(предыдущее - во 2-м эпизоде: http://www.stihi.ru/2015/04/05/820
к роману "Миледи и все, все, все)
...Не всякой даме голову мы вскружим,
но думаю, что глаз да глаз не нужен,
как правило, за возрастом мужским.
Конечно, жить обидно с дряхлым мужем.
Старик и есть старик. А вот дружки…
Без них ужасно женщинам заранье.
С пажом хоть не загнуться от тоски.
Для возраста краса – предмет стиранья?
Морщины – нарастающий эскорт?
Пускай нам и не сбавит Время год,
мужчин не возраст красит, а деянья.
А с женщинами всё наоборот.
Их возраст выдаёт без одеянья
от ног до головы. Увы, бойкот
годам своим объявит разве дама,
коль возраст верх берёт над ней и прямо,
и косвенно, свой вес ей навязав
и состоянье кожи! Я не прав?
Диктат нарядов пышных не признав,
взор обнаружит рано или поздно,
на сколь уловки дамы не серьёзны.
Претензии к мужчинам тоже есть,
но кто же на мужчинах ставит крест,
пусть даже те и блекнут без одежд!..
Да, можно посмотреть и не предвзято
на женщин жизнерадостных, крутых
и милых, но давно немолодых.
Но это будет явно взор не фата,
и даже не голодного солдата.
Я в суть явлений опытом проник.
Ценитель редкий дольше, чем на миг,
на очень уж потасканной матроне
задержит взор, иль кое-что и кроме…
Для дам, сполна поживших, в монастырь
дорожка впрямь оправдана под старость,
коль это лишь стремленье и осталось.
Что ж делать, коль мужской пол к ним остыл!
Симпатию свою несу я гордо.
Симпатией своей пути подхода
ко всякой даме я бы замостил,
но это мне сложнее год от года,
коль дамой неестественный взят стиль
выпячиваться вечно молодою.
Дразнящая мужская напасть, стой!
Возьми, мол, неприступную влёт Трою,
иль я сама возьму всех на постой.
– И чем богат ваш опыт непростой
общенья с ними? Светской добротою?
– Себе набил я, словно кислотою,
оскомину общеньем с той ордой,
где по кокетству склонные к раздолью
все бабушки с отвагой молодой
планируют набег на мир мужской.
Кокетки – к веку прошлому привычны –
они уже тогда носили фижмы.
А в блудном потребленье нет диет.
О, женские проблемы зимней вишни!
О, дамы, что плюют на этикет!
С их стороны злит каждый фортель лишний.
Когда-то две красотки средних лет,
поклонницы мои, не поделивши
моё вниманье к ним промеж собой,
себя обречь решили на забой.
По пояс обнажившись, две коровы
устроили дуэль, кровавый бой!
Бодаясь меж собой до первой крови,
друг другу причинили твари боль.
Дрались они не вЕтками крапивы.
Тупая ревность – острые рапиры.
Всё это женский, злой, кровавый пол!
Друг дружку злючки кровью окропили –
скандал я этот помню до сих пор!
Добро, что хоть остались обе живы.
Я молод был тогда. Страсть остро льстит…
Теперь они морщинисты, плешивы,
и в памяти моей о них – в рост стыд.
М-да. Бабья, и особенно на старте,
назойливость бывает так некстати!
От дам рябит в глазах. На женский марш
гляжу, как сквозь немыслимый витраж.
– А я не избалована, представьте,
вниманием мужским. Вот разве паж…
Теперь он недоступен, как мираж.
– Хотел его бы видеть вашим взглядом.
Что ж, дамский интерес к пажам оправдан.
Пажей-то обаятельных ни счесть.
Всегда ли вы храните, дамы, честь?
Молоденьких пажей-то сплошь и рядом
за флирт воспринимать душой вы рады.
Вы все, кто рад не только в души влезть…
– Сперва мой паж мне был, как младший братец…
– …вы, кто клюют на молодость и лесть,
и даже на пикантные наряды.
А может быть, ваш паж сам не бог весть
что представляет, плоти лишь на радость!
Что можете сказать в его вы адрес?
– Глазами не скрывая, что влюблён,
счастливых мест со мной создал он атлас.
– Наверно, неоправданно глуп он,
поскольку не сумел завоевать вас.
– Сама виновна, строя ряд препон.
Паж делал всё, что мог. Дерзал влюблённо.
Ну, чисто вождь для пажеских племён!
– За то, что вас смутил, определённо,
достоин эшафота он иль трона.
Вы – внешне королева всех времён!
– Раймонд бы не дозволил жить втроём.
Муж на меня – шустра, мол, и ядрёна –
порой косился, как на выдру, днём,
а ночью раздражался: «Кыш, зарёва»!..
– Не за взаимность и не «за здорОво»?
С супругом примирялись вы с трудом?
– Сожительства не знал ни разу дом.
Бесполым путь был к спальне, как к столовой.
– Кого ж обуревала жажда клёва?
Да как вы с мужем жили как со льдом?!
– Как если б он – козёл, а я – корова.
– Не видите во вдовьем доме крова?
Совсем не мил стал собственный вам дом?..
Взволнованы-то как! ДышИте ровно!
– Могу я объяснить лишь словом, ртом,
но сетовать при этом, безусловно,
должно по-женски тело, то есть лоно.
Короче, не мужИк он был. Фантом!
Теперь, что в монастырь идти, что в Лондон –
несладко вспоминать мне о Раймонде.
Сквиталась я со свадебной фатой:
портянки, мол, из шёлка нынче в моде…
– Лезть в монастырь – плохой обычай, вроде.
Вам в монастырь не от долгОв валить?
Поверьте мне, надёжа кармелиток!
Выходит иногда фиговой прыть,
с которой рвёте прошлое до ниток…
Ваш муж вам изменял? – Поговорить
хотите о его вы фаворитах?
Ну, если вспоминать лишь именитых,
их было трое. Каждый фаворит
на фоне эпизодов скороспешных
мог ревновать к подобным из успешных…
– Так ваш Раймонд, коль память брак бранит,
был мужелОв?! Не только сибарит?
Поддался любопытству невзначАй я.
– Не стисну зубы, ради умолчанья.
Что летом, что в зимовье, что весной,
ко мне пусть равнодушный, но не злой,
всю жизнь был для меня (до окончанья)
супруг, конечно, свой, но… как не свой.
Нас связывал с ним только факт венчанья.
Как если бы созыв без привечанья,
как если бы страда без посевной,
а струны музыканта – без бренчанья…
В моём алькове статус гостевой
и то ведь не использовал муж свой!
Супруг мой ни в конце, ни изначально
в холодности меня не обличАл, но
все годы с ним, пока он был живой,
жила я удручённо и печально
как будто бы соломенной вдовой.
– Супруг ваш унижал вас… чрезвычайно?
Распространённый случай рядовой.
– Мой муж был импотент, но не волчара.
– Ну, значит, он чванливо-величаво
отращивать ленился волчий мех.
Не ведал про его манеру. Смех!
В моих глазах он выглядел бы падшим.
Ваш муж в ряду несносных неумех,
я думаю, по здравым меркам нашим,
в супружеской-то жизни не стратег?
А выглядел довольно грозно. Маршал!
– Да, с хоботом его, как у слона, шло
всё не туда , верней, не впрОк шло… Эх!
Не то чтобы сухой он человек,
но было для супруги масла мало.
Я так разочарована навек,
что жизнь меня, казалось мне, сломала.
– Как славно, что в глазах свет не померк!
Свет ярче пережитого кошмара.
Вот я бы никогда вас не отверг,
пусть даже из-за вас начнётся свара!
– Я – гостья после дождичка в четверг
и вторглась к вам, буквально, как с насеста.
– А если посулю вам часть наследства,
не скАжете ль потом, что вверг вас в грех?
Вы о себе… с отчётом новых вех…
не скАжете ли, что, мол, взять с нас, бестий?
Семь пятниц на неделе, мол, уместны.
Не скажете ль потом подменой тем
в мой адрес вы про деспота, про плен?
Такое слышать было б мне не лестно…
Мари, как жаль, что вы мне не невеста!
– Наверно, мелочёвкою проблем
от дел я отвлеклА вас? – Нет. Сиеста –
хорОшая защита от дилемм.
Проблем в сиесту, иль во сне, не ем…
В глазах у вас волненье или бездна?
– Пусть вы меня и встретили любезно,
волнуясь от общенья, смены тем,
не нахожу я, как колибри, места.
– С момента встречи есть ряд перемен.
Глаза у вас живей, чем в миг приезда.
– Представьте, у меня прошла мигрень.
– Я мало вас ценИл – олигофрен!
Не брал к себЕ вас. Твёрд был, как кремень.
А шансов взять вас мОре было, бездна!
Я бездарь, но отныне дОбрый бездарь.
Осталось устранить немного крен…
Исторгну из себя на волю бурю,
но вам, Мари, коль сам не упаду,
карьеру предложу – не фарс – любую!
На нужные знакОмства наведу…
Я рад вам больше, чем на вас любуюсь,
но счастлив век держать вас на виду!
– Позвольте я в сторонке тут попудрюсь,
от комплиментов дух переведу.
– Я в мыслях светлый образ ваш слеплЮ весь.
Я пудру и духи, на вас любуясь,
готов вам выдавать в год по ведру!
Доверьем обреку своим без пУт вас!
Идти нам рано к смертному одру.
Достойны сладострастных лишь стенаний?
Достоин ли такой вдовы монах –
какой-нибудь замшелый поселянин?!
Я сходу понял то, что вы – маяк
для эмоциональных начинаний.
Моих. По части новшеств я – маньяк.
На много лет ближайших, да и дольше,
в вас верю априори. Вот мудёр же!
Как солнышко, с утра вы за полдня
взлетите – я заведомо восторжен.
Но взлёт без покровительства – брехня.
У вас цвет злата в волосах, но хна
вам шла б не меньше. Хлопаю в ладоши.
В вас – Божий свет. Себя мы обнадёжим.
Сей свет в вас закрепить я с вами должен.
Хотя… не лишена в глазах огня
кобыла строевая без седла…
– Я на себе ловлю ваш сброс тепла.
Я чувствовать не буду с вами дрожи
и прозябать. – Чтоб я так прозябал!
Для вас отдам любой альков и ложе.
В честь вас дам при любом запросе бал.
Во мне не так уж много от святоши.
– Я таю от заботы! Спа-си-ба!
Вы, дядюшка, способствовали тоже
тому, что я поверила в себя.
– Мы долго жили врозь, ну, так сплетём же
усилья наши в новом часе дня!
Без разницы, родня иль не родня,
давайте-ка, всё с вами подытожим.
Себя за те былые годы должен,
я вздуть, за брешь в общении браня…
Вам нравится пикантная стряпня?
– В прямом иль переносном это смысле?
– Как заблагорассудится самим.
Жизнь с нами так играет, или мЫ с ней –
мы позже наши выводы сравним.
Но я в своих мечтах неутомим.
Я вижу вас успешною в грядущем.
Сейчас ваш дух – на вид то тень, то мим.
Жаль, сами же себя мы долго душим,
на поприще заветном дух гнобим,
а всё же в сеть соблазнов угодим…
(продолжение диалога в http://www.stihi.ru/2015/05/06/10788)