В долг живем. Задолжали деревьям и людям.
За душой — ни копья, и уже не скопить.
Мы вины никогда и ничем не избудем,
и никто не придет нам грехи искупить.
Только в долг можно пить это влажное солнце,
только в долг можно лгать потемневшим очам...
Должники! Ни один, ни один не спасется,
никому не зачтется скулеж по ночам.
Не спасут ни раскаянье, ни расстоянье.
Брал, не думав отдать, — все равно, что украл.
Наша жизнь — что кутеж без гроша в ресторане:
чем оплатим вино и осколки зеркал?
Чем оплатим бессильные слезы любимых,
за вранье вороватое — чем воздадим?
Чем заплатим за лед наших фраз нелюдимых,
за летящий в их лица — наш хохот и дым?
Почему не казнят нас? Стократная мука —
знать, что будешь избавлен от мести и мук,
знать, что можешь всегда воротиться без стука
и опять брать дары из прощающих рук.
Что за сила и нежность в их утренних душах!
Словно им невдомек, что их стоит слеза...
И весеннее солнце в раздробленных лужах,
как ни в чем не бывало, глядит нам в глаза!
Значит, так. Значит, каждый спасен и оправдан —
пусть навеки в долгах и казны не скопить,
пусть наш путь, хоть и путан, не станет обратным
и никто не придет нам грехи искупить.