Избранные экспромты. (ссылка на полную версию внизу)
Никто не знал зачем Толстой
Всегда как лось ходил босой.
В ногах копилась грязь и копоть.
Их приходилось часто штопать
Крепчайшей ниткою суровой.
От боли Лев ревел коровой.
Тогда решил он написать
Роман огромный и здоровый,
Чтобы со стула не вставать
Лет двадцать, или двадцать пять,
Чтоб ножки отдохнули саму малость:
На них живого места не осталось.
О, как же хорошо тогда ему писалось!
Стать геньем случай тот ему помог —
Так было больно штопать своих ног.
--------------------------------------------
В полях
Когда в полях раскинет ветки
Зелёный бархат коноплей,
Лев Николаич на рассвете,
Как тут с котомкою своей.
И рвёт тяжолые колосья,
Под серцем радость затая.
Суча власатым мордососом,
Он шепчет тихо:
— Ах ты ж мля!
Обильно исходя слюною,
Без остановки рвёт и рвёт,
Потея попой и спиною,
От счастья плачет и поёт.
Глаза искрятся сладкой влагой
У старца юного душой.
И он с неистовой отвагой
Засядет за роман большой,
И станет на зелёной лире
О счастии войне и мире,
Как отмороженный лабать
Лет 20 или 25,
Его со стула будет не согнать.
Ну а пока, как одержимый,
Он делает большой запас,
Чтоб от бескормицы родимый
Не сдох его гнедой пегас,
Чтоб музе, сев ему на ножки,
Было бы вынуть что с рогожки,
И потихоньку понемножку...пы-пы —
Пысать глядя в окошко.
Жара и пот и сонце — в глазки,
А Лёва рвёт, и, словно в сказке,
Он погружается в мечты,
Колотит разные понты:
О деньгах и всемирной славе,
Войне и Мире и Державе,
Об Акулине, Пете, Клаве,
И, чтоб не выпасли менты,
Не забывая бога славить
За эти дивные цветы.
Людмила Ядъ
------------------------------------------
Появление Дубровского.
Скажу вам честно, между нами,
Не вря ни буквой никому:
Сгонялись девки табунами
К Л.Н. под вечер, как в тюрьму.
Их набивалась полна хата,
Что негде яблоку упасть.
А Лев кричал, мол маловато,
Моя не может ипостась
Количеством сим возбудиться.
Мол мало сисек, ягодицев.
Мне больше надо, чтобы всласть
Имя родными насладиться.
И гнал пинкаме слуг хромых
Слепых убогих и кривых
(он сам так и уделал их)
Добыть поболее бабцов
Не глядя на слезу родных
Их матерей, сестёр оцов.
Осатанев от этакого свинства,
Люд у Дубровского защиты попросил.
Тот прибыл тот час, (водки лишь напился)
И долго, очень долго, Лёву бил:
Наотмашь бил, руками и ногами
С разбегу по грудям и голове.
Шпицрутенами, палкой, сапогами,
Валял, как дурака, в сырой траве.
Таскал за пейсы жидкие по полу
По стенам за нос гада волочил
Звонил домой (ушли ли дети в школу?)
А после долго жопою душыл.
Взяв на конюшне, дале, сраную лопату
Что, как корабль ракушкой, обросла гамном
Он долго бил его за Родину, за брата
(что сдох от пьнки - Лев тут не причём)
За то что не родит земля как прежде,
За то что сам он много водки пьёт,
Бил за несбывшиеся планы и надежды,
За неубратый в зиму огород.
Лев Выл и блеял как нетёльная корова,
Пускал слюну и исходил гамном,
И наконец взмолился: — Хватит Вова!
На лутше денег, сбегай в гастроном.
Дубровский тихо опустил лопату.
Ему хотелось сильно есть и пить
Взял деньги и ушёл, чуть виновато,
Пообещав почаще в гости приходить.
Людмила Ядъ 05.12.2011 19:34
---------------------------------------------
Толстой и прекрасное.
Любил Толстой и музыку послушать,
Рвя бороду зевотой со всех сил.
Писал помногу (правда очень не любил)
Но, более всего любил покушать.
Еду боготворил и ей молился.
При виде сала, нервно задрожа,
Он барсом кидался, и головою бился
Оппол, стоная, хрюча и визжа.
Его боялись взрослые и дети,
Когда он рвал, лопатками дрожа,
Как блюдо само лутшее на свете,
Подохшего от старости ежа.
Порой в бреду мечтая о котлете
Он нервно пастью волосатою суча,
Смотрел сподлобья гнусным взглядом Ети,
Как шли домой коровушки мыча.
Конечно это больше от злословья:
На Лёву всякого могли наговорить,
Но стад вокруг редело поголовье,
И страшно было по ночам ходить.
Народ устал от этакой вот жизни,
И у Дубровского защиты попросил.
Он прибыл пьяный, долго Лёву писдил
А тот его за это полюбил.
Людмила Ядъ.
----------------------------------------------------------
Лев и поэтесса
Драма
Летали в небе тучные жуки.
Вставало, бодро, солнышко над лесом.
В дубовой рощице, у синенькой реки,
Томилась творческим процессом поэтесса.
*
В волнении щипая щеки, нос,
Она пыталась рассказать о главном.
О море чувств, об океане слез…
Момент томления совпал с душевной травмой.
*
Начальный момент томления. Рождение первой строфы.
*
Живо скрипнуло перо…
*
Я за своей любовью закрою, тихо, дверцы.
Что ж, уходи! Тебе мне больше нечего сказать!
*
Здесь, напряженный поиск рифмы к слову «дверцы», натыкается на двусмысленное - «перца», которое не соответствует чистоте авторского замысла. Она его, тут же, гневно отметает.
Сидящая, рядом, на пеньке, Муза, что-то резво бряцая на лире, вежливо шепчет на ушко: «Сердце»
*
Скрипнуло перо…
*
И все сокровища разбитого тобою сердца,
Я из души ранимой буду гордо вынимать.
*
И вот она сидела и творила,
Мозк продуктивно рифмы ей рожал.
А рядом, чем то схожий с гамадрилом,
Сам Лев Толстой гербарий собирал.
*
И, почему-то, на одной ноге скакал.
*
На голове его навозный жук пригрелся.
От лика ощущалась благодать.
Завидев поэтессу, Лев зарделся,
Смутившись, быстро прекратил скакать.
*
Сам незаметно для себя разделся...
*
А в это время поэтесса плодотворно рождала вторую строфу.
*
Пусть грудь моя вздымается в волненьи!..
Ты не получишь больше эту грудь!
Я в омуте речном найду свое забвенье!
А ты будь проклят и меня, совсем, забудь!
*
Строфу закончив, шумно задышала.
Одышкой отдавая дань годам,
И вдруг, вблизи, Толстого увидала,
Гербарием прикрывшего свой срам.
*
И вмиг разрушен был души прекрасной храм!
*
И страстью желваки ее налились!..
Сорвав с себя одёжу, на ходу,
Несытыми очаме жадно впилась
В прикрытую гербарьем срамоту.
*
Она опять поверила в мечту!
А до того, чуть с жизнью не простилась!
*
И вот оне застыли изумлясь,
И наготу друг друга созерцая,
Хотеле тут же оба наземь пасть,
Но мешкали, о чем-то размышляя…
*
Их члены опаляла злая страсть!
*
Толстой же, как мыслитель и кумир,
Весь голый и уже в нее влюбленный,
Вдруг ,вспомнил, что роман «Войнадамир»
Валяетца, еще незавершенный.
*
И вздрогнув ягодицами, побёг
В свой кабинет, где так лехко творилось!
А поэтесса, восприяв злой рок,
Пошла и в речке, тут же, утопилась...
*
Над поэтессами, наверно, отродясь,
Так Провидение жыстоко не глубилось!..
Ника Марий 07.12.2011 14:08
----------------------------------------------------
Дубровский и поэтесса.
А у реки, на счастье, сильно пьяный,
Дубровский принимал солнечны ванны.
Сняв аркебузу, каску и мундир.
Вдруг женский крик: — Просчай жыстокий мир!
И белой нельмою мелькнуло тело сдобное
— Спасти? — подумал он — Удобно ль?
Спасу! — решил — Сейчас нырну.
И, оба вмиг пошли ко дну.
Тонули дружно, и в процессе,
А так же лёжучи на дне,
Ему открылась поэтесса,
Как надругался Лев над ней.
Девицу вытащив со дна наполовину,
(Ввиду дородности последней — скоко смог)
Помчался, чтобы наказать скотину,
Закинув аркебузу через спину,
Пугая аркебузой между ног.
(с девицы был вельми зеловый прок)
Ворвавшись в дом, он страшно крикнул: — Водки!
Да тут же всю ея приговорил.
И, разорвав на Льве бюстгалтер и колготки,
Он долго, с наслажденьем, его бил.
За поэтессу бил, за Родину, за веру —
За всех оцов, сестёр и их детей,
А после, долго стоючи в партере,
Мудыжыл аркебузою своей.
Лев плакал выпью и рыдал как кочет,
А Вова сильно есть хотел и пить
Но, наконец, устав, урок закончил,
И был таков, пообещавши заходить.
Людмила Ядъ 08.12.2011 07:58
--------------------------------------------
Лев вытер сопли бородой лохматой,
Понюшку кокаина сунул в нос
И по-французски матерясь негромко матом,
Сел оперу писать, то бишь донос.
Бонжур! Коман сава, месье начальник?
Дубровский, дезертир, он в жопу пьян.
Над графом надругался, шут, охальник,
Нагадил в душу мне середь Полян.
Он мне, гиганту мысли и светилу
И афтару огромных толстых книг,
По морде моветоном засветил гад,
А сзади совершил свой блиц и криг.
Фантазии своих ночных поллюций
Он мерзко, хладнокровно воплотил,
Я стану зеркалом всех русских революций,
Чтоб Ленин этой сявке отомстил.
Николай Блинов 08.12.2011 20:12
-----------------------------------------------
Зарождение чувства.
Едва лишь звук утих последнего аккорда
Той оперы, как голос громовой
Раздался вдруг: — Канцоны пишешь, морда?!
А ну сыграй ка, Моцарт, мне и спой!
Дубровский вынул свой внушительный гобой,
Который он всегда носил с собой,
Любя и сам к нему приложиться губой.
Пришлось играть, что ж было делать,
Прикладывая тело всё и душу.
И Лев играл: то пикколо, то трелью.
Владимир водку пил, и слушал... слушал...
Пока не снял с души томленье,
И, наконец, не кончил... свой урок.
Сказав: — Пойду сосну, ты отдохни сынок,
А в пять — второе отделенье.
А Лев вдруг глянул на Владимира беззлобно
Ему понравилось, но самому
Себе признаться в этом было неудобно.
И вдруг проблеял голосом барашьим:
— Теперь мне хоть в казарму, хоть в тюрьму:
Мне больше в жизни ничего не страшно.
Людмила Ядъ 08.12.2011 21.01.
-------------------------------------
Ямы.
Л.Н. Толстой любил копать.
Его аж колотило прямо,
Лишь дай лопатой помахать.
Траншеи, выгребные ямы,
Шуфы, колодцы, котлованы,
Могилы, беломорканалы.
Копал он, где и как попало
А ему было мало, мало,
А население страдало.
И вскоре невозможно стало
Совсем из дома выходить,
Чтобы тот час не угодить,
Споткнувшись, мордососом в яму
Не успевая крикнуть — мама.
Описденев от этаких сюрпризов,
Народ Дубровского на помощю позвал.
Тот прибыл тот час (в положеньи ризы)
И сам немало в ямах поплутал.
Лев его встретил водкой и поклоном.
Владимир выпил, поцелуем закусил:
— Пошли, родной — сказал усталым тоном.
— Ну что опять ты, Зая, натворил?
Хоть полюбить успел тебя я, гада,
Как никого до селе не любил,
Ан вот отписдить должен! —
Лёва пискнул: — Мож не надо?
— Нет, надо Лев!
Меня народ просил.
И долго бил: от имени народа
И надругатой матушки земли,
От имени полей родной природы,
Которые траншеи рассекли.
За то, что не пройтить и не проехать,
За то, что смеха стало не слыхать.
Одна доступна стала лишь потеха —
Удобно с дому вытьти и посрать.
Кругом холмы да ямы — света не видать.
Вспотел, устал, закончив бить.
А Лев рыдал, уткнувшись между тить,
Покусывая и рыча родново Вову-палача.
— Послушай, Лев, пора кончать,
Нам с ямами уже и срочно закопать,
То что успел ты брат нарыть —
Сказал Дубровский оторвавши Льва от тить.
И, водки выпимши, собрался уходить.
— Через неделю я проверю — бросил на ходу.
— Я настеж для тебя открою двери! Жду!
Лев млея улыбался как в бреду.
Людмила Ядъ 11.12.2011 14:03
------------------------------------
Кузнец
Лев всех подковывал легко
Простым крестьянским молотком.
И без единого гвоздя,
На жертву весело глядя!
Кого угодно мог догнать
И тут же ловко подковать.
Лосей подковывал, гусей,
Оленей, уток, карасей,
Коней, коров, свиней и коз,
Собак, пингвинов и стрекоз,
Приделал шпоры петуху
И подковал Левше блоху.
Себе сказав - терпи сынок!
Он подковал подошвы ног.
А как то будучи поддат
Смог подковать троих солдат,
Извозчика и постового,
Двух депутатов, голубого
(тож депутата, но другого
созыва, партии, страны).
И часто били пацаны
Его своим же молотком,
Душыли трактором, катком,
Полителеновым мешком,
Писали жалобы в профком
И обзывали гамнюком.
Наверняка чтоб замочить,
4 раза жгли в печи,
Бросали в пропасть с высоты,
Пока ему свои понты
Не надоели самому
И взяв служанку и суму,
Он поспешил босой в народ:
— Прости народ, туды твой рот —
Воскликнул, пав на землю ниц.
Стянул колготки с ягодиц,
К нескромной радости девиц
И двух залетных пидорков:
— Порите люди, я готов
Принять ваш справедливый гнев.
Я не петух отнюдь, а Лев!
Я буду вам писать роман
(а сам залез рукой в карман,
где теребил свой оглапез,
так, по привычке — толку без).
Вдруг, пяткой штопанной сверкая,
Подковой искры высекая,
Галопом поскакал писать!
( писал лет 20-25
Но, вот пропИсью не умел он,
пришлось печатными лабать.
по-децки криво неумело).
Народ взирал оцепенело,
Никто ничё не мог понять.
Тургенев лишь один стоял,
Потупив грустные глаза,
Потом поехал на вокзал,
Скорее чтоб уехать за
Предел непонятой страны,
В родные Баден-Бадены.
Где жизнь влачил он еле-еле
И был задушен на дуэле.
С тех пор глаза его грустны.
А русский гений Лев Толстой,
Счастливый юный и босой,
С своей служанкой молодой
Поныне жив в стране Родной
Людмила Ядъ.
Стихотворение-вдохновитель автора Восенаго.
Восенаго :http://www.stihi.ru/2010/03/11/7584
Пушкен и Толстой.
Сначала граф, как водится, родился.
Сосал сгущенку. Ножками сучил.
С младенчества ногтей не стриг. Не брился.
И крепостных не очень больно бил.
Ругался нехорошими словами.
Лицом – в отца. А бородою – в мать.
Любил крестьянок сечь. А вечерами
Ходил детишек с ними размножать.
Граф презирал заезжих плутократов.
Играя в покер, часто брал на понт.
Когда ж на Русь напали супостаты,
Он, бросив карты, поскакал на фронт.
Контужен был в бедро. Остепенился.
Романы стал писать. И бросил пить.
Потом на Софь Андреевне женился.
И босиком повадился ходить.
Прилюдно клялся, что не ест мясного.
Питаюсь, дескать, только огурцом.
А ночью жрал рубец с бараньим пловом,
Запихиваясь жирным холодцом.
Устали все от этаких сюрпризов.
Народ у Пушкена защиты попросил.
Тот срочно из Поляны графа вызвал
И – хоть и жалко – Леву застрелил.
11. 3. 2010
--------------------------------------------------
Лев на жену и на детей писал доносы.
В карманах прятал сало прозапас.
А по ночам, у кур сожрамши просо,
Срывал им бошки, грубо матерясь.
Пил вотку, спирт, лосьёны, тормозуху,
Одеколоны, освежители, духи.
Рукой блудил под грязную порнуху,
Пустив слюну и закатив белки.
Крестьянок голых кожаною плёткой,
По крепким попам сладостно хлестал,
Запрягши их в щегОльскую пролётку,
По Петербургу с ветерком летал!
Описденев от этакого свинства,
Народ Дубровского на помощу позвал
Тот прибыл тот час, водки лишь напился
И Льва нагаме насмерть затаптал!
Мика Ядъ 12.02.2012 17:51
-------------------------------------------------
Истоки здесь:
http://www.stihi.ru/rec.html?2011/12/03/9566
Полная версия здесь:
http://www.stihi.ru/2012/02/11/9734