В те дни, поскольку был я юн и сердцем легок под сенью яблонь
У припевающего дома, и счастлив свежей зеленью травы,
И тем, что звезды ночью над лощиной,
Давало время мне возможность приветствовать его,
И лучезарно восходить на пик его внимания,
Как принцу яблоневых городов в процессии помпезной,
Жить-быть властителем деревьев и листвы,
И плыть с ромашками и ячменем
По половодным рекам света.
Мне, беззаботному юнцу, известному среди амбаров
Вокруг двора, поющему, как ферма, оказавшаяся домом
На солнце, что бывает юным только раз,
Играть давало время, пребывать
По милости его в блаженстве;
Наивный и счастливый, был я егерем и пастухом,
Телята подпевали моему рожку, на холмах лисы лаяли
Отчетливо и черство,
И медленно священный день звенел
По камушкам святых ручьев.
Все солнце это длилось, и было все приятно: сено,
Громоздившееся домом, мелодии из труб, - все было это
Впечатленьем,
Игрой, прекрасной и воздушной
В зеленом пламени травы.
Под звездами обычными, ночами,
Когда я уносился в сны, утаскивали совы ферму;
И всю луну, в хлеву божественным младенцем
Я слышал козодоев,
Летавших меж стогов, и лошадей,
Метавших ржанье в темноту.
Затем я пробуждался; ферма возвращалась, как белесый от росы
Какой-то странник с кочетом, сидевшим на плече; являлось это
Сиянием, Адамом с непорочной девой;
И снова вырастало небо,
И становилось круглым солнце в этот самый день.
Должно быть, это было после рождения простого света
В первичном постепенно проявляющемся мире с лошадьми,
Бредущими ошеломленно
Из тепла конюшни, воодушевленной ржанием,
На вожделенные поля.
И, равноправному с фазанами и лисами вблизи веселого жилья
Под сотворенными вновь облаками, счастливому по состоянию души,
Под солнцем, продолжающим рождаться,
Со всех ног не терпелось мне нестись куда-то;
Желания мои летели сквозь высокую траву и сено,
Не важно было все в занятиях безоблачно-невинных,
Как пенье на восходе дня, что редко разрешает время -
Пока душой светящиеся дети
Еще не убегают вслед за ним из сказки.
Ничто не важно было, ни пятнышка на шкуре белой у ягненка;
То время уносило вверх меня
На ласточкин чердак по мановенью тени от моей руки,
Под вечно восходящею луной;
И было мне не важно слышать, засыпая,
Что время носится в полях просторных, и прилетает пробуждать на ферму,
Навечно избежавшую прощанья с детством.
О, был я юн и легок сердцем по милости его,
И время позволяло мне цвести и умирать,
Как море петь, прикованному на галере.
Текст оригинала:
Dylan Thomas
Fern Hill
Now as I was young and easy under the apple boughs
About the lilting house and happy as the grass was green,
The night above the dingle starry,
Time let me hail and climb
Golden in the heydays of his eyes,
And honoured among wagons I was prince of the apple towns
And once below a time I lordly had the trees and leaves
Trail with daisies and barley
Down the rivers of the windfall light.
And as I was green and carefree, famous among the barns
About the happy yard and singing as the farm was home,
In the sun that is young once only,
Time let me play and be
Golden in the mercy of his means,
And green and golden I was huntsman and herdsman, the calves
Sang to my horn, the foxes on the hills barked clear and
cold,
And the sabbath rang slowly
In the pebbles of the holy streams.
All the sun long it was running, it was lovely, the hay
Fields high as the house, the tunes from the chimneys, it was
air
And playing, lovely and watery
And fire green as grass.
And nightly under the simple stars
As I rode to sleep the owls were bearing the farm away,
All the moon long I heard, blessed among stables, the
Nightjars
Flying with the ricks, and the horses
Flashing into the dark.
And then to awake, and the farm, like a wanderer white
With the dew, come back, the cock on his shoulder: it was all
Shining, it was Adam and maiden,
The sky gathered again
And the sun grew round that very day.
So it must have been after the birth of the simple light
In the first, spinning place, the spellbound horses walking
warm
Out of the whinnying green stable
On to the fields of praise.
And honoured among foxes and pheasants by the gay house
Under the new made clouds and happy as the heart was long,
In the sun born over and over,
I ran my heedless ways,
My wishes raced through the house high hay
And nothing I cared, at my sky blue trades, that time allows
In all his tuneful turning so few and such morning songs
Before the children green and golden
Follow him out of grace.
Nothing I cared, in the lamb white days, that time would
take me
Up to the swallow thronged loft by the shadow of my hand,
In the moon that is always rising,
Nor that riding to sleep
I should hear him fly with the high fields
And wake to the farm forever fled from the childless land.
Oh as I was young and easy in the mercy of his means,
Time held me green and dying
Though I sang in my chains like the sea.