Джон Китс
Прелесть воображения
Пусть Желанье будет внове,
Не дежурит наготове, -
Пропадает Наслажденье
С частотой употребленья;
Пусть влечет Очарованье
Мысль в раздольное скитанье:
Если клетку приоткрыть
Птичка может воспарить.
Утомляют повтореньем
Летние увеселенья;
Восхищение весной
Обесценивает зной;
Вкус даров осенних тоже
Пресыщает. - Ну, так что же
Дальше? Сидя у огня,
Видишь на исходе дня
За вязанкою трескучей
Призрак ночи неминучей -
С тишиною безотрадной,
Тьмою, стужею нещадной,
Лихом выпавших снегов, -
Как, снимая свой покров,
Ночь, исчадье зимних бед,
Нехотя бредет в Рассвет.
Сердца Пыл не затворяй,
Отправляй в любезный край;
Пусть дороги не боится, -
Принесет тебе сторицей,
Несмотря на злой мороз,
Красоту прелестных грез.
Принесет под майский гомон
Благодатную истому,
Утреннюю неба просинь,
И таинственную осень,
Радостей былых привет,
Как отличных вин букет.
Кто вино мечтанья пьет,
Слышит, как трава поет,
Как звенит под шелест нив
Птичий утренний мотив.
Тот увидит, как вспорхнет
Ласточка в шальной полет,
Как колышется пшеница,
И речной туман клубится,
Как весной грачи ворчат,
Строя гнезда для грачат.
Тот увидит: расцвели
Примулы и лилии,
Бархатцы и маргаритки,
И ромашки у калитки,
И цветочный принц-сапфир,
Гиацинт, струит зефир;
И блестит, как жемчуг утр,
Влажных листьев перламутр;
Мышка выглянет, - она
Оживает ото сна,
Истощившаяся змейка
Скинет старую шубейку;
Как заботливая птичка
Бдит пятнистые яички;
И как злой пчелиный рой
Покидает улей свой,
Чтоб успеть доставить в соты
Доброй осени щедроты.
Не держи насильно Радость,
Приторна в избытке сладость:
Что за яство не претит
Если ты по горло сыт?
Щечки девы, губки, глазки,
Будто из волшебной сказки,
Если видеть ежечасно
Могут надоесть ужасно.
Как бы ни был голос мил,
Никаких не хватит сил
Восторгаться неустанно,
Если слышишь постоянно;
Убивает Восхищенье
Частота употребленья.
Быстро пусть найдет Стремленье
Госпожу Воображенье
С взглядом дочери Цереры,
Чтоб Тантал не принял меры
И не стал учить, как злиться,
Хмурить бровки и браниться;
Чтобы источала негу,
И напоминала Гебу,
Чья туника долу пала,
Что во всей красе предстала,
И приоткрывает Зевсу
Вожделения завесу.
Радость не сажай на привязь
Удержать Желанье силясь,
Взаперти держать не надо
Чувства и мечты Усладу.
Текст оригинала:
John Keats
Fancy
Ever let the Fancy roam,
Pleasure never is at home:
At a touch sweet Pleasure melteth,
Like to bubbles when rain pelteth;
Then let winged Fancy wander
Through the thought still spread beyond her:
Open wide the mind's cage-door,
She'll dart forth, and cloudward soar.
O sweet Fancy! let her loose;
Summer's joys are spoilt by use,
And the enjoying of the Spring
Fades as does its blossoming;
Autumn's red-lipp'd fruitage too,
Blushing through the mist and dew,
Cloys with tasting: What do then?
Sit thee by the ingle, when
The sear faggot blazes bright,
Spirit of a winter's night;
When the soundless earth is muffled,
And the caked snow is shuffled
From the ploughboy's heavy shoon;
When the Night doth meet the Noon
In a dark conspiracy
To banish Even from her sky.
Sit thee there, and send abroad,
With a mind self-overaw'd,
Fancy, high-commission'd:—send her!
She has vassals to attend her:
She will bring, in spite of frost,
Beauties that the earth hath lost;
She will bring thee, all together,
All delights of summer weather;
All the buds and bells of May,
From dewy sward or thorny spray;
All the heaped Autumn's wealth,
With a still, mysterious stealth:
She will mix these pleasures up
Like three fit wines in a cup,
And thou shalt quaff it:—thou shalt hear
Distant harvest-carols clear;
Rustle of the reaped corn;
Sweet birds antheming the morn:
And, in the same moment, hark!
'Tis the early April lark,
Or the rooks, with busy caw,
Foraging for sticks and straw.
Thou shalt, at one glance, behold
The daisy and the marigold;
White-plum'd lillies, and the first
Hedge-grown primrose that hath burst;
Shaded hyacinth, alway
Sapphire queen of the mid-May;
And every leaf, and every flower
Pearled with the self-same shower.
Thou shalt see the field-mouse peep
Meagre from its celled sleep;
And the snake all winter-thin
Cast on sunny bank its skin;
Freckled nest-eggs thou shalt see
Hatching in the hawthorn-tree,
When the hen-bird's wing doth rest
Quiet on her mossy nest;
Then the hurry and alarm
When the bee-hive casts its swarm;
Acorns ripe down-pattering,
While the autumn breezes sing.
Oh, sweet Fancy! let her loose;
Every thing is spoilt by use:
Where's the cheek that doth not fade,
Too much gaz'd at? Where's the maid
Whose lip mature is ever new?
Where's the eye, however blue,
Doth not weary? Where's the face
One would meet in every place?
Where's the voice, however soft,
One would hear so very oft?
At a touch sweet Pleasure melteth
Like to bubbles when rain pelteth.
Let, then, winged Fancy find
Thee a mistress to thy mind:
Dulcet-ey'd as Ceres' daughter,
Ere the God of Torment taught her
How to frown and how to chide;
With a waist and with a side
White as Hebe's, when her zone
Slipt its golden clasp, and down
Fell her kirtle to her feet,
While she held the goblet sweet
And Jove grew languid.—Break the mesh
Of the Fancy's silken leash;
Quickly break her prison-string
And such joys as these she'll bring.—
Let the winged Fancy roam,
Pleasure never is at home.