Предыдущее здесь: http://www.stihi.ru/2017/08/01/3669
Каждый человек, живущий в провинции, являет собой субъект, интересный для исследования: как, вообще и почему до сих пор не покинул своё не слишком ухоженное государевыми мужами место и не отправился в столицу, чтобы через довольно короткое время смотреть на провинциалов сверху вниз, бросая вслед за ранее приехавшими собратьями знаменитое «Понаехали тут!»
Одними из таковых странных субъектов были и наши поэты Модест Шиншилов и Авель Перепряхин, которые, пожив в разные годы в чёрт-те каких городах и весях и послужив своё по разным ведомствам, коротали остатки земных дней в богом забытом уездном городишке.
Тут нам, любезный читатель наш, следует притормозить на миг ход повествования сего, чтобы кое-что уточнить. Дело в том, что оба упомянутых поэта провинцией считали как раз столицу, доказывая сие обстоятельство нижеследующим: кто и как созидал обозначенную пуповину общественного устройства? Ответ был неутешительным: строили ея человеки и сопровождали действия свои несметным количеством грехов — от пьянства до убийств всяких и даже мордобоя.
Их же уездный городишко стоял на Богом сотворённой красоте: высоченная обрывистая круча с балками являла собой ложи и партер, на месте оркестровой ямы текла чудная река с множеством рыбы от пескаря до стерляди, на широченной сцене нескончаемого заливного луга неутомимо выступал симфонический оркестр бесчисленных пернатых. Действо сие утопало в кулисах протянувшегося по горизонту бесконечного соснового леса. Конечно, людишки и здесь бедокурили в ложах и партере: пытались мостить булыжником улицы и строить домишки с архитектурными излишествами, но до столичных выкрутасов с Лобным местом или бассейном на месте Храма им было далеко.
Так вот однажды господа Шиншилов и Перепряхин задали самим себе вопрос (а кому же ещё?): неужели место, устроенное Господом, есть провинция, а перегаженное грешниками — столица? Ежели так — то столица чего?..
Смущало их и то обстоятельство, что даже если человеки изредка и создавали нечто красивое, то тут же находились другие, ломавшие созданное, либо, по меньшей мере, изображавшие на свеженьком баллончиками с красками graffiti или sprey art от избытка чувств.
А Божье всегда радовало глаз: и рассвет цвета фламинго, встречаемый удочкой Шиншилова на реке, и закат, разливавший вишнёвый компот за окном перепряхинской кухни. Поэтому, может быть, поэзия упомянутых авторов не стремилась к сиюминутности человеческих страстей, а пыталась постичь замысел Господний.
Однако, само обозначенное занятие, не лишённое греха, насквозь пронизанное страстями, определяло упомянутых господ в обычные обыватели в обычном, обывательском же, смысле слова сего.
Грешным делом, не далее, как вчера, сидели оба в кафе, каменном здании, к которому приклеилось почему-то название «Деревяшка», и потягивали из кружек свежее пиво «Свень». Наличие пены, необходимых градусов и озорных пузырьков в пиве заметно сглаживали разницу между столицей и провинцией. К тому же на большом экране шёл футбол, отодвигавший философские размышления обоих на, как минимум, девяносто минут. Играли женские сборные России и Швеции.
— Не кажется ли тебе, Модест, что шведки очень азартны? — воскликнул Перепряхин после очередного острого момента у отечественных ворот.
— Ты сейчас о футболе, Авель? — задумчиво вымолвил Шиншилов, разворачивая принесённый с собой свёрток с вялеными густёрками. Тут же шведки забили второй безответный мяч.
— Ёлки-палки! Я так и знал, — расстроился Авель и отхлебнул чуть было не полкружки.
— На вот, хвостик с плавничками, — невозмутимо продолжал Шиншилов. — Зря ты расстраиваешься, Авель. Наши футболистки продолжают славные традиции своих отцов и братьев. Смотри, как красиво они ходят по полю, как плавно выступает их капитанша, как уместно подкрашивает губки стражница ворот. Это ж ансамбль «Берёзка», а не команда!
— Эх, Модест! И чего им только не хватает, футболистам этим. Деньжищи-то получают ого-го…
— А я знаю, чего не хватает! Сказать?
— Ну!
— Надо, чтобы возглавил действо сие с нашей стороны Пётр Великий, а вдоль поля текла Ворскла, и тогда нам ни Карл, ни карлицы не страшны!
Шведки забили ещё.
— Ах, как прав ты, Модест! — подскочил Перепряхин и ударил густёркой по столу. России нужен государь, хватит изобретать велосипед!
— Авель, не увлекайся, рядом болеет урядник!
— Да я… да мы…
— Ну что мы можем, дружище?!
— А я вот возьму и в первый раз в жизни стихи о футболе напишу!
— Ну тогда я… этот вот рассказ, — отхлебнув большой глоток и смачно жуя самую большую густёрку, изрёк Шиншилов.
Шведки по-прежнему бегали вокруг невозмутимо ходивших по полю русских красавиц, и уже было всё равно — из провинции или из столицы наблюдали за ними наши поэты.
Продолжение здесь: http://www.stihi.ru/2017/08/19/9885