Она сидела на полу
И груду писем разбирала...
Ф. И. Тютчев
Мы стеллажи, спеша, опустошали –
вдруг сделался ненужным наш отдел.
Зубами где-то там проскрежетали –
и ВПК, как зубы, поредел.
И груда кАлек, синек, распечаток
всё пухла, умножалась и росла –
чего-то утонченного зачаток,
незрелый плод ума и ремесла.
«Как много жизни, – повторял я тихо
над ворохом бумажным, – было тут!»
А пыль, свербя, всё требовала чиха:
«Ап-чхи!.. О, сколько радостных минут!»
Ну что ж, огонь, взметнись, золою брызни –
наш труд тебя собою напитал...
Уверен я, что каждый в этой жизни
такое хоть однажды испытал.
Опять погребено зерно в мякине!
Я бормотал под нос: «Amour, exil», –
и очень грустно шведочка в бикини
смеялась с пола, втоптанная в пыль.