Wolfgang Borchert.(1921-1947).Radi
Сегодня ночью Ради был у меня. Светловолосый, как всегда, с усмешкой на мягком
широком лице. И глаза его были как всегда: слегка испуганные и неуверенные.
У него были два рыжих клинышка бороды.
Всё как всегда.
Ты же мёртв, Ради, сказал я.
Да, ответил он, пожалуйста не смейся.
Почему я должен смеяться?
Вы всегда смеялись надо мной, я знаю. Потому что у меня смешная походка и по
дороге в школу я говорил обо всех знакомых девчонках. Из-за этого вы всегда смеялись. И потому, что я всегда был немного трусоват, это я знаю точно.
Ты давно мёртв? - спросил я.
Нет, вовсе нет, сказал он. Я погиб зимой. Они не могли меня как следует закопать. Был целиком промёрзшим. Как камень.
Ах, да, ты погиб в России, верно?
Да, сразу же в первую зиму. Не смейся, но это скверно быть покойником в России.
Мне всё это странно. Деревья такие странные. Такие печальные, ты знаешь. В
основном ольха.
Там, где я лежу стоят только печальные заросли ольхи. И камни иногда стонут. Поскольку это русские камни. И снег кричит. Потому что это русский снег. Да, всё
странно. Всё чужое.
Ради сидел на краю моей койки и молчал.
Возможно ты так ненавидишь всё, потому, что ты мёртв, сказал я. Он посмотрел на меня: Ты так думаешь? Ах нет, всё ужасно чужое. Всё. Он уставился на свои колени.
Всё такое чужое. И сам чужой.
Сам?
Да, не смейся. Так оно и есть. Сам себе ужасно чужой. Пожалуйста не смейся.
Поэтому я и пришёл к тебе сегодня ночью. Я хотел с тобой переговорить.
Со мной?
Да, пожалуйста не смейся. Именно с тобой. Ты меня знаешь досконально, верно?
Я знал это всегда.
Не переживай. Ты знаешь меня точно. Как я выгляжу, я имею ввиду. Не то, какой я.
Я имею ввиду мой внешний вид. Или ты не узнаёшь меня?
Да, ты рыжий. У тебя круглое лицо.
Нет, скажи спокойно, у меня мягкое лицо. Я знаю. Итак-
У тебя мягкое лицо, смеющееся и широкое.
Да, да! А мои глаза?
Они всегда были немного печальными и особенными.
Не надо лгать. У меня были испуганные и неуверенные глаза, потому что я не знал,
или вы поверите в то, что я рассказывал о девчонках.И потом.
Было у меня всегда гладкое лицо?
Нет, оно не было таким. У тебя были всегда пара рыжих клинышков на подбородке. Ты
думал они незаметны, но мы то их видели всегда.
И смеялись.
И смеялись.
Ради сидел на краю моей кровати и тёр ладони о колено. Да, разочарованно выдохнул он,я был таким. Точно таким.
И затем он взглянул на меня своими испуганными глазами. Ты меня считаешь погибшим?
Пожалуйста не смейся. Пойдём со мной.
В Россию?
Да, всё произойдёт очень быстро. Лишь на мгновение. Потому что ты меня очень хорошо
знаешь, пожалуйста!
Он схватился за мою руку. Он был холодным, как снег. Совсем холодным. Совсем голым.
Совсем лёгким.
Мы стояли в ольховнике. Там лежало что-то светлое. Пойдём, сказал Ради. Это я лежу.
Я увидел человеческий скелет, знакомый со школьной скамьи. Кусок зелёно-коричневого металла лежал рядом. Это моя стальная каска, сказал Ради, совсем поржавела и поросла мхом.
Затем он указал на скелет. Пожалуйста, не смейся, но это я. Ты можешь это понять? Ты меня знаешь. Скажи сам, могу я быть здесь? Как ты думаешь? Не кажется тебе это
ужасно странным? Ничего похожего на меня. Меня не узнать. Но это я. Это всё-таки я. Но я не могу это понять. Это ужасно странно. Со всем тем, чем я был прежде — ничего общего. Нет, пожалуйста не смейся, мне всё это ужасно странно, непонятно, далеко.
Он уселся на тёмную землю и смотрел печально перед собой.
С тем, что было, ничего общего, совсем ничего, сказал он.
Затем он поднял кончиками пальцев что-то с земли и понюхал. Странно, прошептал он,
совсем странно. Он протянул мне землю. Она была, как снег. Как его рука, которой он перед этим касался меня. Совсем холодная. Совсем голая. Совсем лёгкая.
Понюхай, сказал он.
Я глубоко вдохнул.
Ну?
Земля, сказал я.
И?
Немного кислая, немного горькая. Настоящая земля.
Но чужая? Совсем чужая? И такая враждебная, не правда ли?
Я вдохнул глубоко запах земли. Она пахла холодно, обнажённо и легко. Немного кислым.
Немного горьким.
Она пахнет хорошо, сказал я. Как земля.
Не отвратительно? Не чуждо?
Ради смотрел на меня испуганными глазами. Не противно, ты?
Я понюхал.
Нет, так пахнет земля кругом.
Ты так считаешь?
Определённо.
И ты не считаешь её противной?
Нет, она пахнет несомненно хорошо, Ради. Понюхай и ты!
Он растёр немного между пальцами и понюхал.
Везде земля так пахнет? Спросил он.
Да, везде.
Он вдохнул глубоко. Он воткнул свой нос в ладонь с землёй и дышал. Потом он посмотрел на меня. Ты прав, сказал он. Пахнет, пожалуй, вполне хорошо. Но чужая, когда я думаю, что это я, но ужасно чужой. Ради сидел и нюхал, забыв обо мне, и нюхал, и нюхал, и нюхал. И слово «чужая» он произносил всё реже.
И всё тише говорил он это. И нюхал, и нюхал, и нюхал.
А я ушёл на цыпочках обратно домой. Уже было утро, половина шестого.
В палисаднике выглядывала всюду земля из-под снега. Она была холодной, голой и лёгкой.
И она пахла. Я стоял и дышал глубоко. Она пахла. Она пахнет хорошо, Ради, шептал я.
Она пахнет действительно хорошо. Она пахнет, как настоящая земля. Ты можешь не беспокоиться на этот счёт, Ради!
Перевод с немецкого 23.12.15.
Radi
Heute nacht war Radi bei mir. Er war blond wie immer und lachte in seinem weichen breiten Gesicht. Auch seine Augen waren wie immer: etwas aengstlich und etwas unsicher. Auch die paar blonden Bartspitzen hatte er.
Alles wie immer.
Du bist doch tot, Radi, sagte ich.
Ja, antwortete er, lach bitte nicht.
Warum soll ich lachen?
Ihr habt immer gelacht ueber mich, das weiss ich doch. Weil ich meine Fuesse so komisch setzte und auf dem Schulweg immer von allerlei Maedchen redete, die ich gar nicht kannte. Darueber habt ihr doch immer gelacht. Und weil ich immer etwas aengstlich war, das weiss ich ganz genau.
Bist du schon lange tot? fragte ich.
Nein, gar nicht, sagte er. Aber ich bin im Winter gefallen. Sie konnten mich nicht richtig in die Erde kriegen. War doch alles gefroren. Alles steinhart.
Ach ja, du bist ja in Russland gefallen, nicht?
Ja, gleich im ersten Winter. Du, lach nicht, aber es ist nicht schoen, in Russland tot zu sein. Mir ist das alles so fremd. Die B;ume sind so fremd. So traurig, weisst du. Meistens sind es Erlen. Wo ich liege, stehen lauter traurige Erlen. Und die Steine stoehnen auch manchmal. Weil sie russische Steine sein m;ssen. Und die Waelder schreien nachts. Weil sie russische Waelder sein muessen. Und der Schnee schreit. Weil er russischer Schnee sein muss. Ja, alles ist fremd. Alles so fremd.
Radi sass auf meiner Bettkante und schwieg.
Vielleicht hasst du alles nur so, weil du da tot sein musst, sagte ich. Er sah mich an: Meinst du? Ach nein, du, es ist alles so furchtbar fremd. Alles. Er sah auf seine Knie. Alles ist so fremd. Auch man selbst.
Man selbst?
Ja, lach bitte nicht. Das ist es naemlich. Gerade man selbst ist sich so furchtbar fremd. Lach bitte nicht, du, deswegen bin ich heute nacht mal zu dir gekommen. Ich wollte das mal mit dir besprechen.
Mit mir?
Ja, lach bitte nicht, gerade mit dir. Du kennst mich doch genau, nicht?
Ich dachte es immer.
Macht nichts. Du kennst mich ganz genau. Wie ich aussehe, meine ich. Nicht wie ich bin. Ich meine, wie ich aussehe, kennst du mich doch, nicht?
Ja, du bist blond. Du hast ein volles Gesicht.
Nein, sag ruhig, ich habe ein weiches Gesicht. Ich weiss das doch. Also -
Ja, du hast ein weiches Gesicht, das lacht immer und ist breit.
Ja, ja. Und meine Augen?
Deine Augen waren immer etwas - etwas traurig und seltsam -
Du musst nicht luegen. Ich habe sehr aengstliche und unsichere Augen gehabt, weil ich nie wusste, ob ihr mir das alles glauben wuerdet, was ich von den Maedchen erzaehlte. Und dann? War ich immer
glatt im Gesicht?
Nein, das warst du nicht. Du hattest immer ein paar blonde Bartspitzen am Kinn. Du dachtest, man w;rde sie nicht sehen. Aber wir haben sie immer gesehen.
Und gelacht.
Und gelacht.
Radi sass auf meiner Bettkante und rieb seine Handflaechen an seinem Knie. Ja, fluesterte er, so war ich. Ganz genauso.
Und dann sah er mich ploetzlich mit seinen aengstlichen Augen an. Tust du mir einen Gefallen, ja? Aber lach bitte nicht, bitte.
Komm mit.
Nach Russland?
Ja, es geht ganz schnell. Nur fuer einen Augenblick. Weil du mich noch so gut kennst, bitte.
Er griff nach meiner Hand. Er fuehlte sich an wie Schnee. Ganz kuehl. Ganz lose. Ganz leicht.
Wir standen zwischen ein paar Erlen. Da lag etwas Helles. Komm, sagte Radi, da liege ich. Ich sah ein menschliches Skelett, wie ich es von der Schule her kannte. Ein Stueck braungruenes Metall lag daneben. Das ist mein Stahlhelm, sagte Radi, er ist ganz verrostet und voll Moos.
Und dann zeigte er auf das Skelett. Lach bitte nicht, sagte er, aber das bin ich. Kannst du das verstehen? Du kennst mich doch. Sag doch selbst, kann ich das hier sein? Meinest du? Findest du das nicht furchtbar fremd? Es ist doch nichts Bekanntes an mir. Man kennt mich doch gar nicht mehr. Aber ich bin es. Ich muss es ja sein. Aber ich kann es nicht verstehen. Es ist so furchtbar fremd. Mit all dem, was ich frueher war, hat das nichts mehr zu tun. Nein, lach bitte nicht, aber mir ist das alles so furchtbar fremd, so unverstaendlich, so weit ab.
Er setzte sich auf den dunklen Boden und sah traurig vor sich hin.
Mit frueher hat das nichts mehr zu tun, sagte er, nichts, gar nichts.
Dann hob er mit den Fingerspitzen etwas von der dunklen Erde hoch und roch daran. Fremd, fluesterte er, ganz fremd. Er hielt mir die Erde hin. Sie war wie Schnee. Wie seine Hand war sie, mit der er vorhin nach mir gefasst hatte: Ganz kuehl. Ganz lose. Ganz leicht.
Riech, sagte er.
Ich atmete tief ein.
Na?
Erde, sagte ich.
Und?
Etwas sauer. Etwas bitter. Richtige Erde.
Aber doch fremd? Ganz fremd? Und doch so widerlich, nicht?
Ich atmete tief an der Erde. Sie roch kuehl, lose und leicht. Etwas sauer. Etwas bitter.
Sie riecht gut, sagte ich. Wie Erde.
Nicht widerlich? Nicht fremd?
Radi sah mich mit aengstlichen Augen an. Sie riecht doch so widerlich, du.
Ich roch.
Nein, so riecht alle Erde.
Meinst du?
Bestimmt.
Und du findest sie nicht widerlich?
Nein, sie riecht ausgesprochen gut, Radi. Riech doch mal genau.
Er nahm ein wenig zwischen die Fingerspitzen und roch.
Alle Erde riecht so? fragte er.
Ja, alle.
Er atmete tief. Er steckte seine Nase ganz in die Hand mit der Erde hinein und atmete. Dann sah er mich an. Du hast recht, sagte er. Es riecht vielleicht doch ganz gut. Aber doch fremd, wenn ich denke, dass ich das bin, aber doch furchtbar fremd, du. Radi sass und roch und er vergass mich und er roch und roch und roch. Und er sagte das Wort fremd immer weniger. Immer leiser sagte er es. Er roch und roch und roch. Da ging ich auf Zehenspitzen nach Hause zurueck. Es war morgens um halb sechs. In den Vorgaerten sah ueberall Erde durch den Schnee. Sie war kuehl. Und lose. Und leicht. Und sie roch. Ich stand auf und atmete tief. Ja, sie roch. Sie riecht gut, Radi, fluesterte ich. Sie riecht wirklich gut. Sie riecht wie richtige Erde. Du kannst ganz ruhig sein.