Галина Храбрая
«АВТОБУС НА ПЕРЕЕЗДЕ В ЖАВОРОНКАХ»
Мне к вечеру в тот день, а точнее к 17 часам надо было быть в ЦДЛ
в обязательном порядке, поэтому пришлось прямо с утра приодеться
для проведения мероприятия, так сказать, на должном уровне.
Естественно, что основным и завершающим штрихом, дополняющим мой образ,
были длинные кожаные сапожки на тонкой шпильке!
Это красиво, тут с этим не поспоришь, посмотрите сами: бордовое пальто,
строго в талию, расклешённое книзу, на плечах – роскошная чернобурка,
вся в серебряных иголочках, а на ногах – чёрные шпильки, ах-ах-ах!
Но это была среда! А по средам в нашем Покровском храме всегда проходит
обязательное Богослужение! Все Подмосковные храмы Одинцовского района
разобрали себе по буднему дню, дабы прихожанам не оставаться без возможности
придти в храм и помолиться, мало ли, какая нужда застанет, кого из них врасплох,
или просто приспичит исповедоваться «по аварийке»!
И в «Назарьеве» и на «Больших Вязёмах», а также в «Юдине», в «Акулове»
и других населённых пунктах ближнего Подмосковья – все дни проведения литургий
были назначены по расписанию… в строгом режиме.
Нашему приходу досталась «среда». Для меня это был приказ и он не обсуждался.
И потом, в среду же в приходе почти никого нет! Свечки, практически, нигде
у икон не горят. Ну, что это такое? Вымерли, что ли все, не война же,
в конце-то концов!
Я выбила себе на обычной своей работе у начальства в среду «законный выходной»
и была тем так рада, что мои крылья подросли на уровень выше!
Да ко всему прочему, просфоры остаются не востребованными! Ам-ням-ням!
А в тиши и в глубинах «больших и малых алтарей» любимого мной прихода,
да при малом скопление народа, так благостно помолиться!
Постоять на службе и душу напитать свою добрым рвением рассудка,
особым порывом всех сердечных дум, старанием духовным, прилежанием
и чутким вниманием разума к священным текстам!
Это вне всякого обсуждения – такого может и не быть в жизни, поэтому надо суметь
понять, какое благо дано судьбой, и не терять момента этого святого времени!
Да! Я хотя и собралась в ЦДЛ, но выехала из дому заранее,
чтобы попасть на утреннюю службу.
Была среда. Вопрос этот даже не обсуждался в моём сознание.
Ехать в храм и баста!
Да и день-то, какой славный выдался! Во-первых, накануне моего Дня Ангела
и моего любимого праздника с почитанием 40-ка мучеников Севастийских,
когда в дань их памяти выпекаются из пресного теста птички «жаворонки»!
Старушки напекли их заранее и попросили меня помочь им отвезти их в наш приход!
…как же это было здорово! Я подсела к своим старушкам в рейсовый автобус:
и на том свете не позабуду его «39-й» номер! Долгожданный, везущий меня в храм,
милый, самый лучший на свете рейсовый автобус, что отходил всегда в назначенное
время от платформы «Жаворонки» – какое чудное совпадение, и следовал он
через моё родное село «Перхушково» мимо моего храма до станции «Одинцово»!
Все остальные прихожанки ехали из Москвы по обычаю на электричке
до станции «Здравница», и от самой платформы, по обочине вдоль Можайского шоссе
гуськом, поспешая, двигались прямиком по направлению «в храм»!
Шофёр же наш всегда из милости своей душевной и свято русской генетической
сердечности подвозил богомольных старушек и меня вместе с ними
к самым Вратам Покровского Храма, говоря вслед милым богомолкам:
— За меня грешного помолитесь там… тётеньки!
— Непременно, милок, помолимся! Ты обратно, когда? Нас забери после службы…
— И заберу и подожду. Вы только всех пересчитайте загодя!
Чтобы нам ни одной «молодухи» не потерять!
Но в тот день было всё немного иначе. Наш любимый шофёр захворал.
Хотя дело шло к весне – вторая половина марта, тем не менее,
зло свирепствовал грипп.
На дороге повсюду было кашеобразное месиво из снега и грязи, а я на шпильках!
Но в молодости это не проблема!
Проблема… я даже и не знаю, в чём она в молодости-то?
Дело в том, что как только наш автобус отошёл от платформы станции «Жаворонки»,
едва набирая скорость, он застрял прямо на рельсах после светофора.
Встал намертво и ни с места. Всё, мотор заглох. Автобус-то был не его.
Прежний хозяин захворал, а этот не досмотрел, видать, как на рейс его поставили…
Водитель сразу же отворил двери, мол, выходите и спасайтесь, кто как может!
Но старушки мои не выходили, а сильнее лишь сжали пальцами узелочки
со свежеиспечёнными «жаворонками». Они сидели как замурованные,
словно ждали Милости Божьей. И она не заставила долго себя ждать!
Я резко встала и вышла из автобуса. Это был «Икарус». Махнув правой рукой
водителю, мол, давай, газуй, я направилась взад подтолкнуть его.
Сделала так я по старой привычке, ибо даже будучи беременной, толкала такси,
как всегда на шпильках, когда мы с мужем поздно вечером возвращались из театра.
Помнится, таксист крикнул мужу:
— Ну, брат, и жена у тебя! С такой нигде не пропадёшь! Мне бы, такую!
— Это ещё что! — парировал в ответ ему весело мой супруг, — она для меня
в свои 16 лет отроду на полном ходу вскочила в узкую дверцу вагона мимо
проходящей электрички, вскочила так быстро, прямо как нинзя, и рванула на себя
стоп-кран, всё это произошло в единое мгновение!
— А для чего? — пытался уточнить таксист.
— Это чтобы мы все на матч успели! Благо электричка, проходя вдоль платформы
всегда скорость снижает! И я, и все мужики, что стояли на платформе, в надежде
попасть на этот матч, сели, многие тогда с работы сбежали.
Таксист даже и не знал, что я была беременная… просто молодая нарядная женщина
взяла и вышла из такси, и как толканула его машину, «не боясь маникюра
испортить»! Короче вы всё поняли!
…между тем, я одной ногой нашла упор, как учила меня мама,
и пристроилась сзади автобуса, как учил меня папа:
— Ать, два, левый! — командовала я, отчего-то, именно, эта фраза пришла мне
тогда в голову! — Давай-давай! Не засни там «за рулём»! — орала я водителю.
Тут, как назло, показалась электричка! Какой я знала мат – забыла напрочь!
О смерти я даже и не подумала. Бабки же мои сидели как монументы в автобусе,
ни с места, словно: «за ними была Москва!». Ни один мускул не дрогнул
у них на лице. Это только потом мне рассказала одна из них, самая бойкая,
что они сидели и молились 40 мученикам Севастийским. Мол, не может такого быть,
чтобы мы все померли с «жаворонками» в руках на станции «Жаворонки»!
Тут водитель мне кричит:
— Завёл! Садись! Давай! Поехали! Быстро! Проскочим!
И я на ходу влетела в заднюю дверь моего «Икаруса», а электричка спокойно себе,
как ни в чём не бывало, подошла к платформе сажать народ: «Осторожно, двери
открываются, следующая станция «Дачная»:
— Надо же, со всеми остановками идёт, — проговорила я по инерции, — а так,
обычно, до самого «Голицыно» пролетает!
— Эта со всеми остановками идёт! Народ из Москвы тащит на себе
с «ночной смены», — сказала одна из старушек, как ни в чём не бывало.
Как я села и как мы ехали дальше – хоть убей, не вспомню! Помню только,
как я вытирала мазут носовым платком со своих ладоней, плюхнувшись
на заднее сидение, а вот, как входила в храм не помню… полный провал! Шок.
Только батюшка наш Иоанн, прошедший всю ВОВ, как ни взглянет на меня
во время литургии, так и покачает головой с укоризной: не дело, мол,
так рисковать, испытывать Господа! Но в глубине сердца он знал,
что на войне и не такое, а ещё похлеще случалось!
На следующий год, аккурат, в самый какун «Крещения», я была в Одинцово
на приёме у одного модельера с мировым именем, а если попросту –
у сапожных дел мастера. Он сваял на меня показательные авторские сапожки
для выставки, которая впервые тогда проводилась в Париже.
Моделью он выбрал меня неспроста. Поначалу, не говоря мне ни полслова,
он снял с меня мерки и пошил мне модельные сапожки. А потом придержал их
на некоторое время, дабы отвёзти в Париж. Мне же он отдал их потом
по возвращению, когда они были все из себя «титулованные»,
поскольку я оплатила все расходы по дорогостоящей коже.
Они были из белоснежной лайковой кожи на шпилечке, внутри них был вшит
рыжий толстый густой мех, а с внешнего тыла с боку на «халявках» вставлены были
красочные аппликации в виде серебристого храма с золотыми куполами
на голубом небе! Вот, она Русь! Пусть знают наших!
К нему же я приехала к концу рабочего дня, как меня и просили,
дабы забрать свои сапожки. На улице было очень темно, шёл снег,
и к ночи подмораживало основательно. Настроение у меня было,
как и всегда, приподнятое. А тут ещё и Сочельник! Праздник подступал!
Снимая модное меховое пальто из песца, я заметила, какую-то небольшую суету:
это уходили домой последние работницы обувного супер модельного ателье,
в которое очередь была по записи на три года вперёд, и ехали в него
заказчицы в основном из столицы и даже из других городов!
Мастер пригласил меня в большую столовую, где был накрыт роскошный стол.
Когда я поняла, что накрывали его девчата только для меня одной,
то отчасти немного была удивлена этим. Смущало меня и то, как заговорщицки
они все поглядывали на меня, мило подсмеиваясь.
Вскоре мы остались с ним вдвоём. Мастер чинно восседал во главе стола,
я же скромно присела у самой двери:
— Угощайся, Галина! Это всё ради тебя! С Праздником Крещения тебя, дорогая!
Ты одна тут у нас только такая истинно верующая! Ешь! Пей! Ты всё это заслужила!
Давай! Не стесняйся! Мы тебя здесь все уважаем и обожаем… как Россию!
— Зачем? Я не голодна вовсе!
— У меня есть тост для тебя!
— Какой же?
— За настоящую русскую женщину, толкающую «Икарус» во время приближающейся
к нему электрички!
— Откуда ты знаешь? Я же никому не говорила про это, даже своей маме!
— Ниоткуда. Сам видел. Я мимо ехал тогда с ребятами и там, на переезде
мы сразу тебя узнали. Ты скажи, а то мы не дождались, опаздывали на встречу,
электричка та сквозная была, или же с остановками?
— А что?
— Как это, что? Сквозная, она же на скорости идёт, а ежели с остановкой,
то затормозила бы!
— Да. Она остановилась.
— А я рассказывал пацанам своим ещё раньше про тебя, что ты стихи пишешь,
и всё такое, в церковь ходишь! Ну, мать ты даёшь! Рискованно! Мы всю дорогу
потом смеялись так, что думали, помрём от хохота!
Так и вышло. Он вскоре умер от рака. А мог бы жить и жить! Если бы вышел тогда
ко мне из машины со своими лоботрясами. Эх, мужики-мужики! Где же ваша сноровка?
Разве я могла подумать тогда, что у меня будет такая реакция:
выйти и неистово толкать автобус, дабы убрать его поскорее с путей?
Это значит, я стою, толкаю, а они сидят, едут себе ещё и ржут как кони!
Ничего себе! Нет, чтобы выйти и подтолкнуть!
Сам рассказал, и стол накрыл мне даже, угостить меня решил! Премировать!
Наградить «за стойкость и отвагу». Ну, просто обалдеть! Ещё бы медаль повесил.
Мало того, он про этот случай весь год всем рассказывал и все ржали с меня!
Я была объектом восхищения и даже не знаю ещё, чего такого?
Видамо, так и рождаются сказки, легенды и мифы на Святой Руси-матушке!
Наверняка обувных дел мастер был к тому времени болен. Господь послал ему
такой небывалый случай, дабы проявить свой мужской порыв, и вышедшая энергетика
помогла бы ему ту зловредную опухоль рассосать! Но, увы. Он не победил её.
Мне же послан был тот случай, дабы, я узнала, каковы были мои духовные резервы,
мощь и силы моего организма для совершения подвига и принятия внезапного решения.
Мне это потом пригодилось и весьма пришлось кстати, когда наш состав
«Москва-Берлин» таможня притормозила на границе в Бресте и высадила изо всех
вагонов всех пассажиров с вещами, кроме одной группы туристов, в которой
ехала я!
Но, про это в следующем рассказе…
* Х *
http://www.stihi.ru/2016/09/20/8481
«И я родилась!»