Эдгар По Ворон

В тоскливую ночь я, бледный и слабый,
Любил размышлять о познанье земном,
Когда полусонный я мыслил однажды,
Послышался шорох и стук за окном.
Это лишь ветер, а может прохожий,
Случайный прохожий и больше никто.

Отчетливо помню декабрь холодный,
А уголь в камине в агонии тлел,
И в книгах печаль заглушал я бесплодно!
Погибла Ленора, а я все горел!
Мой ангел сияющий! Муза добра!
Не быть больше вместе с тобой никогда!

Но шорох пурпурных шелкОвых завес
Тревожил меня, и неведомый страх
Заполнил все сердце, убив интерес,
И пульс чтоб замедлить, я всё повторял:
"Это лишь ветер, а может прохожий,
Случайный прохожий и больше никто".

Я ободрился и без колебаний
Сказал неизвестному, что за окном:
"О извините, что долго так ждали,
Я увлечен был чудеснейшим сном".
Я двери открыл, чтоб увидеть лицо,
Но там был лишь мрак и больше никто.

Я смотрел в этот мрак до глубин изумленный,
И мечты, и сомненья - вдруг все ожило,
Все сплелось, ну а мрак был такой же безмолвный...
Я тогда прошептал: "О Ленора" свое.
"О Ленора", - услышал ответ я от эха,
Только эхо ответило, больше никто.

Обратно зашел я с душой раскаленной,
Как уголь, пылала в агонии вся,
Но вновь мне послышался стук приглушенный,
В окне посмотреть в этот раз решил я.
Раскрыть весь секрет, что для сердца тревожен.
"Ведь это лишь ветер и больше ничто".

И я изумлен был, секрет обнаружив,
Когда в мою комнату ворон влетел,
А он, догадавшись про прежний мой ужас,
С презрительным прищуром лорда глядел.
На бюсте Паллады он место нашел,
Больше не делая здесь ничего.

Важности поступи, строгости взгляда
Я улыбнулся, печальный душой,
Тогда я сказал ему: "Трусить не надо,
Хоть нет ни щита и ни шлема с собой.
Как зовут тебя там, на чужих берегах?"
А ворон мне каркнул в ответ: "Никогда".

Не мог надивиться такому созданью,
Изумление вызвала правильность речи,
Хотя не придал я и смыслу вниманья,
От птиц ведь не слышишь язык человечий...
Разгадка здесь будет не очень проста:
Не каждый день птицу зовут Никогда!

А ворон, спокойно на бюсте сидевший,
Лишь это мне слово в ответ обронил,
Не шевельнулся, но так посмотревший,
Как будто он в слово всю душу вложил.
"Как надежды мои, ты покинешь меня"...
А ворон в ответ мне сказал: "Никогда".

Я поражен, я был сломлен ответом,
Хоть это и был весь запас его слов...
Видимо жил он с несчастным поэтом,
Что в бедствиях был, и в могиле давно.
Счастья не знавший, печальный всегда,
Надеждам умершим он пел: "Никогда".

Но ворон одно только слово твердящий
Вниманьем моим, как и прежде, владел,
Ответы я видел в глазах тех горящих,
Но их разгадать я, увы, не умел...
Худая, зловещая, мрачная птица,
Что хочешь сказать ты своим "никогда"?

Я в мечтах и догадках томился бесплодно,
А ворон глазами сжигал мою грудь,
Но тайну его разгадать невозможно,
Может, мне лучше чуть-чуть отдохнуть?
На подушку склонилась моя голова,
Где Леноры не будет уже никогда!

И воздух наполнился дыма клубами,
Как будто кадило качал серафим -
Напиток забвения мне предлагали,
Чтоб я, наконец, о Леноре забыл.
"Пей его, пей и забудь навсегда"!
А ворон мне каркнул опять: "Никогда"!

Пророком назвал я зловещую птицу,
И пусть он подослан хоть дьяволом мне,
Я должен узнать смогу ли забыться,
Найду ли бальзам я от ран на душе...
"Я правду услышать хочу от тебя!"
И ворон вновь каркнул своё: "Никогда".

К пророку дерзнул обратиться я снова:
"Ответь мне во имя святого скорей,
Обрету ли в Эдеме свою я Ленору?
Вернется ли счастье моих прежних дней?
И радость ли будет моя велика?"
А ворон мне каркнул опять: "Никогда!"

"Оставь мой приют, забери свою ложь,
Иди снова в бурю, иди снова в дождь
От скверны избавь, забери все слова,
Забери всю неправду, изнывает душа!
Птица, иль дьявол, прощай навсегда!"
А ворон в ответ мне сказал: "Никогда".

И на бюсте Паллады сидит неподвижный,
А глаза беспощадно все жгут мою грудь,
На полу его тень от лампады чуть видно,
Но тень его - замкнутый, проклятый круг.
И душа в этой тени томится моя,
И не выйти оттуда уж ей никогда!..