(Мемуары:)
"Это было наше детство!"
(Реплика моей воспитанницы,
шестилетней Леночки
Спиридоновой)
Папа собирается на службу. Тут рядом, на окраине нашего двора она. Прямо через двор пойдёшь и вот он, папин Штаб. Налево пойдёшь (смотря куда, конечно), там - солдат в отдельной комнате сидит и рисует, потому что он художник; а по-другому налево пойдёшь, т.е налево и чуть-чуть назад - там папина мастерская, в которой он всё сделать может. Он после службы туда приходит, ну и я иногда. Тогда стружками играю или чурбачками, ещё за папиной работой наблюдаю. Папа мне недавно из деревянных частей подъёмный кран собрал! Так им весь двор играл. Это Максим и Сашка.
Максим и Сашка? Мои друзья. Очень хорошие. Я у них главная. Это я так думаю. Но они тоже так думают и всё время спрашивают куда пойдём и что делать будем.
Часть у папы большая. Можно пойти за Штаб. Там склады с чем-то. Туда папа не разрешает ходить. Поэтому мы осторожно ходим. Но там мы вчера были.
- Поняла? Повтори. Повтори то, что я тебе сказал. - Это папа меня спрашивает.
- Ты сказал...
- Запомни, с территории части уходить нельзя!
- Да.
- О речке даже не думай.
- Да.
- Умница моя.
После папиного ухода обдумываю куда бы сегодня пойти... Вот зачем он про речку сказал?! Прямо вижу её, речку эту! Будто так и сказал: "Не забудь, что давно на речке не была!" Ох, папа-папа...
У подъезда вижу Максима и Сашу. День хороший, солнечный, конец весны. Погуляем!
Из другого подъезда тётя Маша вышла. Самая противная тётя, между прочим. Зимой палку кинула и попала в нашего Дружка. Специально в него метила. Самая противная! Я тогда ещё ей неожиданно "Дура!" сказала, т.е. сама не ожидала, что такая смелая. Но и тётя Маша не смолчала, она долго потом не молчала, и громко. Побежала в папин Штаб. "Вон какие дети у командиров частей!" - кричала. Её муж, дядя Серёжа, папе подчиняется, хотя у него и "гражданское лицо", а сама тётя Маша не подчиняется и может говорить всё, что думает. Про это она тоже тогда кричала.
Папа и тётя Маша из Штаба вышли. Она на работу побежала, а папа меня домой привёл. Ремень снял и - по шубе разочек. "Всё?" - спрашивает.
- Прости, - говорит. - Обещал.
Тут я ему "А мне не больно!" говорю. Тут уж он мне...
Потом папа на службу снова ушёл. А я опять гулять пошла. А папа из штаба снова вышел, сказал мне, что уезжает до вечера в командировку, сел в газик и уехал.
Сегодня тётя Маша тоже на свою работу торопилась.
- Что делать будем? - Спрашивает Максим.
- Я эту тётю Машу боюсь. - Говорит Сашка. - Но больше я ничего не боюсь! Я вчера в тёмный подъезд зашёл и долго в нём стоял, но не испугался!
- Ага, не испугался! А сам говорил, что у вас подъезд страшный. - Это Максим Сашке говорит.
- А я эту тётю Машу-простоквашу нисколечко не боюсь. - Сообщаю я моим товарищам. - А давайте ей за нашего Дружка отомстим? Пошли в её подъезд, я знаю как!
По дороге раскрываю план действий...
Перед дверью тёти Маши присаживаемся втроём...
Мальчишки - уже всё, а я задержалась. И тут по лестнице сама тётя Маша поднимается: вернулась зачем-то. От новой нашей встречи до истошного крика женщины как раз секунда прошла. Кричала она в подъезде, кричала во дворе, кричала и в Штабе. Папа-то не услышал: далеко был. А мама всё услышала и ко мне побежала.
Потом, кто на крик собрался, в две шеренги встали, а я три раза с железной лопаткой от печки и с тем, что на ней лежало, по живому коридору прошла. А друзей моих и след простыл.
Долго потом маме моего унижения простить не могла. В шесть лет ещё не понимала, что не было у неё другого выхода, что больше некому было подход к тёть Машиной двери освобождать. И в семь лет обиду забывать не хотела, и при удобном случае маме о её предательстве напоминала: "Ты думаешь, что я всё забыла?!". Наверное, папина реакция неправильно меня сориентировала - в тот вечер, когда от мамы о происшествии узнал, расхохотался.
20.03.14.