас-2"
Чтобы оценить нашу дальнейшую переписку, мне все-таки придется рассказать об этом, может быть, самом непростом периоде своей жизни.
Смерть моего ребенка произошла неслучайно, а сам факт его рождения в атмосфере фальшивой идеологии и конформизма 70-х стал поводом для формирования против меня «общественного мнения». Все просто: работая в столь «высоком» учреждении (ОК ВЛКСМ) я решилась (в 29 лет) родить ребенка без мужа. Случай, конечно, по тем временам не единичный, но широко осуждаемый. К тому же повела я себя весьма неординарно: стала защищать свое человеческое достоинство и право на материнство. Когда мне было предложено уйти с работы и освободить ведомственное общежитие, обратилась в суд и ЦК комсомола… Детали этой борьбы опускаю, хотя нынешним молодым было бы интересно узнать, что комсомол и компартия тогда были неподсудны, на что мне сразу же было указано. Но сейчас не о том. Слава Богу, в моем окружении нашлись люди, меня поддержавшие, и в числе этих немногих был Головатый.
26.окт.78. с.Медведево
(…) Милая Галя, видимо, да что там «видимо» - точно! – я недостаточно внимателен к своим товарищам в будничной ситуации. Но не потому, что я равнодушен к ним, а лишь потому, что меня на все не хватает. Когда же ситуация становится чрезвычайной, когда нужны конкретные действия, для меня унизительно быть в стороне, и если меня не призывают – это недоверие мне позорней пощечины. Помните об этом.
Получили ли Вы, Галя, мое предыдущее письмо? Не отворачивайтесь от меня только за то, что я не сразу ответил на Ваше горькое письмо. Сразу я был ошарашен неожиданностью и непоправимостью случившегося. Я был бессилен. Думал написать позже, когда вернетесь из отпуска. Но позже и у меня стало хуже, впрочем, я писал Вам, Галя, об этом. Напишите же мне. И держитесь. Я с Вами, Галя. Ваш Г.А.
15.11.78.
Галочка, милая, дорогой мой человек!
Нужно ли говорить, что в Вашей борьбе за честь я всецело и решительно на Вашей стороне?
Когда первый раз читал Ваше письмо, все кипело во мне и хотелось написать и М. и К (лица, причастные к произошедшему). Вы этого мне не разрешаете, Галя. И, поостыв, поразмыслив, я понял, что так пока будет лучше. Ведь борьба не закончилась, а третья сторона тут может вступить только после несправедливого приговора. Но я уверен, что Вы, Галя, победите, ибо правда на Вашей стороне. И решительность, мужество, достоинство Ваше, Галя, - тому залогом. Если же несправедливость все-таки восторжествует, тогда мы пойдем на нее «вторым фронтом».
Какая Вы молодчина, Галя! Ведь мало в наше время людей, которые могут предпочесть достоинство хорошему месту работы и др. бытовым благам. Мало способных сражаться за честь ради самой чести, а не каких-то материальных преимуществ. Вот почему «массы», которые сочувствовали Вам, когда у Вас отбирали общежитие или выживали с работы, теперь недоумевают. Слишком долгое пребывание в условиях, когда «не до жиру – быть бы живу!», привило соответствующую мораль массам.
Грустно все это. Но есть в случившемся с Вами, Галя и отрада. Ведь эта борьба за Вашу честь, хотите Вы того или нет, есть борьба Человека за честь Человека. Ведь индивид для того и существует, чтоб через посредство его испытаний – страданием и счастьем, трудом и страхом, соблазнами и сомнениями – испытывался Дух Человека. И закалялся, и совершенствовался. Мы, индивиды, рождаемся и умираем, а Дух Человека вечен (по крайней мере, до тех пор, пока мы, люди, носим его в себе). Мы соотносимся с ним, как сосуды с водой. Один более наполнен, другой менее, третий совсем без воды. Рано или поздно, однако, все сосуды так или иначе обращаются в прах, а вода – вода остается водой, пройдя многие превращения, и заполняет новые сосуды.
Дух Человека – это идеальная субстанция (мораль, образ мышления, представления об идеалах и т.п.), которая передается из поколения в поколение, которую мы принимаем в себя с воспитанием, но которая существует и вне нас, и необьятна, как мировой океан с атмосферой, содержащие воду. Дух Человека в той или иной мере, в том или ином качестве присутствует в каждой живой душе (только в этом случае она и является душой человеческой), но он же – и в каждом творении рук человеческих. В пирамидах, в черепках первой посуды, в каменных топорах и в булатных кинжалах, в скульптурах и песнях, в соборах и в книгах, в картинах и в музыке, в научных дисциплинах и в технических конструкциях, в философиях и языках, в социальных и технологических системах, в миротворческих и в научных представлениях о космосе, в подвигах Иисуса Христа и Джордано Бруно, Ленина и Маресьева и т.д., и т.д.
Дух Человека! Он необъятен и вечен, ибо он – не только уже свершившееся, но и его потенциал всех будущих свершений. Дух Человека! Только с ним, в нем и для него существование индивида имеет смысл. Вне Духа Человека человеческая особь бессмысленна, как кувшин на Луне, где нечего и некому пить.
Вы, милая Галя, с достоинством приняли выпавшие на Вашу долю испытания – и это прекрасно! Это трудно для Вас, но это нужно Человеку. И хорошо, что случай «бросил» именно вас, Галя, на этот участок борьбы за Человека. Вы – стойкий воин. И на этом участке они (те, кто тянут Человека назад, к берлоге) – не пройдут. No passaran!
Теперь я могу гордиться тем, что вы, Галя, - мой товарищ. И хотя я всегда чувствовал, что Вы из тех людей, которые не предают, все же приятно узнать и о фактическом подтверждении этого.
И что наша жизнь без борьбы в нас и во вне, посредством нас, за лучшего Человека? Она пуста, а для человека с творческим потенциалом убийственна.
Может быть теперь вы, Галя, и не пишете стихов, но случившееся с Вами – не только обострит Ваше духовное зрение, не только даст пищу для размышлений и материал для творчества (которым Вы еще займетесь), но поднимает Вас на новый, более высокий уровень социального существования, общественной значимости.
Когда я еду в поезде (один) и вынужден просить «чужого» человека уложить меня спать или того больше – сносить меня (извините) в туалет, я не чувствую в этом для себя унижения. Напротив! В этом-то и есть реализация специфики той борьбы за человечность, которую волей судьбы, в силу данного мне физического состояния я и должен осуществлять в первую голову. Ведь, совершая какое-то действие для меня, сосед по полке проявляет человечность, то есть приобщается к Духу Человека и утверждает его в бытии. Я, своей беспомощностью представляю ему эту возможность. Положим, мне трудно. Положим, я не понимаю общественной значимости своей инвалидности. Положим, я не испытываю унижение обращаясь за помощью (как, впрочем, и было со мной и есть с другими). Что с того! Объективно само явление сочувствия и помощи более сильного, облагораживая последнего, облагораживает Дух Человека. С другой стороны, предположим, я мог быть здоровым и всю жизнь прожить без нужды, ни в ком не вызвав участия, не пробудив сочувствия, не побудив к Сотворению Добра. Мне было бы легче. Но общественная значимость моей жизни, ее вклад в рост и совершенствование Духа Человека, были бы меньше – даже при прочих равных данных. Так, если бы Николай Островский написал такую же книгу, будучи здоровым, к.п.д. ее общественной значимости был бы гораздо ниже. Незаурядность явления повышает его значение для Человека. Отрицательное или положительное.
Происходящее теперь с Вами, Галя, будет иметь положительное значение, если восторжествует отстаиваемая Вами правда. И – отрицательное, если наоборот. Ведь этот прецедент реакции на какое-то время станет эталоном для последующих решений в аналогичных ситуациях. А они, видимо, будут возникать все чаще – и не только в читинском ОК ВЛКСМ.
Еще в «Коммунистическом манифесте недвусмысленно предсказан распад семьи как таковой (т.е. известной ее формы) при коммунизме.
Сногсшибающий парадокс нашего времени: в силу социальных условий и в соответствии с идеями коммунизма, семья в канонической своей форме себя изживает, и, что называется, трещит по всем швам, а наши «идеологи» коммунистической морали, ничтоже сумняшеся, упорно цепляются за старые буржуазные принципы в оценке сексуальных и семейных явлений современности.
Я не знаю М., но то, что он ханжа дореволюционной эпохи» - очевидно по его отношению к Вам.
И ведь вот что поразительно: именно он через 15-20 лет станет большим боссом и будет диктовать массам принципы жизни (или незримо задавать тон диктующим). Именно поэтому мы не должны отступать, по крайней мере, с тех позиций, которые волей случая достались нам в великой борьбе за Человека. Нельзя сдавать их тем, кто прикрываясь коммунистическими лозунгами, по сути дела озабочены только своей карьерой(…).
«No passaran!» - всему, что тянет Человека назад.
Вы написали, Галя, о своей уверенности, что через 20 лет будет культ матери. Но чтобы он был, нужна борьба за него. И она идет. Сегодня. И Вы, дорогой мой Товарищ, - в авангарде этой борьбы теперь. И я – с Вами (…). Только не забывайте, что эта борьба – не личное Ваше дело, что победа здесь нужна не только Вам и поражение будет не только Вашим.
Держитесь, Галя. Человек – за Вас. И Вы – для него и за него. Всего Вам человеческого! Ваш Г.А.
* * *
Ну что тут скажешь… Сейчас, когда пишу эти строки, заново переживаю свою беду. Моему сыну было бы уже за тридцать. Иве Головатой - на 11 лет больше… Сердце сжимается от сознания того, что в труднейший для себя период Геннадий Алексеевич находил силы писать мне такие длинные, проникновенные, искренние письма. Может быть сейчас они и вызовут у кого-то усмешку своим пафосом, излишней морализацией, покажутся в чем-то наивными, тогда же в атмосфере ханжества и фальшивых догм, они были для меня Истиной!
20.12.1978.
Дорогая Галя! Письмо Ваше – благородное и умное, как всегда, – получил уже с неделю, но на обстоятельное письмо никак не могу собраться. Дочулю выписали с кучей лекарств и изматывающим бронхитом и гарантией, что основное заболевание отступило ненадолго. Так что борьба на этом фронте продолжается, а напряжение даже нарастает. Теперь собираемся везти дочу в Тбилиси – там есть шанс… сколько там придется быть и как - бог весть. Галочка, поздравляю Вас с Новогодьем и шлю мои чистосердечные пожелания здоровья, стойкости, успехов во всем. Ваш Г.А.
20 февр.1979г.
Дорогая Галя! Обещал Вам написать – и закрутился совсем (впрочем, как всегда: несобранность – мой главный порок, - следствие самостоятельного развития, вне школы и службы).
В основном же меня все время сбивает с намеченных целеустановок состояние дочери. После лечения в Грузии оно улучшилось значительно и по анализам стало приближаться к норме. Казалось, худшее уже в прошлом. И я совсем уж засобирался в Читу (как было и летом), но – последний анализ крови дал тревожные показатели. Возможно, на этот раз в Грузию придется ехать и мне, потому что, как выяснилось теперь, Люба не смогла использовать все возможности там. Дело в том, что… а впрочем, эти детали для Вас значения не имеют, да и писанины лишней много потребуют. Скажу только, что еще открылась одна возможность в Москве – туда написал, так что не исключено, что вместо Тбилиси придется ехать в Москву.
Но в Читу я приеду обязательно. И обязательно квартиру читинскую буду менять на запад – ближе к Москве. Но это пока только между нами (моя практика показывает, что разглашенные замыслы не сбываются: это - не суеверие – просто кто-то начинает ставить палки в колеса, вольно или невольно, все равно). Мне бы хотелось, как я уже говорил Вам, Галя, чтоб Вы оказались в том же городе, куда мне удастся сменять квартиру. Зачем? Это трудно объяснить. Никакой конкретной цели при этом я не имею. Просто, я очень верю Вам, чувствую, что на Вас во всем могу положиться, а это - так много и так важно. И это особенно остро я почувствовал здесь, в отрыве от друзей. А новые друзья, с возрастом, обретаются все труднее, - это общеизвестная истина.
Конечно, у Вас, Галочка, могут быть свои планы и если они того требуют, Вы ни в коей мере не должны учитывать мои пожелания, особенно, если Ваше отношение ко мне не вызывает у Вас столь конкретного желания жить со мной в одном городе. Поэтому-то я Вас и спросил: всё равно ли Вам в какой город ехать.
С другой стороны, если бы мне удалось куда-то поменяться, Вы могли бы пользоваться, по крайности, первое время моей кв .- до получения своей (...).
…В Вашей дружбе ко мне я ни разу не заметил частнособственнических притязаний, - пусть же так будет и впредь; со своей стороны и я ни в малейшей степени не претендую на Вашу личную свободу чувств и отношений с другими людьми. И в этом вижу залог постоянства и верности дружбы с Вами. И поэтому очень хочу, чтоб мы оказались в одном городе.
Что же касается Крыма… в городах можно прописаться только по большому блату и бессемейным (это Ваш плюс, но где взять блат?), или за большую взятку. Тысяч у Вас нет, да и давать их нужно знать кому… так что город в Крыму, по-видимому, нереальное предприятие. Во всяком случае, в обозримых для меня местах. В село – можно приехать. Но в селах все «теплые места» прочно заняты. Нужны рабочие руки. Это не для Вас, хотя бы уже ввиду здоровья. Крым-то – он только для отдыхающих – рай. А работать, напр., на винограднике надо и зимой – и в мороз, и в слякоть. Работа далеко и не из легких. Я уже не говорю, что она не для Вашего интеллекта и образования. Правда, тут работают на винограднике рабочими и с вузами (чего не сделаешь ради того, чтобы жить в Крыму!), но удовлетворение от своей работы они испытывают только желудком.
Люди же здесь – в общем, как и везде у нас, всякие. Но отличительная черта, характерная здесь для всех и проявляющаяся открыто, как норма жизни, как закон: воровство и блат. Воровство, разумеется, с производств. У частников воруют значительно реже. Напр., у нас на две семьи - с Береговыми (семья младшей сестры Г.А.) за год украли «всего» два велосипеда – «взрослый» и «школьник», магнитофон большой и разные «незначительные» мелочи, вроде лопат, граблей, угля, курицы и т.п. Работа организована плохо, никто за нее душой не болеет, все смотрят как бы урвать себе, а там хоть трава не расти. Замдиректора – снабженец – на общем собрании в клубе (я на всех бываю) чуть не со слезами уговаривает: «Воруйте, не без этого, но знайте же меру!» Детсад строят. Чего не привезут – за ночь растащат. Уже из построенного повыворачивали дверные ручки, пытались снять двери, не говоря о таких мелочах, как лампочки или оконное стекло. К конторе привезли чугунное корыто для мытья обуви (тут у нас в дожди и таяния грязь по колено), весом в 100кг. недели не простояло – утащили. Все это – открыто, при детях – разговоры, как, где, чего «схимичить». Я знал о «несунах» в Забайкалье, об этом писали и центральные газеты, но такого размаха и «узаконенности» - не представлял. Может, просто потому, что здесь я «ближе к жизни»? Или действительно здесь это сильнее развито?
В Союзе писателей здесь ко мне отнеслись доброжелательно, предложили подавать на вступление. При школе я руковожу литобъединением ТОН (Творческ. Объед. Начинающих), в который входят 6 чел. взрослых, не считая любителей непишущих, и подростки-школьники. Райгазета дает нам литстраницу. Вообще мне в деревне нравится. И если бы этот переезд совершился лет 5 назад – было бы прекрасно. Но теперь…
Имел ли я право заводить семью? Наверное, имел. Но хорошо ли я сделал, воспользовавшись этим правом? Трудный вопрос.
Что-то я сегодня все отвлекаюсь не по делу.
Дело-то в том, что делать Вам.
Если у Вас, Галя, будет выбор, то постарайтесь обосноваться или прозондировать почву в одной или нескольких из следующих областей: Владимир, Вологда, Киров, Кострома, Калинин, Рязань, Псков, Новгород. И любой старинный русский город – пусть даже районного значения. Может быть Вы, случайно или нарочно, увидите объявления об обмене из этих городов. Дайте мне знать, какими бы ни были условия. Только пусть это будет пока нашей с Вами тайной. Дело еще и в том, что обмен может и не совершиться или совершиться не так скоро (как говорила моя мама: «Мы предполагаем, а бог располагает»!), а может еще – и Вам, и мне придется остаться в Чите. И лишние пересуды в этом случае не облегчат жизни ни мне, ни Вам. Недаром же народная мудрость гласит: не говори «гоп!», пока не перескочишь.
Ох, как мне нужно с Вами встретиться – и выслушать Вас, и сказать Вам…
Вы очень сильная личность, Галина Ивановна. И я это почувствовал еще до встречи с Вами – по стихам. А Ваше несчастье (простите невольную бестактность) показало Вас во весь рост. То обстоятельство, что Вы «ушли» - еще не означает поражения. Ваши письма, Ваши рассуждения, ваше отношение к «действующим лицам» - все убеждает меня в Вашей моральной силе, в Вашей далеко не мелочной душе. (Фраза получилась не совсем в соответствии с грамматикой, но зато в полном соответствии с действительностью). Всего Вам, Галочка, красивого и человечного! Ваш Г.А.
P.S. А московской книжки только сегодня отправляю верстку, так что не было еще этой книжки, но – будет. И Вам я непременно пошлю.
28.09.79 Медведево.
Милая Галя! Случилось самое страшное: дочуля моя – умерла.
2 августа. В Симферополе. За неделю до этого, в Тбилиси, сказала:
- Хоть бы до 13-го августа ничего не случилось, чтобы Данилке день рождения не испортить…
Как Ваши дела, Галя? Мысли, настроения и намерения?
Я намереваюсь в скором времени (неделю-две) поехать в Москву, подлечиться (сильно ослабел, да и вообще мне нужно бы регулярно принимать курс поддерживающей терапии), а потом - в Читу. Застану ли Вас?
Галочка, скажите Наде (Шалаевой), что ей я написал на «до востребования», т.к. по адресу – вернулось.
Какие новости в Чите, в мире общих знакомых?
Мое оцепенение еще не совсем прошло, но жизнь заставляет шевелиться – и вот пишу. Всего Вам прочного! Ваш Г.А.»
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.stihi.ru/2010/02/11/3078