Георгий Яропольский
И каждый куст на цыпочки привстал
Я в лес вошел. Изогнутые сучья
в меня, как указательные пальцы,
нацелились – глядите-ка, пришелец! –
и все былинки вытянули шеи,
и каждый куст на цыпочки привстал.
Лес жил, дышал, бока его вздымались,
а ветви (сколько горечи в их жестах,
а может, и не горечи – насмешки
или еще чего-нибудь такого)
мотались взад-вперед... Но, к сожаленью,
мне незнаком язык глухонемых.
И вот, среди деревьев безымянных
(по имени я знаю лишь березу),
я ощутил – неловкость? Да, неловкость!
Как будто бы с родней полузнакомой,
с троюродной подслеповатой теткой
я вынужден поддерживать беседу –
о диабете, о дороговизне,
о нравах молодежи... Бог ты мой!
Поддакивать, кивать, вставлять словечко,
помешивая ложечкой в стакане, –
поистине, достойнейшая кара
для бедной жертвы кровного родства...
Мне камни ближе! Я – дитя бетона,
квадратных метров, лифтов и балконов!
И тормозов срывающийся скрежет
понятней мне, чем птичий пересвист!
И все-таки подобьем сожаленья
является не мысль, а отзвук мысли
о том, что где-то с жалкою авоськой
бредет к ларьку родное существо...
О том, что кроны леса поредели,
от сырости его суставы ломит,
и дупла расширяются, чернея,
и трескается старая кора...
И думаешь: неплохо бы поехать,
поохать, выпить жиденького чаю,
порадовать, калитку починить.
Но снова ограничишься открыткой
с избитыми словами пожеланий,
и ту дня три проносишь бесполезно,
пока почтовый ящик не найдешь...
Дай Бог, чтоб почта нас не подводила!
Дай Бог, чтоб лес весною зеленел!
************************************
George Yaropolsky
And Every Bush Half-rose On Tiptoe
The woods I entered, - twisted twigs were pointed
to me to draw attention - like forefingers:
Just look! a stranger pays a visit here! -
and every bush half-rose on tiptoe,
and all the blades of grass craned their necks.
The forest was alive, its breast was breathing,
the branches’ gestures seemed to be so bitter!
or was it mockery? - it wasn’t clear
what they were telling with that back-forth swaying -
I couldn't manage catching up the meaning:
deaf-and-dumb alphabet I do not know.
And then amidst the trees that all were nameless
(by name I know only the birch-tree)
I started feeling … awkward? - yes, - embarrassed!
as if I was obliged to keep up talking
with a half-forgotten relative, an aunty
that only through Adam was related,
about diabetes, gone up prices,
the youth’s morality … Oh, dear me!
It’s really a well-deserved penalty
for every blood relations’ poor victim:
to keep a conversation up politely
and thoroughly negation to avoid.
I’d say, much more I’m bound up with stones
for actually I am a city child
of balconies and lifts, and square meters;
to me abrupt shrill scream of urgent braking
is closer than whistle of all the birds!
A thought occurs that's similar to pity, -
it’s not a thought in fact - its repercussion:
my dear creature with a pitiful string-bag
directs her slow steps towards a store;
Trees' crowns in the woods are thinning out,
from moisture they are getting ankylosis,
black hollows in the trunks are growing wider,
and cracking is the olden bark of trees.
And then you’re coming up with a good idea -
to visit the old folks, to do the talking
at tea, restore the gate – to gladden them.
But once again you’ll choose to send a postcard
with common hackneyed words of du jour wishes,
besides, it will be carried in your pocket
for days until with a postbox you meet up...
God willing, let the post not let us down!
God willing, let the woods be green in spring!