Вислава Шимборска.
Жена Лота
Глеб Ходорковский.
Я обернулась, кажется, из любопытства.
Но кроме этого, может быть и по другому поводу.
Обернулась, жалея, что позабыла миску из серебра.
Была невнимательной, завязывая ремешок от сандалии.
Надоело смотреть в справедливый затылок
Моего мужа, Лота.
Из-за уверенности, что если бы я умерла
он даже не остановился бы.
Из протеста покорных.
Прислушиваясь к погоне.
Тронута тишиной, в надежде, что Бог раздумал.
Обе дочери наши уже за вершиной холма исчезали.
Я почуяла отчуждение и старость.
Тщету блуждания. Сонность.
Я оглянулась, положив узелок на землю.
Оглянулась в испуге, не зная,куда сделать шаг -
на моей тропе появились змеи,
пауки, полевые мыши, птенцы грифов,
уже не плохое и не хорошее - попросту всё живое,
ползло и скакало в панике и страхе.
Оглянулась от одиночества.
От стыда, что убежала скрытно.
От охоты крикнуть, вернуться.
Или только тогда, когда сорвался шквал,
разметал мои волосы и платье задрал кверху.
Мне казалось, что это видно со стен Содома
и люди взрывами хохота провожают меня.
Я оглянулась во гневе.
Чтобы погибелью их насладиться.
Оглянулась из-за всех названных выше причин.
Оглянулась невольно.
Это, скрипя под ногой, повернулся камень.
Это расщелина мне преградила дорогу -
на её краю хомячок топтался на задних лапках.
И тогда мы оба оглянулись назад.
Нет, нет. Я, конечно,бежала дальше,
ползла и взлетала,
покуда тьма на меня не рухнула с неба,
а с нею горячий вихрь и мёртвые птицы.
Нечем было дышать, я стала кружиться.
Ели бы кто-то увидел - подумал, что я танцую.
Не исключено, что глаза мои были открыты.
Возможно, что я упала лицом обращённым к городу.
Я уже однажды переводил это стихотворение,но, как "чайник", потерял его в дебрях интернета с десятком других.
* * *
Wislawa Szymborska
ZONA LOTA
Obejrzalam sie podobno z ciekawosci.
Ale procz ciekawosci moglam miec inne powody.
Obejrzalam sie z zalu za miska ze srebra.
Przez nieuwage – wiazac rzemyk u sandala.
Aby nie patrzec dluzej w sprawiedliwy kark
meza mojego, Lota.
Z naglej pewnosci, ze gdybym umarla,
nawet by nie przystanal.
Z nieposluszenstwa pokornych.
W nadsluchiwaniu pogoni.
Tknieta cisza, w nadziei, ze Bog sie rozmyslil.
Dwie nasze corki znikaly juz za szczytem wzgorza.
Poczulam w sobie starosc. Oddalenie.
Czczosc wedrowania. Sennosc.
Obejrzalam sie kladac na ziemi tobolek.
Obejrzalam sie z trwogi, gdzie uczynic krok.
Na mojej sciezce zjawily sie weze,
pajaki, myszy polne i piskleta sepow.
Juz ani dobre, ani zle – po prostu wszystko, co zylo,
pelzalo i skakalo w gromadnym poplochu.
Obejrzalam sie z osamotnienia.
Ze wstydu, ze uciekam chylkiem.
Z checi krzyku, powrotu.
Albo wtedy dopiero, gdy zerwal sie wiatr,
rozwiazal wlosy moje i suknie zadarl do gory.
Mialam wrazenie, ze widza to z murow Sodomy
i wybuchaja gromkim smiechem, raz i jeszcze raz.
Obejrzalam sie z gniewu.
Aby nasycic sie ich wielka zguba.
Obejrzalam sie z wszystkich podanych wyzej powodow.
Obejrzalam sie bez wlasnej woli.
To tylko glaz obrocil sie, warczac pode mna.
To szczelina raptownie odciela mi droge.
Na brzegu dreptal chomik wspiety na dwoch lapkach.
I wowczas to oboje spojrzelismy wstecz.
Nie, nie. Ja bieglam dalej,
czolgalam sie i wzlatywalam,
dopoki ciemnosc nie runela z nieba,
a z nia goracy zwir i martwe ptaki.
Z braku tchu wielokrotnie okrecalam sie.
Kto moglby to zobaczyc, myslalby, ze tancze.
Niewykluczone, ze oczy mialam otwarte.
Mozliwe, ze upadlam twarza zwrocona ku miastu.
(1976.)
***