(*Оригинальный текст на английском помещается под общим текстом перевода* - пер. М.Гюбрис, 2006; начало поэмы - http://www.stihi.ru/2010/09/24/8564 )
13.
Когда узналось ей, - то веретено
Взяла, взметнув три раза дымн туман;
Так прочертило три луча оно,
Рассвет что дарит тучам, морю и горам, -
Она ж, что в утро звёзд сиянье само,
Облачность лунну эту озаряла там;
В клубах тех редкую сплела вуаль –
Тень для господств любви, смотряще вдаль.
14.
Тайно-цветущи ниши Той жилища
Были в убранстве сказочном – созвучья
Воздушны, очарованья душам несши,
Таились в уголках Тиш^и, беззвучно;
Как те, что к слуху юному приявше,
Относим верности чувств, - толь в скучность
Как не обратятся оне, и звучанья
Оставят нам лишь разочарованья.
15.
Пред ней таились В^иденья чудн^ые,
Легко телесны в коконах своих;
Одни – в распад летящие, иные –
Блаженств в себе исполнены земных;
Смысл сих – туда, где алчут круг-святые,
Возведшие храм для сердец благих,
Нести всё, что в Любви; - так всякий Образ
Цвета, формы стал в послуженьи оной враз.
16.
И нежны ароматы, из сплетений
Что дерев в-цвет-вечного Эдема,
Та хранила, - в ткани, от томлений
Страсти Фея что ткала влюблено
В ночь безлунную, из рос; сравнений
С мышью во крылах, в окне смятенно
Бьющейся, им было б много; тот всяк дух
Особо мог вживаться и во внутрен слух.
17.
Настои ж ч^исты и приятны в вкусе,
Во свойствах чьих лечить недужных в сне,
А смерть извечну превратить от грусти
В ночь торжества мечты, или ещё слезе
Чтоб литься лишь в восторге, - пусть мне,
Я скажу, - хранила в колбах, в хрустале;
Коль люд про те настои мог бы знать,
Тогда б живым зла смерти/мёртвых*(1) не знавать.
18.
Пещера свитками полн^илась, в знаках
Странных, трудов-де Сатурнических вех,
Наука в чём об искупленьи всяких
Зол, чтоб в долголетьи счастию для всех
Быть, юности сродне, и чтоб двоякий
В них изжить порок; ещё о том, как грех
Прейти злобств во крови и в злате, - чтоб знать,
Как жить в гармонии всем, звездам подстать.
19.
О том ещё, дичайши как явленья
Неисповедимо-вечных сил призвать
Все-колдовским искусством в услуженье;
Время, Твердь и Огнь – Океан и Ветер, стать,
И воплощенья сих, – и в воле всевеленья
Мужа; так и труды иные, разыскать
В чём можно тайный код любви – профану
Было б трепетать по тайне написанной.
20.
И дивные труды незнанных смыслов,
В которых Той отца волшебна власть
Преобразила суть основ и граней истин,
Сложила в стопках, чтоб не растерять;
Резные лампы, кубки в огне чистом
Дня сияли златом, - тем цветкам подстать,
С чьих лепестков ночных подчас слетая,
Светлячок, тень в кипарисах освещает.
СНОСКИ: 1) "..the living were not envied of the dead." - "...живым зла смерти не знавать" - наиболее привычное выражение сего смысла по-русски, однако в контексте выше-сочинённых строк, это именно так, что Шелли оставляет за мертвецами право к действенности, что по смыслу полагало бы, конечно, способность причинения зла мертвецами; этот вопрос, однако, относится уже к роду заповедно-мистических представлений Шелли, да, в том, - и не одного только Шелли, между прочим...
********* ************* *********** ************ *************
13.
Which when the lady knew, she took her spindle
And twined three threads of fleecy mist, and three
Long lines of light, such as the dawn may kindle
The clouds and waves and mountains with, and she
As many star-beams, ere their lumps could dwindle
In the belated moon, wound skillfully;
And with these threads a subtle veil she wove –
A shadow for the splendor of her love.
14.
The deep recesses of her odours dwelling
Were stored with magic treasures – sounds of air,
Which had the power all spirits of compelling,
Folded in cells of crystal silence there;
Such as we hear in youth, and think the feeling
Will never die – yet ere we are aware,
The feeling and the sounds are fled and gone,
And the regret they leave remain alone.
15.
And there lay Visions swift, and sweet, and quaint,
Each in its thin sheath like a chrysalis;
Some eager to burst forth, some weak and faint
With the soft burden of intensest bliss;
It is its work to bear too many a saint
Whose heart adores the shrine which holiest is,
Even Love’s – and others white, green, grey & black,
And of all shapes – and each was at her beck.
16.
And odours in a kind of aviary
Of ever-blooming Eden-trees she kept,
Clipt in a floating net, a love-sick Fairy
Had woven from dew-beams while th’moon yet slept;
As bats at the wired window of a dairy,
They beat their vans; and each was an adept,
When loosed and missioned, making wings of winds,
To stir sweet thoughts or sad in destined minds.
17.
And liquors clear and sweet, whose healthful might
Could medicine the sick soul to happy sleep,
And change eternal death into a night
Of glorious dreams – or if eyes needs must weep,
Could make their tears all wonder and delight,
She in her crystal vials did closely keep:
If men could drink of those clear vials, ‘tis said
The living were not envied of the dead.
18.
Her cave was stored with scrolls of strange device,
The works of some Saturnian Archimage,
Which tought the expiations at whose price
Men from the Gods might win that happy age
Too lightly lost, redeeming native vice;
And which might quench the earth-consuming rage
Of gold and blood – till men should live and move
Harmonious as the sacred stars above.
19.
And how all the things that seem untameable,
Not to be checked and not to be confined,
Obey the spells of wisdom’s wizard skill;
Time, Earth and Fire – the Ocean and the Wind,
And all their shapes – and man’s imperial will;
And other scrolls whose writing did unbind
The inmost lore of Love – let the profane
Tremble to ask what secrets they contain.
20.
And wondrous works of substances unknown,
To which the enchantment of her father’s power
Had changed those ragged blocks of savage stone,
Were heaped in the recesses of her bower;
Carved lamps and chalices, and phials which shone
In their own golden beams - each like a flower,
Out of whose depth a firefly shakes is light
Under a cypress in a starless night.