Вера Семёновна ловко выкроила из старой кожаной сумки две заплаты. Она поставит их на протёршиеся рукава тоже старого, но ещё вполне добротного велюрового пиджака мужа. Сумку не спасти: ручки сносились до дыр, изящный замочек сломался, а потёртости уже не замаскировать ни фломастером, ни йодом. А вот на заплатки мягкая, хорошо выделанная кожа вполне сгодится!
- Смотри, Петя, какие локти будут на твоём пиджаке! Все обзавидуются! - весело сказала Вера Семёновна и потрясла в воздухе заплатками.
Пётр Иванович оторвался от газеты и грустно взглянул на жену.
- Ну да, ну да, - пробормотал он, - обзавидуются. Кошмар какой-то! На дворе 1998 год, конец двадцатого века, весь мир идёт вперёд семимильными шагами, а мы заплаты на локти из сумок вырезаем! - Он с досадой отбросил газету.
- Вот ты, Верочка! Тебе пятьдесят лет, ты – профессор химии, уважаемый человек, а вынуждена днём торговать в палатке, потому что твою кафедру закрыли, а тебя "сократили", а вечером вырезать из сумки заплаты на мой пиджак! Сашенька, жена Аркаши, - учитель, педагог от Бога, - ездит убирать хоромы новоявленных богатеев! Работает уборщицей! - Пётр Иванович вскочил с места, выпрямился и гневно погрозил кому-то пальцем.
- Ни работы приличной, ни денег! – продолжал обличать он. – Куда мы катимся?! Инфляция сумасшедшая, в магазинах ценники в у.е.! - Он безнадёжно махнул рукой и опустился в кресло.
Вера Семёновна отложила в сторону пиджак, подошла к мужу и обняла его сзади.
- Ну, что ты горячишься? Да, работаем не по специальности. Но ключевое слово здесь - работаем! А Сашенька, кстати, уже не ездит на вызовы, она на телефоне, заказы принимает. Высшее образование свою роль сыграло! - Вера Семёновна усмехнулась и погладила мужа по плечу.
- Ничего, Петенька! Всё будет хорошо! Ты скоро работу закончишь, деньги получишь. Большие деньги! 2000 долларов, это же какие деньги, Петенька! Сыну поможем… А там, глядишь, молва о тебе пойдёт, приглашать начнут. Выкрутимся!
Пётр Иванович горько усмехнулся:
- Молва… Раньше известность была, на весь Советский Союз, а теперь молва… Стыдно мне, Верочка. Я, мастер-краснодеревщик высочайшей квалификации, реставратор, работавший почти во всех музеях страны, - и делаю пол «новому русскому», безграмотному мужику с бычьей шеей - господину Бабенко! И какой пол! Паркет из десяти – именно десяти, ни больше ни меньше! - ценных пород дерева, с инкрустацией! Вот, скажи мне, - повернулся он к жене, - скажи, как ты думаешь, зачем этому элементу такой пол? Вера Семёновна пожала плечами.
- Не знаю, - улыбнулась она, - наверное, в красоте жить хочет, как в музее!
- В красоте! В музее! Да он в музее ни разу в жизни не был! - фыркнул Пётр Иванович. – Нет, дорогая, он хочет утереть нос Антохе, Коляну и Серому, таким же, прости меня, быкам. На Новый год пригласить компанию, и чтобы все «сдохли от зависти»! - Пётр Иванович обессиленно замолчал.
- Ну и что, Петенька, – спокойно сказала Вера Семёновна. – Ну и что. Пусть себе развлекается. А у тебя зато работа есть. Скоро закончишь заказ и свои деньги получишь! Об этом думать надо. И, кстати, не забудь дать ему визитку организации, где Сашенька работает. За полом-то уход потребуется!
- Фирмы, Верочка, фирмы, а не организации! Учись говорить правильно! - хохотнул Пётр Иванович.
- Да Бог с ней, с этой фирмой! Пойдём чай пить, милый. Я печенье овсяное сегодня купила.
И Вера Семёновна лёгкой походкой направилась на кухню. Муж с удовольствием посмотрел ей вслед. Его Верочке никто никогда не даёт её возраста! Невысокая, но удивительно пропорциональная, стройная, с белокурыми вьющимися волосами, она выглядела лет на сорок, не больше. А её белозубая улыбка и большущие серые глаза могли свести с ума любого мужчину! Пётр Иванович слегка ревновал свою жену… да ко всем! Он-то вовсе не красавец, нет. Хоть и вышел ростом, да фигура какая-то угловатая, нескладная. Волосы совсем седые, благо, хоть не поредели, а то хорош бы он был с плешью-то! И выглядел он на свои пятьдесят три, и ни днём меньше. Ну, красавец-не красавец, а серебряную свадьбу с любимой женой отметил! Пётр Иванович потёр нос и, улыбаясь, пошёл на кухню пить чай с овсяным печеньем.
Утром за ним заехал друг и коллега Аркадий, Аркаша, как ласково называла его Верочка. Аркаша был на одиннадцать лет моложе Петра, но разница в возрасте не мешала им крепко дружить ещё со времён совместной работы в реставрационной мастерской, куда юный Аркадий пришёл после института и попал под начало Петра Ивановича. Тот быстро рассмотрел в симпатичном широкоплечем брюнете с карими выразительными глазами большой талант реставратора и взял его под свою опеку. Так и подружились, а когда Аркадий женился, стали дружить семьями. И сейчас, в трудные времена, Аркадий и Пётр держались друг друга и все редкие заказы выполняли вместе, честно деля пополам заработанное.
Аркадий приехал на видавшей виды «шестёрке» - машине верной и трудолюбивой. По утреннему городу до работы добрались быстро: октябрь стоял тёплый и сухой, дороги были чистые, а яркая и радостная красота золотой осени соответствовала их настроению: сегодня они сдавали готовую работу заказчику. Ни Аркадий, ни Пётр Иванович дома об этом не говорили, им хотелось сделать жёнам сюрприз: явиться вечером и выложить на стол долгожданные, честно заработанные 2000 долларов. Каждый по две тысячи!
Деньги большие, но и работали они за эти деньги больше двух месяцев!
Аркадий и Пётр вошли в подъезд семиэтажной «сталинки», поднялись на третий этаж и открыли дверь в огромную квартиру, которая получилась из объединённых соседних "двушки" и "трёшки"*. Здесь, в тридцатиметровом холле жилища "нового русского", они и делали паркетный пол. Делали-делали и, наконец-то, сделали! Мастера застыли на пороге, придирчиво и восхищённо разглядывая чудо, сотворенное собственными руками. Под их ногами расстилался настоящий ковёр, изысканно и утончённо выполненный из десяти разных ценных древесных пород. В центре, где требуется наибольшая твёрдость дерева, паркет набирался из необычной, крепкой древесины пурпурно-розового и фиолетового бразильского амаранта, из прочной бразильской вишни, сияющей оттенками от оранжево-коричневого до красновато-коричневого с белой, серой и розовато-коричневой заболонью.* Весёлый жёлтый цвет обеспечивал стойкий и твёрдый ироко из Африки, соседствующий в рисунке с желтоватой оливой с пёстрой, мраморной текстурой. Желтизну оттеняли детали рисунка, выполненные из мербау – малайзийского дерева светло-коричневого оттенка и и индонезийского палисандра с древесиной редкого красно-коричневого тона
Не забыты были и родные отечественные породы дерева. В паркетный ковёр гармонично вписались и белая древесина клёна, и прочный дымчатый бук, и розовая груша. Не обошлось, конечно же, без дуба с его неповторимо красивой текстурой, пригодилась и своя, российская, желтовато-розоватая вишня… Все эти деревянные детали, тщательно подобранные по прочности, текстуре, совмещаемости и оттенкам, и составляли великолепный, полностью готовый паркетный ковёр, дважды пропитанный шелковистым маслом, и сияющий теперь в свете роскошной хрустальной люстры под трёхметровым потолком.
- Ох, и красота же, Аркаша! - восторженно проговорил Пётр Иванович, подталкивая друга в бок. – И мы с тобой – создатели этой красоты! А помнишь, как мы отговаривали этого… заказчика от бамбукового паркета!
-Помню! – засмеялся Аркадий. – Кто-то ему нашептал, что бамбук – это круче крутого! И поди докажи, что бамбук – не дерево, и через 5-7 лет в копеечку влетит его реставрация!
- Можно подумать, этот пол ему по дешёвке достался, - усмехнулся Пётр Иванович, - за копейки. Страшно представить, в какие деньжищи материал обошёлся!
- А то ты не знаешь, Петя, в какие! Из нашей мастерской деревяшки-то! Почти всё скупил, бандюган...
- Да ладно тебе, Аркаша. Ну, бандюган. Ну, ворует металл, за границу гонит. А кто в наше время не ворует, если есть возможность что-то украсть?! Да что мы опять об этом! Давай, лучше, переобувайся и ещё раз всё проверим, все стыки посмотрим, попрыгаем-потопаем, пока... работодатель не пришёл.
Последняя тщательная проверка пола подходила к концу, когда дверь открылась, и на пороге возник хозяин квартиры - невысокий, плотно сбитый, почти квадратный тридцатилетний мужчина с маленькими острыми глазками и наголо обритой головой.
- Ну, что, работяги-доходяги, готов мой пол? - весело гаркнул он вместо приветствия. - Надеюсь, брак не гоните, а то бошки-то поотрываю и в ваше же ведро с гайками засуну!
И он оглушительно захохотал над своей шуткой, подразумевая под "ведром с гайками" "Жигули" Аркадия.
- Паркет готов, Виктор Николаевич, - сухо ответил Пётр, внутренне поморщившись, - посмотрите сами: всё в порядке.
- Да уж вижу, не слепой! - гоготнул Виктор Николаевич. - Знатная работа, клёвый пол сбацали! Я так пацанам и сказал: Витёк знает, кого нанимать! Мои мастеровые лучшие, ложили пол в самом Эрмитаже... ведь ложили, верно?
- Да, - сдержанно подтвердил Аркадий. - Было дело, работали мы в Эрмитаже на реставрации.
- Вот я и говорю! - обрадовался Витёк. - Ну, значицца, всё в ажуре, так?
- Так, Виктор Николаевич, - ещё раз уверил заказчика Пётр. - Позвольте, я Вам визитку фирмы дам, где хорошо умеют за паркетом ухаживать. И Пётр протянул довольному хозяину квартиры визитку фирмы, где работала жена Аркадия.
- Ну-ну, давай!
Визитка утонула в широкой короткопалой ладони.
- А теперь, доходяги-работяги, держите баксики! - и Витёк вручил Петру доллары.
- Но... здесь только две тысячи, Виктор Николаевич, - недоуменно проговорил Пётр Иванович, пересчитав деньги. - Мы же договаривались на две тысячи каждому!
-Договаривались. А я решил по-другому!
- Но почему?! - возмущенно воскликнул Аркадий. - Разве мы плохо выполнили свою работу?!
- Классно выполнили, не спорю! - расплылся в широкой ухмылке Витёк. - Но кто вы есть? Наемная сила, быдло! - Его взгляд из наигранно-добродушного стал жёстким и презрительным.
- Быдло! - со вкусом повторил он понравившееся слово. - А быдло не может и не должно получать так много!
... Вера Семёновна с тревогой поглядывала на часы: скоро уже десять вечера, а Пети всё нет! Аркадия тоже не было дома - Сашенька только что звонила, волновалась. Вера, как могла, её успокоила, но собственную тревогу было не унять. В голову лезли самые мрачные мысли: они попали в аварию! у Пети случился инфаркт! их ограбили!.. Совсем изведя себя подобными предположениями, она пошла на кухню заварить себе чаю, и в это время раздался странный, прерывистый звонок в дверь.
- Милиция! Случилось страшное! - похолодела Вера Семёновна и дрожащими руками отперла замок. За дверью стоял... едва стоял! - совершенно пьяный Аркадий, с трудом удерживая повисшего на нём Петра.
- Вот, Верочка... мы дойст... дафст... до-ста-ви-лисссь...- заплетающимся языком выговорил он и опасно покачнулся. Остолбеневшая Вера Семёновна очнулась и начала действовать. Через сорок минут раздетые друзья крепко спали на широкой супружеской кровати Петра и Веры, с каждой стороны которой были предусмотрительно поставлены эмалированные тазики, а Вера Семёновна торопливо набирала номер Сашеньки. Ещё через полчаса та уже звонила в дверь.
- И вот, понимаешь, Саша, он им заявляет, вы, мол, быдло, и больших денег не достойны! И заплатил только половину... А наши герои от обиды пошли и нарезались. Во всяком случае, я Аркашу так поняла. Мой-то удалец только мычать мог...
Женщина устало замолчала. Сашенька тихо плакала. Вера Семёновна с жалостью посмотрела на подругу. Она хорошо знала, как рассчитывала Саша на эти деньги! Да и она, что греха таить, уже планы строила... Но знала Вера и другое: плакала Аркашина жена вовсе не из-за денег. Обида и оскорбление вызвали эти слёзы! Она и сама не смогла удержаться и всплакнула, пока ждала Сашеньку. А теперь в её душе поднималась злость! Злость на распоясавшегося хама и желание отомстить.
- А Петя ещё хотел подарить ему косметику для паркета из своих запасов! - всхлипнула Саша. - Хорошо, Аркадий отговорил! Нечего, мол, разбазаривать, лучше продать...
- Лучше-то лучше, только - кому? - вздохнула Вера, окидывая взглядом эмульсии, спреи, лаки и масла для паркета, выстроившиеся на большой полке возле двери. - Хотя... Ну-ка, прекращай реветь! Давай, ставь чайник, доставай печенье. А я конфеты принесу, на Новый год припасла... Бабенко, значит... Шевелись, подруга! Надо кое-что обсудить!
Саша послушно вытерла слёзы, поднялась и засуетилась у плиты. Своей высокой и тонкой, к сорока годам сохранившей гибкость фигурой, она больше походила на балерину, нежели на строгую учительницу математики. А нежная белая кожа лица, зелёные глаза и пушистые русые волосы придавали её облику такое очарование, что даже ученики между собой называли свою учительницу Сашенькой, не говоря уже о близких, любящих её людях.
Чайник быстро вскипел, но крепкий чай, налитый в большие кружки, остался невостребованным: Вера Семёновна и Сашенька так увлеклись обсуждением своего плана, что забыли и про чай, и про печенье...
*Двухкомнатная и трёхкомнатная квартиры.
*Заболонь — наружные молодые физиологически активные слои древесины, примыкающие к образовательной ткани - камбию. Отличается от ядра древесины более светлой окраской.
По причине меньшей прочности заболонь некоторых пород дерева, например, дуба, принципиально не используется. Однако у таких пород, как, например, вишня, вопрос использования решается, исходя из визуальных характеристик заболони.
Продолжение: http://www.stihi.ru/2016/11/29/268