В ремонтно-механическом цеху, где в далёком 1966 начиналась
моя трудовая деятельность в роли ученика слесаря, собирали деньги
на посылку в тюрьму бывшему коллеге, сварщику Николаю Пономаренко,
по прозвищу «Паровоз». Я не был знаком с Николаем, но тоже сдал
полтинник ему на сигареты.
- Мог бы и не сдавать! - сказал мой бригадир, Александр Егорович
Спасский - дядя Саша, как называли его не только члены бригады, но и
начальник цеха. От Спасского я узнал историю, из-за которой «Паровоз»
уже более двух лет «чалился на зоне» в Запорожье.
Мыкола, так называли «Паровоза» многие, был сексотом
(секретным сотрудником) милиции и имел право на ношение оружия.
Посёлок, окружавший бумажную фабрику, стоявшую на берегу Днепра,
со стороны суши, состоял из двухэтажных бараков и множества частных
домиков, в одном из которых зимним вечером проходила пьянка
«Паровоза» с одним из сушильщиков.
Своё прозвище «Паровоз» получил за двухметровый рост и широкие
плечи. Указательный палец правой руки Мыколы, после давнишней
травмы, имел огромный ноготь. Казалось, что одним щелчком Мыкола
может убить своего противника. Тем не менее сушильщик осмелился
в чём-то возразить уже изрядно пьяному «Паровозу». «Паровоз»
выхватил пистолет и приказал сушильщику встать на колени. В этот
момент «на огонёк» сунулся слесарь нашего цеха Николай Онопко.
«Паровоз» заставил Онопко встать на колени рядом с сушильщиком
и приставил ему ствол к груди, напротив сердца.
Онопко попытался шутить: - Коля, родной, ты хоть ствол переведи
на правую сторону!
Пьяный «Паровоз» согласился: -Ладно, чёрт с тобой!
Сушильщик, возпользовавшись тем, что Мыкола отвлёкся, попытался
удрать, а Онопко «ножницами» попытался выбить у Мыколы из рук
пистолет. В этот момент произошёл выстрел. Пуля пробила палец на
руке Онопко.
Как рассказывал позже он сам: «Чувствую, ребята, что-то стало
мне горячо в сапоге!»
- Это было не от крови, а от чего-то другого, - смеялись
слушатели.
На звук выстрела в хату сунулся ещё один рабочий. Втроём
противникам Мыколы удалось скрутить верзилу и вызвать милицию.
Во время следствия на Онопко и других участников
происшествия оказывалось давление, с целью смягчить показания.
Тем не менее «Паровоз» получил 5лет за использование
огнестрельного оружия и издевательства.
После отбытия срока Мыкола вернулся к нам в цех. Сварщиком
он был грубым, тонкие работы ему было лучше не поручать. Как-то я
попросил его приварить ручку к совку, который изготовил для мамы.
К сожалению, «Паровоз» испортил и ручку и совок.
В те годы на субботу и воскресенье на предприятии назначали
дежурную бригаду для быстрой ликвидации возможных аварий. Однажды я
попал в такую бригаду вместе с «Паровозом». В обед, втроём с другим
слесарем, Лёней, мы выпили бутылку самогонки. После этого я ещё час
выслушивал байки старших товарищей, пока отправился на шлифовальный
участок, выполнять задание, полученное ранее от начальника цеха.
Через два часа, вернувшись в РМЦ, я не застал там своих коллег и
пошёл за ними в котельную.
Дежурные слесари котельной в отличие от нас не получали
заданий на выходные и проводили время в основном за домино.
«Паровоз» после обеда отправился в котельную не столько ради
желания поиграть в домино, как в надежде раздобыть ещё выпивку.
Он сидел за столом, наблюдая за игрой, а рядом вертелся
чёрно-белый котёнок и тёрся об локоть Мыколы.
- Кыця, кыця, а зачем тебе такой длинный хвост? - произнёс
«Паровоз».
Своими ещё крепкими жёлтыми зубами он перекусил хвост котёнку
и окончательно оторвав его, швырнул хвост и обезумевшего от боли
зверёныша в разные стороны.
Я не застал эту сцену, а некоторых из видевших её потянуло
на рвоту. Возмущённых садистским поступком Пономаренко было
много, но доказывать ему что-то никто не лез.
Спасский рассказывал мне, что через несколько дней,
чтобы продемонстрировать свои сверхспособности, Мыкола на спор
съел живого ерша вместе с колючками спинного плавника...
Прошло несколько лет. Я по прежнему работал на фабрике, но уже
старшим инженером в отделе главного механика. «Паровоз» ушёл в одно
из управлений треста «Сельхозмонтаж». Но его тянуло на фабрику.
Однажды мы встретились на проходной. Мыкола пришёл повидаться с
бывшими коллегами, хотя я не знал ни одного, кто мог бы назвать
его другом.
Мы поздоровались за руку, ту самую, с огромным ногтем, но я не
ощутил никакой силы в этой руке. Наоборот, казалось, что я своим
пожатием раздавлю его руку. Мыкола был болен.
Ещё через два года я узнал, что он умер от рака желудка...