Часть 1 http://www.stihi.ru/2017/03/13/5312
Часть 2 http://www.stihi.ru/2017/04/08/12107
Часть 3 http://www.stihi.ru/2017/04/13/9680
Начало: http://www.stihi.ru/2017/04/16/9337
ОН - Евгений Феодоров
ОНА - Миоль
О Н А
Она до сих пор жива –
эта старая,
с подбитым крылом,
большая чёрная птица,
которая время от времени
прилетает к нашим окнам,
садится на карниз
и сидит долго-долго,
нахохлившись,
будто пытается вспомнить то,
что ей никак не удаётся забыть.
Когда ты открываешь форточку
и бросаешь ей хлебные крошки,
она улетает,
не желая принимать твоей милости.
Однажды ты написал о ней Сказку,
может быть,
одну из лучших своих волшебных сказок,
но она улетела из неё
и до сих пор болтается по миру
в поисках придуманного тобой счастья.
.
– Какая странная птица…
– Потерянная, - поправил ты.
– Почему?
– Она отбилась от стаи.
– Верни её в свою сказку.
– Она не умеет жить в сказках.
Как-то осенью мы встретили её в Летнем Саду,
Птица сидела на голове статуи Ночи и смотрела по сторонам.
Увидев нас, она слетела вниз
и прошуршала по осенним листьям прочь,
иронично демонстрируя нам своё полное безразличие.
– Что она хочет?- спросила я, поёживаясь.
– Ищет то, что ей никогда не удастся найти.
О Н А
Э.Григ - Одинокий странник
http://www.youtube.com/watch?v=TR3oWsxy_CY
Оторвался
от ветки осенней
листок,
и понесла его голубиная почта
песней лебединой
через реки-моря
и Фугу февральскую,
многоголосием обрамлённую,
что на посиделках баховских
испивалась ночью снежной
в веке давешнем
при свечах оплывающих…
В март-апрелью синь
наземь его опустило…
когда пробуждающееся многотравье
во степи шальной уже соком наполнялось.
Листву осеннюю сжигают по весне...
В жаркий костёр угодил листок,
оторвавшийся
от ветки осенней,
прилетевший
через Фугу февральскую
в март-апрелью синь...
О Н
На вертикальных строчках
ограды Летнего сада
я развешу пять нот
из соловьиного словаря.
Знаю,
ты и сегодня –
как обычно –
пройдёшь мимо.
Припомнишь мальчишку,
на бегу –
ветерком –
гремевшего палкой
по прутьям ограды.
Но даже нахмуриться не успеешь,
потому что услышишь
пять нот –
короткую фразу
из соловьиного словаря.
А в Летнем саду – весна.
А равнодушной весна не бывает.
Она по-сестрински
присоединится к тебе,
приобнимет,
напевая долгую песню –
и пусть в песне
всего-то пять нот,
но они –
из соловьиного словаря.
В стороне от весны,
в стороне от тебя,
словно в затхлой подворотне,
корчится маска
карнавала кумушек и кликуш.
Нет в карнавале
ни Летнего сада,
ни моста заповедного,
ни голубей на Дворцовой –
лишь завистливые бредни
да чьё-то скрипучее слово
про любовь,
перечеркнутую
вороньим пером.
Но ни мне,
ни тебе,
ни весне…
что нам взгляды косые
и что нам любая погода?!
Весна разошлась во все стороны,
охватывая город,
и стихают гнусавые подголоски.
А у нас впереди – встреча…
И пусть будет белая ночь.
И я сам пропою тебе,
прокричу над Невой
пять нот из соловьиного словаря:
- я – те – бя – люб – лю……..
А ты рассмеёшься
И скажешь:
- Мальчишка...
И весна никогда не кончится.
О Н А
Я буду собирать твои ноты –
- по- од - ной –
с решётки Летнего сада –
как жемчужины
со дна морского –
пять нот из соловьиного словаря…
Я услышу их
и узнаю твой голос,
и пёс наш, масти осенней,
почувствует тебя
и побежит к тебе,
и уткнётся в колени твои,
повизгивая от радости,
и будет крутить хвостом,
и прыгать рядом,
и тащить тебя ко мне,
наступая на твои ноги
и спотыкаясь о них…
Всего-то пять нот?
Всего-то пять,
но…
Ничего не может быть лучше,
когда весна не кончается...
Ничего…
И ты это знаешь,
и я знаю,
и наш золотой пёс, цвета осени,
узнаёт их,
и никогда не ошибается,
никогда,
потому что и для него
они –
самые важные –
пять нот из соловьиного словаря:
– я – люб – лю – те – бя –
О Н
Я не спорю с тобой.
Ты права в своей молодости.
Ты права своим смехом.
Ты права даже тем, что
любишь только Блока –
и нет для тебя поэтов других.
Ты права,
но это
лучше всех
и лучше меня понимает
твой пёс.
Встретив тебя,
я оборвал счёт потерь и утрат.
От памяти не отказался,
но ты явилась мне
больше памяти –
и я не спорю с тобой.
Пусть случилось с тобой
осеннее настроение.
Твой последний осенний листок
сгорел в апрельском костре,
никуда не долетев.
Но это ж погода…
дождь с утра…
обещали и зА полночь…
Гладишь пса –
и молчишь.
И я молчу
и почему-то не спорю.
Но не хотелось бы мне
снова вернуться в память.
И я подзываю пса.
Бывший бродяга,
он поймёт и меня,
как понимает тебя.
И помолчим?
Ты права…
О Н А
Целую горсть жемчужин
насобирали мы с нашей собакой,
чтобы привезти их тебе
от нас
на память,
навсегда.
Это было нашим тебе сюрпризом.
Ты не ждал,
хотя и думал о нас каждую минуту:
не ждал,
но думал,
думал,
но не ждал.
И такая долгая верстовая тоска
пролегла между нами,
такая долгая:
тысячи километров тоски!
Казалось,
ни начала ей не было, не будет и конца.
И собака,
которая стала нашей общей собакой,
тоже грустила:
лежала и грустила,
гуляла и искала тебя,
смотрела на меня и вопрошала:
«Где он?».
Я объясняла,
а она слушала внимательно и …
ещё тоскливее смотрела мне в глаза:
« Где он?»
– Послушай, - говорила я ей, раздражаясь. –
Ты же понимаешь,
что по-другому пока быть не может.
Ты понимаешь?
(собака отворачивалась и вздыхала).
– Ты понимаешь…
(и я гладила её кудрявую голову, и целовала в мокрый нос,
и трепала лохматые уши)
– Если ты всё понимаешь, значит…
наберись терпения и жди.
Твоя загородная жизнь набирала обороты,
текла напряженно, но размеренно,
оставляя где-то позади шум и суету
городской жизни
и даже…
нашу неожиданную встречу,
которая уже скрывалась в кисее утреннего тумана,
принесённого с Ладоги.
Ты писал о весне,
но и в словах твоих,
и в непогоде
весны почему-то не было:
«Холодает. Срываются первые капли. Пока дождь не разошёлся, пойду наколю дров. Плохо, когда в доме тянет сыростью и холодом... что-то позднеосеннее, а ведь всё готово цвести... нарциссы уже!»
Террик научился по запаху распознавать твои письма
и, кажется, чувствовал их уже в подъезде,
когда конверт от тебя дожидался нас в почтовом ящике.
Он радостно прыгал,
пока я доставала письмо,
подвизгивал,
вставал на задние лапы и вилял хвостом,
впереди меня летел по лестнице
пока я не успевала за ним следом.
Он никак не мог дождаться,
когда же я сделаю всё необходимое,
чтобы потом
ничто не могло отвлечь нас
от чтения твоего письма,
в которое обязательно
любовно
вкладывалась
сухая травинка,
или листик
зелёный
берёзовый,
или
кленовый листок осенний,
или цветок полевой гвоздики,
которую ты засушивал,
чтобы присылать зимой
напоминанием
нашего
непридуманного
многотравного – полнолунного
откровенного
лета.
Пока я читала,
Терри сидел и радостно вилял хвостом.
Пять нот соловьиного словаря…
Они прилетали с каждым твоим письмом
и…
возвращались к тебе снова…
Мы решили…
Именно так:
мы решили,
что нужно поехать на вокзал,
благо, что с проездными документами у Терри всё было в порядке,
а потому следовало…
купить билеты…
Откуда-то издалека,
как из другой жизни,
потому что из другого века
тихо пела Марыля Родович:
«Сядь в любой поезд, будь ты как ветер…
…………………………………………………
Листик зелёный зажми ты в ладони,
Прошлое больше тебя не догонит».
Но сейчас почему-то очень хотелось,
чтобы мы
непременно встретились с прошлым
и догнали друг друга,
потому что
целую горсть жемчужин
насобирали мы с нашей собакой,
чтобы привезти их тебе
от нас
на память.
Навсегда.
Это было нашим тебе сюрпризом –
пять нот из соловьиного словаря.
О Н
Ты – мой случай. Или есть всё же судьба? Но молодость права: мечты надёжны, когда они в твоей крови, когда душе без них не дышится.
=
Было ли… да кто же вспомнит, кто скажет?! А если это один из случаев воображенья, так что же – не было? Но болела и волновалась душа, разум копошился сам в себе, не находя необходимого слова… то душно, то озноб, даже походка меняется так, что подчас на щиколотках вырастают крылышки – или не могу шаг шагнуть, окаменевая истуканом в уличной толчее.
Нет, не бред… наверное, время… весеннее наваждение, томление духа…
И что же – не было? если и случилось в воображении…
=
Красной путеводной ниточкой тянется твой след из моей ранней молодости в нынешнюю весну. Так как же хоть кто-нибудь посмеет сказать, что тебя не было, если ты есть?
=
Всегда рассчитывал прежде всего на себя. Был уверен: случись что, я схвачу себя за шиворот и выдерну из любых обстоятельств. И так жил.
Но сегодня… да, жил мечтой, а сейчас – не верится… даже когда ты осторожно трогаешь моё плечо своей маленькой ладошкой и читаешь стихи Блока.
=
Молодая, ты мудрее меня: если хочешь спасти себя – спаси хотя бы пса-бродяжку без рода-племени… накорми, обиходь… придумай псу биографию, подари ему общение как судьбу… вот и спасение – если не от одиночества, то от безнадёги.
=
Заметил, что в дневнике я стал часто ошибаться, думая о тебе: вместо «себя» у меня выписывается «тебя» - «у тебя, для тебя, к тебе»…
Неужели даже одна буква может о чём-то свидетельствовать? И я спасаюсь в тебе?
=
Показалось: ты мелькнула вдоль решётки Летнего сада. И повеяло весной…
О Н А
Ещё одно письмо от тебя…
И снова – пять нот соловьиного словаря…
Они прилетали с каждым твоим письмом,
чтобы вернуться к тебе снова…
Третий день подряд я слушаю нашу музыку,
созвучную твоим письмам,
которые есть переложение с языка музыкального
на человеческое наречие.
Мне кажется,
если бы ты написал:
«Послушай… »
и не сказал больше ничего,
я угадала бы совершенно точно,
ч т о нужно включить,
чтобы услышать тебя.
И я бы не ошиблась.
Мы слушали это однажды в филармонии,
и когда последняя нота повисла в воздухе,
чтобы раствориться в тишине зала,
ты захотел уйти,
потому что услышанного
оказалось достаточно...
И нужно было успеть вынести
«Признание в любви» Шнитке
в осеннюю тишину,
пока оно не утонуло
в восторженной громогласной овации.
Мы...
успели…
О Н
«Милая моя фантастика…»
Старинная строчка всплывает в памяти,
как в озере.
«Милая моя фантастика…»
Впервые за столько беспросветных веков
ты близко,
ты почти рядом.
Впервые не нужно мне кружить по свету
и вглядываться в лица,
и вслушиваться в голоса…
Впервые так складываются часы и минуты,
что слышится музыка…
«Милая моя фантастика…»
В своём одиночестве я был счастлив немногим,
а сегодня
счастлив тем, что живу.
Кончаются странствия
иссякает одиночество…
И каждый день тем и хорош,
что в нём просыпаешься ты –
открываешь глаза… улыбаешься…
и продолжается весна.
Я потому и живу сегодня,
что будет завтра, а в нём -
и твоё утро.
«Милая моя фантастика…»
В ранний час я придумал тебе облака,
белые-белые…
О Н А
Я просыпаюсь рано
и распахиваю окна,
чтобы увидеть белые облака,
придуманные тобой для меня.
Они мне приснились сегодня,
но сейчас их нет,
всё небо заволокло тучами
и ветер остервенело бьётся о крыши,
ломает ветки на деревьях,
срывает рекламные щиты
и треплет их по улицам,
разгоняя редких прохожих,
перепуганных непогодой.
«Впервые так складываются часы и минуты,
что слышится музыка…»
Сегодня она другая…
Помнишь,
мы успели уйти с концерта,
когда только-только тишина опустилась в темноту зала,
и дыхание перехватывало «Признание в любви»,
которое всё ещё звучало в нас,
как, наверное, и в каждом,
кому посчастливилось услышать его.
Секунда,
другая,
третья..
Кажется, сердце бьётся так громко, что мешает слушать тишину.
Ещё мгновение…
Тишина достигает апогея,
и сейчас взорвётся бесноватой овацией зал,
и если этого не произойдёт,
то его разорвёт от переполненности.
Ты берёшь меня за руку, и я повинуюсь.
Хорошо, что у нас
крайние места у выхода,
и мы никого не тревожим,
ныряя в занавес,
закрывающий тяжёлые двери.
Ещё не конец,
ещё будет второе отделение,
и мой любимый Вальс прощания из «Повести о неизвестном актёре».
Ты говоришь,
что не хочешь никакого прощания
и ещё крепче сжимаешь мою ладонь.
Мы выходим на улицу.
За спиной – отголоски восторженной овации, которую мы уже не слышим.
Мы идём по вечернему осеннему городу и молчим.
Ты закуриваешь.
Говорить не хочется,
потому что никакие слова сейчас не смогут быть сильнее музыки Шнитке
и его «Признания в любви».
***
Я стою у окна
и смотрю на тусклый хмурый город
под свинцовым небом.
Всему своё время...
В прошлый раз
мы не захотели услышать
«Вальс прощания» Алфреда Шнитке.
…Я потому и живу сегодня,
что в моём завтра
будет и твоё утро?..
Альфред Шнитке. Повесть о неизвестном актёре.
Вальс прощания
http://clck.ru/B4WCi
14.04 - 28.04. 2017
Ростов-на-Дону - Рязань