Михаил Микаэль
Настоящая заметка не претендует на исчерпывающее решение вопроса, она, скорее, фиксация некоторых моих мыслей, разбросанных по «просторам рецензий и замечаний»
Некоторые из моих соображений подхвачены рядом авторов, а к другим, весьма схожим соображениям, авторы пришли самостоятельно.
О чем идет речь? Попытаюсь сформулировать кратко – я бы задал главный образ пси-стихотворения, как образ дороги, странствия. Для меня подобное «метафорическое определение» вполне естественно. Многие годы я занимался написанием романов, в соавторстве, выступая под общим псевдонимом Лейбгор («Венецианец», «Праздники Каина») и отношу эти произведения не к постмодерну или к его каким-то дальнейшим продолжениям, но к именованному мной литературному направлению – «новому средневековому стилю».
Образ дороги и странствия – основной для становления европейского романа. Открытие мира, свет новизны – в его сути.. Таким образом, занявшись стихами, я не мог не заинтересоваться психоделикой-пи (как ее назвал поэт Черный Георг – практик и теоретик пси-стиха в своей фундаментальной статье «Введение в теорию психоделики", http://www.stihi.ru/2010/10/14/1304 )
Для появления моего интереса были важными ряд обстоятельств, и не последнее из них – поиск выхода «за окружившие весь мир флажки постмодернизма». Я, в своей прозе, решал, имею наглость заявить – удачно, сходную задачу, мог ли я не обратить внимания на удавшийся прорыв в пси-стихах?
Сама суть психоделического стихотворения– выход за пределы привычного, вовлечение читателя, причем активное, целенаправленное вовлечение, в «чтение-странствие». Давайте расширим этот метафорический образ. Возьмем, например, путешествие по неизвестной нам стране, автора – сравним со спутником, более нас знающим местность, он выбирает маршрут, иногда обращает наше внимание на окружающее и помалкивает о том, что в некоторой, но только в некоторой степени демиург этого мира.
Две основных группы характеристик пси-стиха, (согласно той же статье) – экспрессии и трансфиксии Первые характеризуют движение (направление, скорость, энергетику), вторые – впечатление, очарование, испытываемые читателем. Таким образом, основные характеристики пси-стиха как нельзя лучше «примыкают» к образу странствия, путешествия – мы идем то быстро, то медленно, скажем, по горной дороге, то дорога петляет, иногда возвращаясь назад…
Наш шаг то более энергичен, то менее, иногда нам приятнее сам путь, само движение, а иногда мы замираем, очарованные открывшимся нашему взору ландшафтом. Кажется, что исчезло само время, и вместе с ним все характеристики движения, мы стоим «раскрыв рты» перед зрелищем «чудес природы» или перед невиданной панорамой городишка, внизу, в долине….
Наконец мы достигаем вершины и, за поворотом, видим необычный мир, порожденный стихотворением, до того небывалый, какого нет и не было никогда…
Прошу простить за некоторые «красивости», но иначе мне трудно объяснить свою мысль.
Странствие – и зарождение средневековой романной формы, морские путешествия эллинов, когда каждый новый день и новый ветер дарили новыми приключениями и чудесами, Улисс, которого и Джойс сделал опорой в открытиях и приключениях его героя, странствующего по Дублину – все это я вкладываю в предложенную метафору.
Сюда же отнесу и чрезвычайно интересующий меня вопрос – о соотношении поэтического и научного методов познания мира. Я вижу в пси-текстах особо пристальное внимание к этому моменту. И достаточно четко понимаю и обратное – насколько художественный образ существенен в научном мышлении, расширяющем границы изведанного. Так пара рисунков Ньютона: о камнях, бросаемых с горы (с ростом начальной скорости они падают в исходную точку и становятся спутниками Земли) и о секущей, которая «соскальзывает» к положению касательной – эта пара рисунков уже почти содержат в себе и теорию тяготения и понятие о производной функции…
Однако, этот вопрос – для отдельных заметок о пси…
В заключение еще раз, основное – пси-стихотворение это путь, тропа, когда ты неожиданно оказываешься на вершине и видишь новый, огромный мир, столь далекий от мира комнаты с игрушками, моделями реальных вещей, мира постмодерна, музея всего на свете, который уже нечем пополнить.
Этой пыльной комнате противостоят мир реальности и мир искусства, постигающего новые просторы, вид моря эллинов, островов, открытий, мир Колумба и Ньютона, мир Возрождения... мир радостный и светлый, где всегда есть припрятанные для путника, дотоле неведомые чудеса...
Мне могут сказать – многое из перечисленного в этой заметке относится к разным стихотворениям, не только пси-стихам. Конечно. Только вот мера осознанности средств, подход к архитектонике стиха и его инструментам, сознательное стремление расширить границы нашего мира и, тем самым, выйти за пределы постмодерна, они в психоделике-пи совершенно уникальны.