18. http://www.stihi.ru/2015/11/28/8625
Казарма монтажников встретила рядового Борисова большим висячим замком на дверях. Васька уселся на лавочку, вкопанную в землю подле курилки и стал ждать того часа, когда "толпа" вернется с работы. Время тянулось медленно и торопить его у Василия не было ни малейшей охоты. Уже давно ему не приходилось бывать одному, думать о своем сокровенном, личном. Хотя... В госпитале, конечно, свободного времени для размышлений было предостаточно, но тaм Васька больше отсыпался и запоем читал. Сейчас же, когда он в одиночестве сидел на скамейке, можно было пораскинуть мозгами и решить непростой вопрос: как жить дальше?
Он рассуждал примитивно просто. В Конституции СССР однозначно сказано: "Защита Отечества - есть священный долг каждого гражданина Союза Советских Социалистических Республик..." Защита... В васькином понимании защищать Родину, значило охранять ее с оружием в руках. С оружием, а не с лопатой! Здесь же, кроме носилок с бетоном, кайла и топора он пока еще ничего в руках не держал. Даже Присяга принималась им не так, как в нормальных частях с автоматом Калашникова на груди и даже без штык-ножа у пояса. В первый и в последней раз в своей жизни Борисов держал в руках автомат на уроках начальной военной подготовки, будучи учащимся средней школы. Тогда он свято верил, что в армии он сумеет достойно носить этот самый автомат на груди и при случае, применит его, защищая свое Отечество. Армия в которую Васька попал, обманула его ожидания. О Родине здесь никто и не вспоминал. Требовалось одно: работать, работать и еще раз работать! Так разве это - защита Отечества? Ладно бы, еще строили военные объекты, а то ведь все теплотрасса к котельной и пекарне, которые к нуждам обороны страны имеют такое же отношение, как он - рядовой Борисов, к Луне. Кто-то задарма пашет, а кто-то наживается. Из подслушанных разговоров "стариков" Васька знал, что прораб Дьяков без зазрения совести обворовывает своих бесправных подчиненных, жонглируя нарядами, нормами выработки и тарифными ставками, как ему заблагорассудится. Так стоит ли работать в полную силу, чтобы тебя обкрадывали с еще бОльшим прибытком? Наверняка не стоит... Скорее, нужно просто делать вид, что работаешь, а самому потихоньку, не напрягаясь отмантулить положенные два года добровольно-принудительного труда и с чистым погоном и чистой совестью возвернуться под родительский кров. Можно ли иметь чистую совесть при таком отношении к своим обязанностям? А можно ли безнаказанно объегоривать десятки молодых здоровых полных сил и энергии ребят ради личной наживы и выгоды? Если совесть начальства позволяет, так почему должен терзаться ее угрызениями маленький бесправный человек в солдатской форме? Рыба, как известно, гниёт с головы...
Словом, решение было принято окончательное и бесповоротное и сводилось оно к одному: работать спустя рукава. Хотя это проще было сказать, нежели сделать. "Дедушки" ревностно следили за работниками и заставляли вкалывать почище любого прораба. Страх быть битым, униженным и оскорбленным срабатывал лучше всего и безотказнее всего. Он, страх, заставлял делать дело так, как его делать нужно и дОлжно. Каждый из "духов" работал фактически за двоих: за себя и за того парня, который уже отслужил полтора года и, что называется, "забил болт" на службу и работу, почитая, что долг свой, он Родине-матери отдал.
Мимо Васьки торопливым шагом проследовал стройбатовский прапорщик. В предчувствии халявы Васька встрепенулся и, оторвавшись от размышлений, вскочил с насиженного места.
- Товарищ прапорщик! У вас закурить не найдется?
Прапорщик остановился, немного подумал, как бы прикидывая в голове, давать или не давать закурить солдатику, затем запустил правую руку в карман кителя и извлек из него сигаретку с фильтром.
- Сантехник? Прикомандированный?
- Да, - подтвердил Василий и пригнулся к чужим ладоням, сложенным ковшиком внутри которых теплился беспокойный зыбкий огонек зажженной спички.
- Ну, ну... - видимо думая о чем-то совершенно постороннем, сказал прапор и направился дальше по своим неотложным делам.
А васькин мсли тоже потекли дальше всё в том же безрадостном направлении.
но на этот раз, ток их продолжался недолго, потому что вскоре у ворот появился возвращающийся с работы строй.
Первым увидел Ваську, идущий, засунув руки в карманы пэша, Саня Вьюгов.
- О-о-о!!! Журналист!!! Добро пожаловать! С возвращеньицем! Пару слов для французского телевидения, сэр! Как вам отдыхалось в нашей маленькой Ницце, сэр?
Саня подскочил к Ваське и протянул к его губам сжатую в кулак руку в которой якобы находился воображаемый микрофон.
- Чего же вы молчите, сэр? Я же сказал: пару слов для фрвнцузского телевидения! Или у вас от радости встречи с нами дар речи пропал? Так щас восстановим! Мы - не госпиталь! Мигом вылечим!
При сих словах он больно пихнул Ваську кулаком в грудь и спросил:
- Ну, как дела, "молотила"?
- Ничего, - по-привычке неопределенно ответил Борисов.
Подтянулись остальные. Со всех сторон раздались возгласы "дедов", увидевших вернувшегося из госпиталя "духа". Бобров, взойдя на крыльцо, загремел связкой ключей и открыл огромный амбарный замок.
- Залетай! - скомандовал он, вытащив замочную скобу из ушка и распахивая дверь настежь.
Толпа устремилась в казарму. Переступил ее порог и Васька. В его отсутствие все здесь здорово изменилось и было видно, что перед приездом начальства времени тут даром не теряли. Пол был свежевыкрашен, потолок - побелен. Старе обои содран со стен, а сами стены оьклеены газетами на которые нужно было еще наклеить новые обои.
- Чо вылупился, гад? - раздался у самого васькиного уха голос Сухова. - Вищь, пока ты там, в госпитале, "молотил", люди ремонтик сварганили!
- Еще не сварганили, - заметил Васька.
- Ты что, совсем приборз?! Еще и пасть раскрываешь?! - вдруг озверел Николай. - Главное, что пока ты там "молотил", здесь люди - работали! Так что давай, мушкой жужжи, отрабатывай долги перед обществом!
Борисов прошел к окну возле которого находилась его койка и, первым делом, запустил правую руку в наволочку. Письма из дома были на месте, чистая подшива - тоже. И это в даннй момент для него бло главным, а все остальное - могло и подождать! Правда, что-то уж слишком настойчиво "деды" подчеркивают, что он отдыхал, а остальные его товарищи - работали... Васька уже знал, что ничего здесь просто так не бывает и ни единое слово задаром не произносится. Для чего это "дедушкам"? С какой целью они это делают? Хотят убедить всех в том, что он намеренно отлынивал от работы? Пробудить к нему неприязнь, а то и открытую ненависть со стороны его сотоварищей-однопризывников на памяти у которых все еще была свежа его стычка с Фарзалибековым? Василий терялся в догадках, но ответа так и не находил.
- Строиться! - раздалась команда Боброва.
Когда все построились в центральном проходе, Вадим, оправив ремень, прошелся вдоль строя и сообщил:
- Вот что, мужики! Послезавтра гости к нам будут из Питера, так что времени у нас в обрез, а это убожество... - тут он сделал круговое движение рукой, как бы охватывая все окружающее его пространство, - ...надобно в темпе прикрыть! Для себя всё-ж таки делаем ремонт, не для кого-нибудь! Так что, давайте-ка, принимайтесь за работу! Я понимаю, конечно, что вы уставшие, но дело есть дело и его делать надо! Начальство уедет, там и отдохнем! Вольно! Разойдись!
Строй рассыпался. Помещение тут же наполнилось гулом голосов, шумом сдвигаемых коек, грохотом оцинкованных ведер. Остап приволок из бытовки большую банку с кистью и клеем и принялся деловито отдавать указания, распределяя промеж всеми работу. Сразу стало видно,, что сейчас он здесь за старшего. "Деды" незаметно разбрелись по дальним углам и занялись своими дембельскими делами: Вьюгов вытянул из-под своей кровати фибровый чемодан и, открыв его, извлек на свет Божий огромных размеров фотоальбом оклееный темно-вишневым бархатом поверх которого огнем горели выпиленные из кусочков латуни буквы и цифры, складывающиеся в надпись: "КАМЧАТКА. 730 ДНЕЙ". Вслед за альбомом, он вынул из чемодана солидную пачку фотографий, тюбик с канцелярским клеем и маленькую кисточку. Разложив все эти причиндалы на своей тумбочке, "дедушка" Саша принялся аккуратно вклеивать фотки в альбом.
Коля Сухов исчез из казармы минут на десять-пятнадцать, а вернувшись, притащил с собой большую железную сапожную лапу и нож. Усевшись на койку, он подозвал к себе Мехти Аббаскулиева.
- Ты на гражданке сапожником был?
Мехти растянул своё круглое усеянное оспинами смуглое лицо в улыбке и утвердительно ответил.
- Ну, тогда, значится, так: вот - лапа, вот - нож сапожный. Сейчас я тебе еще молоток и гвоздики маленькие раздобуду. Будешь мне дембельские сапожки тачать! Изуродуешь сапоги, я тебя на тряпочки кровавые изорву, усек? Нормально сделаешь, - будешь у меня центральным карифаном! Якши?
Мехтишка опять просиял улыбкой.
- Яхши!
Договор был заключен и, забрав лапу и нож, Аббаскулиев примостился на табуретке в ожидании дембельских сапог, обещанного молотка и гвоздей, а Николай опять куда-то испарился.
В это время, Небаба, тихонечко подойдя к Ваське сзади, слегка ткнул его кулачищем в бок и гаркнул так, что тот аж на месте от неожиданности подскочил:
- Чо встал, как чужой, Журналист?! Давай-ка, шлындай в бытовку за обоями! Они тама в углу лежат!
Василию тон Остапа не понравился, но, тем не менее, он послушно отправился в бытовку за обоями. Переступив ее порог, Борисов тут же увидел столбики обойнх рулонов, сложенные аккуратной поленицей в правом углу. Саму же бытовку было не узнать. На всех столиках аккуратно были разложены ножницы, на стене у зеркала висела черная мягкая подушечка в которую были воткнуты иглы всевозможных размеров, начиная от обыкновенной и кончая толстой сапожной иглой. Рядом же красовались полные катушечки ниток белых, черных, защитного цвета хакки, наперстки. Глядя на все это богатство и разительные перемены чудом происшедшие за время его отсутствия, Васька поперву просто оторопел.
"Вот-те на! - подумалось ему. - То ногти на руках и ногах лезвиями от бритв срезали, а тут - целый клад! И откуда они это достали?"
Однако, времени для дальнейших умозаключений у него не было. Схватив в охапку несколько рулонов, Васька потащил их в казарму.
И закипела работа! Обои расстилались на полу во всю длину, Остап густо мазал их клеем, а остальные прилаживали их к стенам.
- От угла! От угла клеить начинайте, тупорылые! - покрикивал на "духов" Бобров, расхаживая по помещению с папиросой в зубах. - Мушкой! Так вашу мать!
Перед самым ужином в казарме "нарисовался" Авдей. Не успев переступить порога, он перво-наперво спросил у Вадима:
- Журналист пришел?
- Да вон он, пашет вместе со всеми! - ответил сержант.
Авдей двинулся к Ваське, который, стоя на табуретке, помогал товарищам удерживать в вертикальном положении влажный от клея обойный рулон.
- ЗдорОво, Журналист!
- Эдравия желаю, товарищ младший сержант!
- Молодец! Службу туго знаешь! Все, как в уставе, любо-дорого смотреть! Значит, пришел-таки?
- Пришел, товарищ младший сержант! - без всякого энтузиазма ответил Василий, в предчувствии чего-то недоброго. Да и чего хорошего можно ожидать от такого садиста, как Авдеенко?
- Сегодня после отбоя - на полА! - вынес свой приговор младший сержант.
- За что? - изумился Борисов.
- Было бы за что, я бы тебя вообще убил! Для профилактики, чтоб не больно ты борзел, вот для чего!
Секунду помолчав, Авдей добавил:
- Честно говоря, долго ты в госпитале "молотил", Журналист! Пора бы и службу вспомнить!
В эту минуту Вьюгов оторвался от своего альбома и выступил в васькину защиту:
- Слышь, Серёга! Да отцепись ты от него! Пусть, вон лучше, дело своё делает! ПолА от него не убегут! Еще намоется!
- И то верно! Черт с тобой! Работай давай! - махнул рукой Авдей и, переступив порог бытовки, закрыл за собою дверь.
Почувствовав некоторое облегчение, Васька из любопытства, спросил у Алиева:
- Послушай, БабА! Откуда это в бытовке такое богатство?
- Какое еще богатство? - не понял тот.
- Ну, ножницы, нитки, иголки там, всякие...
- А-а-а! Так это Бобёр у каптерщика стройбатовского на всремя приезда начальства одолжил! Потом, назад вернуть надо...
- Так ведь половину растащат... - усомнился Борисов.
- Не-е! Не растащат! Вадим сказал, что если хоть одна иголка пропадет или сломается, то он всем нам головы в задницы законопатит! Так что все будет цело, не волнуйся!
После ужина работа по ремонту спальнего помещения продолжилась. Васька внимательно наблюдал за всем и всеми и без труда заметил, что Остап Небаба уже медленно, но верно,начал продвигаться по службе. С "дедами" был ровен, исполнителен, почти подобострастен. Со своим призвом - высокомерен, груб, нетерпелив. "Дедушки" Остапа явно привечают, оказывают ему своё благоволение и уделяют внимание. Время от времени, дают мелкие поручения, которые тот исполняет истово и незамедлительно, лишь бы удержаться на плаву, сохранить за собой роль маленького лидера в "духовской" среде при поддержке старослужащих. Видимо не один Борисов наблюдал за метаморфозой Остапа, потому что краем уха он ненароком услышал, как Варданян сказал неприязненно Имамову, кося агатовыми глазами в сторону Небабы:
- Вот "шестерит", сука!
- Ничего! Пускай будет "шестеркой"*, может в сержанты выбьется! - ответил Арменаку Али, прижимая длинный свиток мокрых обоев к стене.
Василию не составило труда догадаться, что против Остапа среди однопризывников назревает глухое недовольство. Пока еще безгласное, оно копится в их молодых дущах, чтобы рано или поздно выплеснуться наружу действием - страшным, оскорбительным, может быть даже бесчеловечным... Но сейчас, пока еще все было тихо, пристойно, только вскользь оброненные фразы, многозначительные взгляды,да перешептывания, могли поведать наблюдательному человеку о том, что когда-нибудь здесь может грянуть буря. Васька, также, как и все, шлепал новенькие обои на стенку, обрезал рулоны, мельтешил меж спальним помещением и бытовкой, принося все новые и новые нераспечатанные рулоны, и буквально нутром чувствовал, что в быту подразделения за время его отсутствия произошли какие-то серьезные необратимые изменения.
Время было уже за полночь, когда работа наконе-таки была окончена. Со вздохами облегчения "духи" построились на вечернюю поверку. Мехтишка Аббаскулиев отложил в сторону лапу и сапожный молоток и тоже встал в строй. Сухов, увидя что "дух" бросил работать, вскипел:
- Ты куда, сволочь?! Нюх потерял?! Приборз?!!! Давай, заканчивай с сапогами!!!
Усталый Аббаскулиев с трудом выдавил из себя некое подобие улыбки.
- Менэ совсем мало-мало осталось! Но каблук надо обтачивать напильником, а у меня его нету!
Николай поднял с пола свои дембельские сапоги, повертел их в руках, осматривая каждый шов недоверчивым колючим взглядом. Как бы то ни было, но "дух" поработал на славу и за один единственный вечер привел сапоги в респектабельный вид. И только четыре набитых друг на дружку каблука на каждом сапоге были искромсаны сапожным ножом и ожидали доработки.
"Подождут до завтра! - решил про себя Сухов, а вслух милостиво произнес:
- Хрен с тобой! Пущай будет завтра, но чтобы точно, как в аптеке на весах, а то - ушибу! Понял?
Мехтишка, услыша слово "завтра", радостно закивал головой.
После отбоя, отоспавшийся за две недели госпитализации Васька, долго не мог сомкнуть глаз.
"Уж лучше бы полА замывал!" - зло думал он, ворочаясь на своем втором ярусе.
Наконец под утро он забылся чутким беспокойным сном и с первым же воплем дневального о подъёме, был уже на ногах. Голова раскалывалась непонятно почему, словно с похмелья, руки и ноги были ватными, как будто он всю ночь не лежал на койке, а такскал носилки с бетоном. Завтрак был проглочен им без всякого удовольствия, похоже, что он дпже и не ощутил его вкус. По дороге на работу "деды" только и говорили, что о предстоящем визите замполита головной части Кондакова и на все лады обсуждали как бы и чем ему потрафить. Наконец Бобров подвел вполне разумный итог их болтовне:
- Вот что, хлопцы! В задницу товарищу майору залазить конечно не надо, для этого у него Дьяк имеется. Он его и на охоту на ГэТээСе** свозит к себе на заимку в тайгу, и икоркой с рыбкой побалует! Наша же задача навести "шороху" в казарме и на прилегающей к ней территории. В курилке чан для окурков весь облупился, кругом ржавые проплешины! Надо бы его выкрасить, но чем?
- Кажется у нас на складе Кузбасс-лак еще остался, которым мы на трассе трубы красили, - подсказал ему Вьюгов. - Вот им и покрасим!
- Так ведь он - черный, как жопа у негра! - возразил ему Сухов.
- На безрыбье и рак - лебедь! - буркнул в ответ Бобров. - Так... Кому бы это поручить? - он окинул вопросительным взглядом идущий по дороге строй молодых.
- Да, чего тут голову ломать? Вон, Журналист, пускай и красит! - предложил васькину кандидатуру Авдей. - Две недельки в госптале "загорал" - теперь пускай наверстывает!
Васька, шагающий в общем строе, крепко про себя выматерился в адрес Авдеенко.
"И чего это ему все неймется? Что это он от меня, падла, хочет? - ломал он себе голову. - Что я ему, гниде, плохого сделал, что он прицепился ко мне гад?!"
- Быть по сему! - сходу решил Бобров. - Слышь, Журналист! После работы прошвырнешься со мною на склад, там пол-бочки Кузбасс-лака стоит. Нальешь в банку, сколько надобно, и выкрасишь во дворе курилку. Понятно?
- Так точно, товарищ сержант! - отрапортовал Борисов с энтузиазмом, хотя особых восторгов при этом и не испытывал.
В армии, приказ начальника - закон для подчиненного. Все видимо так и было бы, как планировал Бобров, но случилось так, что не Васька пошел с ним на склад, а сам сержант под вечер пришел к нему за Кузбасс-лаком. А произошло это вот почему: в середине рабочего дня, сразу же как их подразделение вышло на трассу после обеда, явилсмя Дьяков и, подозвав к себе Борисова, сделал ему предлоожение:
- Ты, Борисов, парень неглупый, к тому же, с каким-никаким, а образованием. Так вот, мне на складе толковый кладовщик требуется. Справишься?
От такого поворота событий у Васьки от счастья аж в сердце защемило и перед глазами цветная радуга пошла! Лицо его расплылось в дурацкой совершенно неуместной в данной ситуации улыбке, а глаза заблестели от охватившего его возбуждения. Еще бы! Быть кладовщиком на дьяковском складе - это что-то да значило! Это полностью меняло его статус в обыденной жизни, а от внезапно замаячившими перед его мысленным взором возможностями, просто захватывало дух! На какой-то момент Борисов просто лишился дара речи от счастья. Вывел его из состояния ступора повторный вопрос прораба:
- Ну, чего молчишь-то? Справишься, я тебя спрашиваю? Да или нет?
- Да, я... постараюсь, Анатолий Евгеньевич! - ответил он внезапно осипшим от волнения готлосом с трудом ворочая языком во внезапно пересохшем рте. Я - согласен! - повторил он поспешно, боясь, что Дьяк еще, не дай Бог, передумает. - Я - справлюсь!
- Вот и молодчина! - Дьяков по-приятельски хлопнул Ваську широкой ладонью по плечу. - Раз так, то пошли на склад, нечего мырку за пупырку тянуть! Будешь принимать хозяйство!
Склад, а точнее огромных размеров деревянный сарай, находился как раз на полпути между частью и теплотрассой. Ежедневно, идя на раюоту, солдаты проходили мимо него. За день многим из них приходилось не раз и не два бывать здесь по неотложным производственным делам, таким как доставка к рабочему месту необходимых инструментов и материалов. Ключ от гигантского амбарного замка, которым запирались складские двери, хранился у Боброва, теперь же он перекочевал в васькин карман. Тяжесть ключа приятно оттягивала штанину ВСО и согревала васькину душу сознанием того, что с этого момента он - Василий Борисов, не просто какой-то там "дух", а полновластный хозяин матчасти***. Дьякова Васька в расчет не брал: большое начальство никогда не может быть в курсе всего, что происходит, даже если события разворачиваются у него под носом. Слишком много было у Дьяка своих неотложных дел и делишек, чтобы за всем уследить...
Внутри склада было тесно и сыро. Дьяк щелкнул выключателем на стене и в сарае, разделенном дощатыми переборками на на три почти равных помещения-отсека, зажегся свет. Прямо у входа на земляном полу были в набросаны полдюймовые оцинкованные трубы десятиметровой длины, кучей навалены трубные стальные фланцы разных размеров, на стенах на гвоздях висели черными лоснящимися змеями промасленные мотки сальниковой набивки и растрепанные пуски сантехнического льна. В следующем помещении на стеллажах кучей вперемешку валялись разнокалиберные сгоны, краны и краники, в угля тускло поблескивали двухдюймовые отводы. В самом крайнем помещении в беспорядке стояли унитазы, сливные бачки чугунные и фаянсовые, и, опять-таки, на полу разбросаны черные пластиковые бачковые крышки. Короче, бардак кругом царил полнейший и, Дьяков, проведя новоиспеченого кладовщика по всем помещениям, подытожил:
- Как видишь, тебе предстоит большая работа! Все, что здесь лежит,, надо убрать, разложить по полочкам и стеллажам, согласно назначению, сорту и размеру.. Времени тебе на это даю неделю. Не управишься- пойдешь назад, в траншею. Сладишь - составишь потом опись и будешь здесь царствовать! Договорились?
- Угу, - ответил Борисов, обозревая царящий кругом бепредел. - Сделаем!
- Делай! А я - пошел! Вечером зайду, посмотрю, чего ты стоишь...
Прораб ушел, а Васька, не мешкая, занялся наведением элементарного порядка. Весь остаток дня был потрачен им на сортировку сгонов, контргаек и муфт, которых тут было неисчислимое множество. Как он сразу же понял, ни о каком учете при такой неразберихе не могло быть и речи, а при случае, подобное головотяпство начальства несомненно можно было обернуть себе на пользу в самом недалёком будущем.
* "Шестерка" (жарг.) - подхалим, лизоблюд. Отсюда: "шестерить" (жарг.) - подлизываться, прислуживаться.
** ГТС (абр.) - грузовой тягач средний. Армейский вездеход на гусеничном ходу средней тяжести. Зимой по снежной целине мог развивать скорость до 80 км/ч. Летом же был практически незаменим в таежном бездорожье и на болотистой местности. Были еще и ГТТ - грузовые тягачи тяжелые, более мощные и, соответственно, массивные.
*** Матчасть (сокр.) - материальная часть.
20. http://www.stihi.ru/2015/11/28/8601