Дорогие друзья!
Мне очень понравились стихи, попавшие в лонг-лист Литературного Фестиваля Рунета. Напечатанные вместе, они составили бы хороший поэтический журнал. Однако, я выбрал только семь стихов из пятидесяти одного - те, которые показались мне по уровню выше остальных; я выбрал поэтические тексты, мимо которых, как говорится, «нельзя пройти». Стихи в моей семёрке расположены в произвольном порядке: в том, в котором я их прочитал.
Стих Нины Лезёр «Крутится – вертится» подкупает совершенством исполнения – ни одной лишней строчки, всё работает на идею, всё подводит к концовке, которая оказывается, в свою очередь, с одной стороны, закольцованной с началом (мамины «внушения»), с другой стороны – небанальной.
Есть такие стихи, которые сперва нравятся, но потом, когда перечитываешь текст, речевая ткань как бы «расползается в пальцах», плывет. Одно слово кажется необязательным, другое - вообще неуместным. Стих же Нины, наоборот, выдерживает любой, самый пристальный взгляд. Чем внимательнее вчитываешься, тем больше интересного замечаешь. Например, посмотрите, как работают определения, создавая атмосферу прозрачности, воздушности, зеркальности: мокрый асфальт, прозрачный дождь, киоск (конечно, стеклянный), кожа сидений – и, в этом же ряду синий/голубой шарик. И вторая нить переплетается с первой, красная, душная: зависть, «внушения» мамы, «краснокожесть» (как перехватывает дыхание в такой момент!), и, апогеем, «раздутый красный шарик» - воспаленные гланды, раздутая «жаба» зависти, которая «душит».
Нина Лёзер "Крутится - вертится" http://www.stihi.ru/2014/06/01/3050
Другим живётся хорошо, а прочих мучит зависть.
Какая невидаль! – «Москвич» на весь большой квартал.
Подружкин папа вёл «Москвич»,
А мы сидели сзади,
Как будто издан был закон, чтоб он двоих катал.
Не раз внушала мама мне, что клянчить – это плохо.
«Пусть пригласят тебя сперва, откроют шире дверь».
Внушала разное… и всё, как об стену горохом,
И приглашал ли кто меня, не вспомнится теперь.
Асфальт был мокр, простор пахуч,
Прозрачный дождик капал.
А майский гром гремел вдали, как выпивший сосед.
В киоске шарик голубой купил подружке папа,
А у меня ни шара нет, ни даже папы нет.
Я зайцем ехала тогда на кожаном сиденье,
В моём кармане ни гроша, не то чтоб звонкий рубль.
И мне хотелось попросить такой же шарик синий,
Такой же точно голубой из крепких, верных рук.
Цвет щёк моих стал густо-ал, я стала краснокожей,
Шепчу бесшумно ртом сухим: «Как лёгок! Как он кругл!»
Подружка папе говорит:
«Купи ей шарик тоже,
Шары должны похожи быть у преданных подруг».
И было так в душе легко, что я не попрошайка,
Что деликатность соблюла, схватив за нитку дар.
Что можно выбрать антипод, – раздутый красный шарик,
Чтоб синий шар стал пиком грёз на все мои года.
Произведение Александра Крупинина «Пунцовый филин» выполнено в технике коллажа, но тем не менее, не рассыпается (что редкость). Кажется, Рейн рассказывал Бродскому о роли глаголов в стихотворении, трудно писать тексты, состоящие в большОй степени из существительных, тем ценнее удачи (вспомним «Ночь.Улица. Фонарь. Аптека.»), и этот стих перекликается с блоковским («вряд ли повторится всё как встарь»). Так же перекликаются в этом стихотворении Великая французская и Великая Российская революция, и стих превращается в плач по погибшей душе дореволюционной, европейской России. Пунцовый филин, пунцовое соцветье амаранта, венозная кровь, угасающие угли...
Александр Крупинин «Пунцовый филин» http://www.stihi.ru/2016/01/01/7379
Ночная дача. Тярлево. Мясковский.
Приёмник Селга. Летняя гроза.
Далёких революций отголоски.
Симфонии совиные глаза.
Резвятся Ca ira и Карманьола,
Стекает в Сену кровь мадам Вето.
Секунда тишины, и скрипка соло
Тихонько плачет: «Pour quoi? За что?»
Ван Херк, пунцовый филин, над Брабантом
Кружит, кружит четвертый век подряд.
Звучат виолончель и барабан там -
Они о чём-то страшном говорят.
Кипит Нева, широкая, как Схелде,
И вряд ли повторится всё, как встарь.
Хабалов плачет в трубку – не сумел-де,
«Всё рушится. Измена, Государь».
О, город мой – соцветье амаранта.
Солдаты, бабы, флаги, карнавал.
Великий князь выходит с красным бантом.
«Неужто мы погибли, генерал?»
Сменяет Карманьолу Dies irae.
Пунцовый филин завершает круг.
А трубы громче. Скоро в этом мире
Всё заглушит тяжелый трубный звук.
Под песню Хорста Весселя в Берлине
Проводят физкультурники парад.
Там Гитлер принимает Муссолини.
А впереди Дюнкерк и Сталинград.
Горят покрышки. Города в руинах.
Вздыхает тихо ми-бемоль минор.
Неслышно входят БУКи в Украину.
Всё кончено. Звучит финальный хор:
«Что мы видели?
Диву дивную,
Диву дивную
Телу мёртвую.
Как душа-то с телом
Расставалася,
Расставалася
Да прощалася.
Как тебе-то, душа,
На суд Божий идить,
А тебе-то, тело,
Во сыру мать землю».
Стихотворение Николая Лосинского «Стеклянный заяц» напомнило мне раннюю лирику Маяковского и я выбрал бы его хотя бы за
«Сердце свое положу подушкой
Под голову твою,
отдохни,
я скоро».
А еще это так называемое стихотворение-перевертыш, когда к концу становится понятно, что предновогодняя встреча – только воспоминание.
Николай Лосинский "Стеклянный заяц" http://www.stihi.ru/2015/12/28/11287
Губами — в висок, в пену макушки,
Крышу срывает запах твоих волос.
«Дождик» тяни от самой верхушки,
Зайца с барабаном...
Дед Мороз принес
В пятьдесят седьмом, осторожней, дурень,
Силен, да неловок, ну весь в отца».
Кораблики оригами плавают по кухне,
Склевывая слезы с милого лица.
Один, постаревший, швартуется слева,
Малым ходом к щеке,
сквозь волны еловые.
Капитан не у дел, руками — за стены,
Ходит, шатаясь, по половицам.
Портовые
гудки в голове
заглушают слова твои тихие.
Родная, пожалуйста, говори погромче.
Ну что ты шепчешь проливными ливнями,
Ожиданий полными.
«Сынок, если хочешь,
Вверни в люстру стоваттные лампочки.
Пусть будет светло, а то все экономлю.
И не ходи босиком, на батарее тапочки».
Штормом накрыло — помню, ма.., помню...
Сердце свое положу подушкой
Под голову твою,
отдохни,
я скоро —
Душно мне, мама, на суше, душно.
По улице марширует стеклянный заяц,
Давно разбитый вдребезги заяц
Из пятьдесят седьмого.
Стихотворение Тани Арсак «Временщики» - о нас, смертных, и о нашей Вере, вернее, ее отсутствии. Тут мы найдём миллион прекрасных находок типа «Временщичество на поверку безвременно», «у Божьих подруг – хроническая беременность; враги чертей – поедают их чёртов ужин.», «О кремень молитвы разбиты губы» и так далее. Личное отношение автора к теме веры, смерти и бессмертия, не дает стихотворению выродится в набор псевдоафоризмов или, что еще хуже, в самолюбование (а это, к сожалению, часто происходит с подобными текстами).
Таня Арсак "Временщики" http://www.stihi.ru/2015/09/11/3058
Ни луну, ни сонник не донимая,
мы подчистим выводы, подотрём.
Сентябри имеют повадки мая,
как и все, зачатые январём.
Не пытайте нас ни сулой, ни верой –
мы слабы, конечно, но что с того? –
ни последней правды, ни кривды первой
не узнает смертное естество.
Временщичество на поверку безвременно; фотонной шрапнелью Ормузд контужен;
у Божьих подруг – хроническая беременность; враги чертей – поедают их чёртов ужин.
В голове – опилки, пружинки – в теле,
по спиральным кодам – недолог век.
Отражаясь в нас, зеркала вспотели –
Серебристо-мутные имярек,
Колыхаясь нервно, танцполом клубным,
Сочиняют зримое волшебство…
О кремень молитвы разбиты губы,
обезьянам хочется волчьих квот.
У Божьих друзей – дешевеют Платон и истина; у шайтановых недругов – на знамёнах огрызки лун;
за высокие чувства и цели заплатим низменным, ибо плетью отчаянья не перебить колун.
В супесок, суглинок, подзол уходят,
но идут ли в Небо? – лишь вера врёт.
Оттого беспомощности угодней
сочинить бесплотный полёт,
полёт,
заставляющий нравственность в рамках правил
человечить, бо;жить, а не дичать –
потому что страшно: добро по прайсам
где волчицы стали сосать волчат,
где петух орёт каждый день со спицы,
где за клык – два ока, за слово – клык…
Полиглота дразнят в полёте птицы:
— А попробуй выучить наш язык.
Временщики приватизируют истину, пророки в психушках – в речах и очах пусты…
режутся вербы, чтоб вход к месту казни выстелить, но неподкупны нынче иуды и невоскресны христы…
О стихотворении Либолева «будь...» сразу скажу две гадости: оно многословно и построено на единственной идее («будь сестрой милосердия»). Какая уж тут «езда в незнаемое»?! Однако, сделан поэтический текст настолько ладно, рифмы местами настолько вкусны, и звучание настолько прекрасно, что я просто не мог не включить его в свой обзор.
Либолев 2 «будь...» http://www.stihi.ru/2014/01/19/11844
(номинация Ирины Рыпки)
будь сестрой милосердия. пусть отгремела война,
только выглядит мир почему-то ничуть не иначе...
скоро выпадет снег, станет белым творить письмена -
пересказ одного из обычных погодных чудачеств.
вот уже и сочельник. крещенский мороз запоздал,
по законам военного времени - быть бы расстрелу...
не трамваи ползут, а уходят на фронт поезда
вдоль по улице той, что похожа на шрам застарелый.
всё метёт и метёт... ледяная грохочет крупа,
в оцинкованный бубен вгоняя за трассером трасcер.
снега нет, а пока я сестричке стишок накропал...
что ещё подарить... только это недолгое счастье.
будь сестрой милосердия. вынеси из-под огня
не меня, а слова, на морозе крещёные пулей,
задубели бинты. это вовсе не кровь, а коньяк.
это те, кто ушел, неушедших ещё помянули.
выноси, будем жить! увеличивать списки потерь -
не для нас... пусть живут миллионы спасённых тобою
необстрелянных слов. остаются на белом листе,
чтобы снова вернуться на поле крещенского боя.
чтобы дальше звучать. видишь - в немилосердной войне
выживают лишь те, кто не сгинул, забытый в окопе.
отгремит и пройдёт... пара дней - и просыплется снег.
раздавая бесплатно свои запоздалые хлопья...
а потом - холода... онемелость обветренных губ.
только хрипы в груди, да надсадный прокуренный кашель...
уползает трамвай... вон прохожий упал на бегу.
не убит, поднимается... мало ли было упавших.
но никто не погиб. на твоих вдохновенных руках
выживали они, и, согласно приказам из главка,
уходили навек. кто бывалым, кто сыном полка.
уезжали на фронт, будто семеро жизней по лавкам.
будь сестрой милосердия. выше ранений и язв
личный список потерь утверждён, но не предан огласке...
а на белом снегу застывает любви новояз,
новобранец, который крещенским морозом обласкан.
Про стихотворение Палада «Двери» я могу сказать только одну гадость: это не концовка! Во всяком случае, для такого текста. Ну что это за концовка «я потерялся во времени-месте»? Зато всё остальное выше всяких похвал: лексика, пластика языка, ирония и самоирония.
Палад «Двери» http://www.stihi.ru/2015/11/24/10901
Швыряя мне взор, и надменно, и зыбко,
в отсутствии боле престижной персоны,
роняете:
- В парке кошерная скрипка
рвёт душу, как юность студенту кальсоны.
И вот мы ступаем - Спесивая, Жалкий,
да горсть показушных семейных идиллий -
под вётлую сень и под птиц перепалки.
И ждём, чтоб смычком наши скуки пилили.
Он гулко выходит.
С засаленной прядью.
Он в трёпаном фраке
на грязном помосте.
И мы,
и которые счастливы в браке,
застыли, что суки, задравши охвостья.
Теснятся вплотную пальто и фуфайка:
наслышаны черти, что дядька не фуфел.
Я вяло ликую: "давай, мол, сыграй-ка!",
надеясь отвлечься от нэпманш и кукол.
Музло, антрепризы, мазня под Да Винчи,
слащавая ересь про яд и корону -
всё лучше, чем стерва под боком да винчик,
разбавленный вдрянь златозубым Мироном.
Табачную крошку по нёбу катая,
я ждал звук корёжимой кровельной жести.
Но скрипка открыла мне двери в потаи.
И я потерялся во времени-месте.
Стихотворение «Внутренний перенос» привлекло меня в первую очередь необычной формой. Размер, возникающий в начале стихотворения, разрушается в самом конце (после «в одной фазе с морем»). Если бы продолжить в том же духе, то получилось бы что-то вроде:
И шипы на спине крокодила,
с которым в руке
я полсвета избегал за утро,
проступают гармоникой
в фазе с морскою волной
сквозь веков немоту
и нелепую окаменелость,
чтобы сделать их переносимыми и
пере-
несть.
Двойным значением переливается концовка – «перенести» в смысле «сквозь время» и в смысле «вынести».
Активированный Уголь «Внутренний перенос»
http://www.stihi.ru/2016/01/22/8236
"Не плоды и не мед, а янтарный родной
горний свет переносного смысла"
(Андрей Темников)
Когда я стану ушным врачом, мир
превратится в раковину, из которой
шумит море.
Его волны выносят на берег
забытые вещи:
любимые детские сны,
колыхание медузы в руках,
на коленях зелёнка и йод, в голове
граммофонный Чуковский.
Пахнет сладкая вата и крыса
под листом точно так же лежит,
я проверил -
только мех чуть темнее и тоньше.
И шипы на спине крокодила,
с которым в руке
я полсвета избегал за утро,
проступают гармоникой -
в одной фазе с морем
сквозь
окаменелость и немоту,
чтобы сделать их переносимыми и
пере-
нести.
Об эксперте:
Родился в 1972 году в Одессе. Закончил Одесский университет (теоретическая физика). С 1994 года живет в Германии. Закончил Дортмундский университет по специальности «Прикладная информатика». Работает разработчиком программного обеспечения.
Публиковался в журналах «Крещатик», «Интерпоэзия», «Эмигрантская лира», «Homo legens», «Русская словесность», «Побережье», «Интеллигент», альманахе «Связь времен».
Автор книги стихотворений «река» (2012).
Живет в Дортмунде, Германия.